***
— Могу я у вас кое-что спросить? — говорит Тайчи после очередной тренировки в клубе Ширанами. Национальный турнир уже позади, а до выпуска из школы остались уже не месяцы, но считанные дни. Держа в руках коробки с колодами карт карута, Харада оглядывается на следующего за ним с магнитофоном и дисками ученика. — Не нужно так формально, — отвечает он. — Что такое? — Как вы решили, что хотите учиться на педиатра? Харада усмехается: — В нашей семье было восемь детей, и я среди них старший, — он ставит коробки на пол и потягивается, упершись кулаком в поясницу. — Чему я точно научился в такой обстановке, так это заботиться о других. Мне просто показалось, что имеет смысл продолжить это занятие. К тому же, тогда время другое было… всё было намного тяжелее, — Харада грустно улыбнулся и потряс головой. — В общем, мне просто хотелось помогать другим по мере своих возможностей, скажем так. Тайчи никогда не понимал, каково это — сдаться и отступить. Переживая, как сейчас, он распрямляет спину, отводит плечи назад и поднимает голову. Его глаза, однако, выдают бьющуюся в теле тревогу, и он чувствует, что висит над пропастью, но не знает, падать ему или нет. Его учёба на медицинском — желание матери, да, но Тайчи больше не действует лишь по её указке — не теперь, когда они с Чихаей основали клуб каруты, не теперь, когда они с Аратой снова разговаривают. — Как вы поняли, что это действительно ваше призвание, а не просто то, в чём вы хороши? Добрый, но проницательный взгляд учителя останавливается на нём. — Только ты строишь своё будущее, — говорит Харада. — Когда всё сложится, как надо, ты это поймёшь. Словно игрок, который двинулся к нужной карте ещё до того, как чтец закончил первый слог. Ты умён, но иногда слишком много думаешь. Слушай своё игровое чутьё. Он смотрит на переваривающего его слова Тайчи и через пару мгновений улыбается: — Дай мне знать, как примешь решение. Я в любой момент готов написать для тебя рекомендательное письмо.***
— Нечестно! — бурчит Чихая, сидя на кровати со скрещенными ногами и обнимая ладонями своё обиженное лицо. Одна из тетрадей расположившегося напротив Тайчи покоится на её коленях. — Почему не я? — У тебя мышцы не так сильно выделяются, — рассеянно отвечает Тайчи, кладя ладонь на обнажённую спину Араты и с наслаждением вбирая распростёртыми пальцами источаемое его кожей тепло. Хотя Арата предусмотрительно зарылся лицом в подушку, скрыть покрасневшие кончики ушей ему не удаётся. — Спасибо, что согласился, — говорит ему Тайчи, на что тот мотает головой: — Без проблем, — голос Араты звучит приглушённо, но Тайчи привык разбирать его слова сквозь километры расстояния и помехи междугородних телефонных звонков. Он легко слышит волнение в его голосе и едва уловимую, но неизменную нотку нежности. — Мы хотим помогать тебе. Кивая его словам, Тайчи решает, наконец, приступить к делу — ни к чему заставлять Арату ещё дольше терпеть неудобство. Его рука двигается к плечу подопытного: — Трапециевидная, — говорит он, не удержавшись от соблазна слегка надавить на кожу пальцами. Арата едва слышно втягивает воздух, и Тайчи массирует затвердевшую мышцу, ослабляя напряжение, а затем смотрит на Чихаю, не отводящую от его пальцев взгляда. — Правильно? — А? Ой! — она рывком распрямляется и, неловко схватив тетрадь, вглядывается в схему на открытой странице. — Д-да. М-м, какие там кости? — Лопатка, — отвечает Тайчи, сильнее нажимая на нужное место, чтобы обозначить сокрытую под кожей и мышцей кость. Нащупав её край, он следует по нему вверх к плечу. — Это ость лопатки и... — его пальцы нежно поглаживают твёрдый бугорок у плечевого сустава, — ...