Сквозь запах синевы

      Ворсинка на ковре Чешуйки на спине На груди и на ногах Я растворюсь в глазах Как будто в кислоте       Им обоим так нравится скрываться. На самом деле нравится? Рэйвен прячет себя всю жизнь, примеряя на себе образы в поисках единственно подходящего, который соответствовал бы тому, что она представляет из себя внутри. Фрэнк прячет только лицо, потому что не хочет больше смотреть на мир глазами уязвимого, сломанного человека. Лучше уж неоново-голубые глаза картонной куклы.       Прятаться легче. Иначе люди испугаются: их способностей, его странностей, потенциальной угрозы, исходящей от них обоих. А когда люди пугаются, они становятся агрессивными и причиняют боль. Им обоим это известно.       Рэйвен просто повезло - она нашла Чарльза, который позаботился о ней. До того она была простым воришкой, мелким уродом, которого, если обнаружат, немедленно захотят уничтожить, ведь она так непохожа на остальных.       О Фрэнке никто не заботился. Он пережил ад, и больше никогда не хотел об этом вспоминать, закрывшись ото всех за огромной головой из папье-маше. Меньше всего ему хотелось быть мутантом и просто тем, кем он был. Намного лучше было стать странным, взбалмошным и пугающим психом с восхитительным голосом и безумными идеями - таких люди просто обходят стороной, словно боятся заразиться душевным расстройством.       И лабиринт теней На теле и лице Сквозь запах синевы       Многим покажется, что это здорово: меняться так, как хочешь, хоть под настроение, хоть под ситуацию. Неуловимый хамелеон, просто чудо света. Мгновение ока, и тебя никто не заметит, не узнает, не отгадает. Можно легко стать самой сексуальной женщиной в мире, или при помощи способностей заполучить миллионы долларов.       Каждый подумает, что это классно: плевать на условности прочего мира, быть странным и непредсказуемым. Петь о чем угодно, когда угодно, по любому поводу выдавать виртуозные сочетания, да так, чтобы никто не мог понять, бред ты несешь, или поешь о гениальных вещах, постичь которые дано далеко не каждому.       Чернила и лимон Горящей меди звон Сливаются в одно Сплошное полотно Похожее на стон       Металл в его руках податлив, как мягкая глина, послушен, как верный пес. Но он боится его, как новичок боится нового материала, как ребенок боится бешеной собаки. Он двигает его легким красивым мановением ладони, или напрягая руки так, что на них начинают выступать змеи синюшных вен. От каждого такого движения металл издает послушный звук, ни с чем несравнимый легкий стон, вибрирующий, завораживающий. Но внутри у него стоит только скрежет – режущий, невыносимый, болезненный. Фрэнк не хочет управлять металлом, но не может жить без этого.       Рэйвен сильная и ловкая, гораздо более, чем может показаться. Она легко поднимает тяжелую штангу, когда занимается в спортзале, где редко кто бывает. Но когда за ней наблюдает Фрэнк, штанга как будто становится немного легче. Она не просит, но ей нравится. Нравится часами слушать свое дыхание и тихо вибрирующую силу.       И лабиринт теней На теле и лице Сквозь запах синевы       Рэйвен доверяется быстро. Она всю жизнь хотела кому-то довериться, но Чарльз и Хэнк скрывают свои способности, они знают, что делать, советуют ей поступать так же. Эти же двое не знают, что им делать с собой. Мечутся между тысячи огней целую жизнь и каждый день, как безумные.       Она открывается сразу, смотрит внимательно, словно может разглядеть выражение нарисованных глаз. Но в них по-прежнему безразличная пустота, отстраненность – «оставьте меня, ради Бога оставьте». Фрэнк долго молчит, сидя на кровати, но, наконец, протягивает к ней руки. А когда она вкладывает в них свои ладони, больше не отпускает. Целую ночь изучает чешуйки, бережно и невесомо дотрагивается до каждой, как будто хочет посчитать капли росы на листе. Она слушает тихий неразборчивый шепот, прижимаясь лбом к картонной голове, с наслаждением ловит каждый восхищенный вздох и понимает, что не ошиблась.       - Я улыбаюсь.       И Рэйвен улыбается в ответ, дотрагиваясь до вздувшихся вен на руках, чувствуя другую силу.       Чудесный дикий зверь Обшарпанную дверь Моих бессвязных снов Давно сорвать готов С расшатанных петель       Рэйвен думает, что любит его, пусть никогда не видела настоящего лица.       Он открывается единожды, пока. Но этого хватает, чтобы рассмотреть и запомнить. Она не раз видела Фрэнка полностью нагим, и ни разу он не постеснялся ее взгляда, но именно теперь, с открытым лицом, без возлюбленной маски, он по-настоящему обнажен, как оголенный провод. Зажат, растерян, истекает безумным страхом, как стиснутый фрукт истекает соком. Рэйвен дотрагивается до коротких темных волос, скользит пальцами по выступающим скулам, гладит подбородок. «Края страшной раны», как он сам называл свой рот, плотно сжаты, будто если хоть чуть их расслабить, он погибнет. В его глазах, похожих на талый снег, – осколки всего того, что когда-либо разбивалось в этом мире: стекол, льда, сердец. Они смотрят тепло, но с опаской, как обычно беззащитное наивное дитя смотрит на большого незнакомого зверя.       - Ты красив, Фрэнк.       - Меня зовут Эрик.       - Эрик.       Тогда она целует Эрика, который, похоже, никогда не знал, что такое поцелуй. Податливые губы, такие неопытные, дрожащие, а потом соленые, наконец размыкаются. Тихо вибрирует металл. Кольцо напряженных рук заключает в объятие тело, которое нежно устилают синие лепестки.       Он красиво поет. Не всегда ясно, о чем, но Рэйвен готова слушать этот голос бесконечно: подрагивающий, слегка дребезжащий, низкий и глубокий.       - Мне нравится эта песня, - нежно шепчет она, лежа у него на груди и дотрагиваясь рукой до сильного тела.       Эрик снова надел голову, но она и без того знает, что он сейчас ответит.       Мутант вертит пальцем возле «рта».       - Смущенная улыбка... затем влюбленный взгляд.       И лабиринт теней На теле и лице Сквозь запах синевы.