Страшная тайна

Я много думала: что чувствует человек, умирая? Боль? Облегчение? Страх? Вину? Что именно? Наверное, это зависит от способа смерти и отношения к этому самого человека: например, если это - погибающий от шальной пули солдат на поле боя, думаю, он испытывает вину в том, что так быстро и легко уходит из боя, что не успел оправдать все те надежды, что были на него возложены; а если это - жаждущий смерти самоубийца, то мне кажется, что это принесёт ему облегчение и эйфорию; всё-таки он получает то, о чём мечтал. А какая смерть менее болезненна? Может, шаг с высотки? Один шаг, секунд 5-10, не больше, и всё? Нет, там надо надеяться на удачу, ведь можно упасть и сразу скончаться, а можно ещё долгие минуты пребывать в сознании и чувствовать, как твоё тело умирает. А может, резать вены? Провёл и уснул… Нет, уж очень много проблем с приготовлением — определенная температура, направление разреза, глубина. Открыть газ? Можно умереть во сне, открыть все вентили и лечь спать…Но нет, хотел умереть один, а захватил с собой на тот свет добрую половину дома. А если ещё кто-то зажжёт огонь? Нет, это не подходит. Ещё есть вариант с железнодорожными путями, там только два исхода: заметят и прогонят или просто проедут и, тем самым, убьют. Да, на данный момент рельсы кажутся мне самым оптимальным вариантом. Пусть это не будет самым тихим и не привлекающим внимание способом, но хоть однажды обо мне должны заговорить, хотя бы посмертно. Однажды, я где-то услышала, что если приложиться ухом к рельсам — будет слышно как едет поезд, но, скажу честно, сколько тут лежала, не слышала ни одного поезда, да они и не ехали толком. Да где этот чёртов поезд?! С каждой секундой ожидания я всё больше влюбляюсь в ночное небо. Оно чарует и манит, но на него мне нет дороги, ведь самоубийцы в рай не попадают. Да нам и не надо, хотя... После проделанного принято считать, что покоя не видать и душа навечно поселится в аду. А я не верю. Нет, я не атеист и не пытаюсь всех убедить, что только мой взгляд на это единственный верный. Я даже наоборот, верующая, просто не набожная: не соблюдаю постов, не молюсь перед сном и едой, не хожу в церковь каждую неделю. Да, я верю, что Бог есть, но не обращаюсь к нему. Я закрываю глаза, чтобы больше не было видно неба, и думаю: а может, если усну, то умереть будет легче и не так больно? Я ничего не знаю, но скоро проверю. Механический голос объявил о скором прибытии поезда на 3 путь. Ну что ж, отлично, осталось только дождаться его. Сказать честно, у меня уже замёрзла и затекла шея. Надо было хоть шарфик захватить, а то заболею ещё. Да уж, глупо перед смертью бояться простуды. — Эй, ты там жива ещё? — глубокий хриплый голос разрезал тишину вокзала и я вздрогнула: он прозвучал слишком близко.  — Эй, меня слышно? — голос стал чуть громче и грубее. Если я так и продолжу молчать, он подойдет ещё ближе. — Да, ещё жива, — стараюсь говорить тихо и не двигаться, просто нет желания. — Раз жива, поднимайся и пойдём, — слышу, как обладатель голоса подошёл к моей голове и присел. Кажется, это первый раз, когда я боюсь за свою жизнь. — Куда? — открываю глаза и смотрю на собеседника: это мужчина сорока лет, его лицо обрамляет густая тёмная борода с редкими седыми волосами, а короткая стрижка не мешает рассмотреть лицо; серо-голубые глаза смотрят мудро и нежно, а в зубах мужчины недокуренная сигарета. — Сядем на перрон, поговорим. Не бойся меня, я не обижу, — он улыбается и пытается поднять мою голову с рельс. Я нехотя подняла голову и села напротив собеседника. Пару секунд он смотрит на меня, а потом улыбается, и, поднявшись с земли, подаёт мне руку, — пойдём? — Мой ответ имеет значение? — зачем-то протягиваю руку мужчине и жду его ответа. — Чисто теоретически - да, а на деле я могу и на руках унести, — он улыбается и тянет меня к перрону. Я почти поддаюсь, но, услышав шум поезда, замираю, и вижу, что это он, мой поезд с 3 пути. — Давай быстрее, поезд уже близко, — мужчина с большей силой тянет меня с рельс и помогает залезть на перрон, точнее силой пихает на него, а затем быстро залезает сам. Буквально через мгновение на том месте, где я лежала минутой ранее, пронесся сапсан. Рельс был сквозной, и поэтому на нашей станции не останавливался, что идеально для самоубийства. — Я бы уже была мертва… — сорвалось с моих губ неожиданно для меня самой. — Что? А,это...