акромион. Чихая подаётся вперёд и накрывает его ладонь своей. — Оу, — произносит она, нащупав бугорок и восторженно распахнув глаза. Тайчи кивает: — «Акромион» с греческого переводится как «высшая точка». — «Вот с горы Огура…» — бормочет снизу Арата. — О, это я знаю! «Над лугами цветущих патриций зов оленя летит…» — «Сколько осеней клич печальный оглашает в ночи округу?..»** — заканчивает Тайчи. Подобный вопрос, пусть даже и риторический, Тайчи ни за что бы не задал. У него всегда была отличная память на числа, а карута лишь укрепила её. Он точно знает, как долго его жизнь связана с Чихаей и Аратой, и всё же в такие моменты, как этот, когда они втроём жмутся друг к другу при тёплом жёлтом свете ночника, Тайчи кажется, что годам, проведённым рядом с ними, нет числа.***
— У тебя такой красивый почерк, — говорит Чихая, заваливаясь на спину и почти пропадая из виду под котацу. — Даже жалко. — Тебе нравится мой почерк? — первым делом вырывается у Тайчи, но он тут же спохватывается: — Погоди… В каком смысле жалко? — Ну, если станешь врачом! У них всегда отвратительный почерк. Держу пари, твой тоже ухудшится. — И при чём тут моя будущая карьера, — бормочет Тайчи, но Чихая пропускает его слова мимо ушей. Сидящий между ними за третьей стороной котацу Арата усмехается. Его ладонь покоится на руке Тайчи, и от новизны этого жеста — от его непринуждённости — щёки последнего едва уловимо розовеют. — Я так рад, что мы будем жить вместе, — произносит Арата. — Ага! — рывком Чихая снова садится прямо. — В субботу пойдём квартиру смотреть, да? Арата кивает, а Тайчи уставился на стол. Это уже их третий смотр квартиры с тех пор, как они стали… Он не знает, как назвать их отношения. Выражения «мой парень» и «моя девушка» кажутся одновременно слишком громкими и недостаточно полными. Они в общих чертах обсудили, какую квартиру ищут, но, по сути, ни для кого из них это не имеет особого значения, лишь бы жить вместе. Вместе. Тайчи осторожно тянется через стол и сжимает ладонь Чихаи. Та, моргнув, улыбается, берёт за руку Арату, и какое-то время они втроём просто сидят, наслаждаясь теплом котацу и друг друга.***
Тайчи бьёт по последней карте, отправляя её скользить по татами, и низко кланяется сидящему напротив него учителю. — Ты сегодня в ударе! — сияя, восклицает Харада и кланяется в ответ. — Однажды ты окончательно превзойдёшь меня. Тайчи устремляет на учителя недоверчивый взгляд, и старик смеётся, так хлопнув по его по плечу, что парень аж качнулся в сторону. — Идём в подсобку, — говорит Харада и со стоном поднимается на ноги, но Тайчи и не шевелится, чтобы помочь ему, иначе тирады не миновать. — У меня есть для тебя подарок. Подсобка представляет собой редко используемую комнату, в которой хранятся документы клуба и запасные принадлежности для игры в каруту. Бормоча что-то себе под нос, Харада отпирает свой портфель и вытаскивает из него недвусмысленной формы коробку. — Карута? — удивляется Тайчи, принимая подарок. — Не совсем. Я собирался подарить их ещё в честь твоего поступления в университет, но всё забывал. Они мне очень помогли во время учёбы, поэтому я подумал, что и тебе с друзьями они пригодятся. Тайчи открывает коробку и смотрит на вручную вырезанные из картона карты с коричневыми рубашками и небрежно выведенными синей шариковой ручкой иероглифами. Он моргает; затем ещё раз, с усилием жмурясь, будто не верит своим глазам. Харада ухмыляется и тёплой рукой обнимает ученика за плечи. — Спасибо, — произносит Тайчи, но этих слов ему кажется недостаточно. — Огромное спасибо вам. Уже на выходе из подсобки он разворачивается и сгибается пополам в поклоне. — Прекращай, Ресничкин, — слышит он над своей головой добродушный и немного смущённый голос Харады. Выпрямившись, он видит, как учитель почёсывает затылок, хмурясь и изображая нетерпение. — Из-за тебя я чувствую себя дряхлым стариком. Выметайся! Уже поздно. Услышав это, Тайчи тут же вспоминает о ждущих его к ужину Арате с Чихаей и спешно покидает здание клуба. Позже