но разве ты не этого хотела? — улыбка сошла с губ моего собеседника и он смотрел на меня, строго ожидая ответа. — Я? Этого, но…я не знаю, тогда я не боялась, а сейчас… — я начинаю нервничать, и, как следствие, заикаться — Тише, тише. Пойдём, присядем? — мужчина кивает на лавочку неподалеку и, взяв меня за плечи, ведёт к ней, — я, кстати, Саша. — Вика… — шепчу я и иду за Александром. Почему я начала доверять ему? Сама не знаю. — Куришь? — Александр не глядя протягивает мне пачку сигарет и зажигалку. — Я бросаю, но сегодня можно всё, — зажимаю сигарету губами и пару раз чиркаю колёсиком зажигалки; замёрзшие пальцы стали совсем деревянными и уже не выполняют простые задачи; после третьей попытки Александр забрал у меня из рук зажигалку и поджёг сигарету сам, — спасибо вам, — тихо хриплю я и спешу спрятать замёрзшие конечности в карманы пальто. — Так не за что, — мужчина опять улыбается и его улыбка заставляет меня тоже исполнить некую её пародию. — Как это не за что? Вы, вместо того, чтобы пойти домой к родным, возитесь тут со мной. Спасаете от самоубийства, угощаете своими сигаретами, — я совершенно забываю про причину нашей встречи и искренне не понимаю это его «не за что». — Ну, возможно и так, — Александр делает глубокую затяжку и выдыхает густой серый дым в сторону, — Так ты расскажешь мне, зачем пришла сюда? Точнее какие у тебя были на то причины? — от взгляда серо-голубых глаз я теряюсь и не знаю, что ответить.  — Это личное, да? Я не требую, просто интересуюсь. — Нет, это не личное. Просто я не знаю… По сути, моя причина — пустяк, и мне уже становится очень стыдно перед вами... Ладно, у меня нет родителей. Точнее, чисто физически они где-то есть, но их никто не видел; мать родила меня, а на следующий день оставила у порога больницы; отца, понятное дело, искать никто не собирался. Поэтому я с рождения жила в детском доме. А когда мне исполнилось 18, меня грубо вытолкали за порог, и никаких обещанных квартир и комнат я не получила. — Вот, в принципе, самая главная моя причина. — на окончание фразы я выдохнула дым и посмотрела на собеседника. — Ты не права, это не пустяковая причина, а даже наоборот, очень серьезная... Я могу чем-то помочь? — впервые за всё время нашего общения я увидела в глазах Александра сожаление и настоящее желание помочь мне. — Нет, спасибо, вы и так сделали для меня очень много. До свидания, Александр. — я улыбнулась мужчине и, выкинув окурок, медленно пошла к выходу с территории вокзала. Я неспешно иду от вокзала до метро и думаю: думаю о том, что один единственный разговор с незнакомцем перевернул мою жизнь и мышление. Я больше не хочу умереть: теперь я, наоборот, хочу найти способ исправить всё. Завтра пойду в тот детский дом и узнаю про мать, и, если найдется хоть одна бумага с её данными, то я смогу найти её, а в лучшем случае и отца. Я найду работу, друзей, и ,может, однажды даже заведу свою семью. Я вправе изменить свою жизнь, главное верить. На моём языке крутится старая песня, которую я как-то услышала по радио. Вроде что-то про тайну...«Больше не будет этой тайны»? Нет, явно не так. Но что-то похожее, что-то про смерть...Точно,вспомнила: «С нами умрёт эта страшная тайна». Кстати,а хорошая идея. Пора похоронить эти мысли.