этим же вечером он достаёт новую колоду карт и рассматривает их с Чихаей и Аратой, объясняя правила. Чихая садится напротив него, Арата занимает позицию чтеца, и они раскладывают перед собой пятьдесят карт. На каждой карте красуются слова: В-лимфоциты. АТФ. Цитокины. — Чихая в заведомо невыгодном положении, — замечает Арата, когда время на запоминание карт заканчивается. — Будто я когда-то в такое играл, — парирует Тайчи. — Начинай, как будешь готов, Арата. — Мне надо читать начальный стих? — Не думаю. — Это же карута! — хмурясь, настаивает Чихая. — Нужно всё делать правильно. Мягкий мелодичный голос Араты, читающий давно знакомые строки, успокаивает. Тайчи смотрит на карты, и его концентрация усиливается; правая рука подрагивает от нетерпения. Арата делает вдох: — Ряд химических реакций, благодаря которым аэробные организмы производят энергию… Тайчи выбрасывает корпус вперёд и сметает карту со стороны Чихаи, не успевает она и моргнуть. Карта отлетает в сторону, с привычным щелчком ударяясь о телевизор. Тайчи поднимает её, показывая Арате: — Цикл Кребса, — произносит он вслух для Чихаи. Арата кивает, но замечает: — Немного переборщил с высотой взмаха. — Спасибо, — говорит Тайчи, садясь обратно. Чихая неотрывно глядит на карты перед собой, и он на мгновение засматривается на её совершенно сосредоточенное лицо, на высокие скулы и на то, как свисают по бокам её шеи пряди затянутых в хвост волос. Такая она прекрасней всего. К удивлению парней, следующую карту взяла Чихая. — Ты так долго штудировал иммунную систему, что даже во сне о ней говоришь, — объясняет она, размахивая перед лицом Тайчи картой «Макрофаги». — Ясное дело, мы кое-что выучили таким образом! — Значит, игра будет интересной, — ухмыляется Тайчи. Чихая и Арата улыбаются в ответ.***
Тайчи теперь нечасто говорит с матерью. Не от недостатка воспитания — в этом его было не упрекнуть; к тому же, это было бы просто неразумно, ведь именно родители оплачивают их квартиру. Просто он устал от её вечной песни о том, как карута «отвлекает» его от занятий. Тайчи ещё пару лет назад перестал пытаться что-то ей объяснить: постепенное затухание их общения оказалось естественным следствием подобной политики. Когда он слышит, как Арата разговаривает по телефону с родителями, или когда Чихая исчезает каждый понедельник, чтобы поужинать с семьёй, Тайчи кажется, что их отношения с матерью стали слишком сухими и неуютными. Они, впрочем, никогда не отличались теплотой, и он говорит себе, что всё в порядке вещей, и старается не пускаться в унылые размышления, обнимая Арату со спины и вынуждая того удивлённо хихикнуть в трубку. Тайчи слушает, как Арата извиняется перед позвонившим из Фукуи отцом, чувствует, как он расслабленно откидывается назад в его объятия, и гонит прочь мысли о своём детстве. Мать Тайчи звонит спустя пару месяцев после начала учёбы и спрашивает, когда он приедет в гости. Тайчи приезжает, и родительский дом кажется ещё более пустым, чем раньше. Более просторным. Чистые белые стены, безупречная гостиная — настоящее воплощение гулкой пустоты. Мать готовит обед, и их сухой разговор вскоре обращается в молчание. «Если б суждена была мне долгая жизнь, то и несчастья, и нынешняя печаль были бы мне дороги»***, — думает Тайчи. Его мать справляется о Чихае с Аратой и поджимает губы, узнав, что её сын живёт под одной крышей с девушкой. Тайчи вздыхает и снова не пытается ничего объяснить. Он с облегчением направляется обратно домой, держа под мышкой упаковку конфет для Чихаи и Араты. Квартира у них крошечная и едва вмещает троих человек, половина его вещей всё ещё ютится по коробкам, но куда бы он ни посмотрел, всюду его окружают следы пребывания здесь любимых. Распахнув дверь, Тайчи слышит привычные удары ладоней по татами и не может представить ни единого места на земле, кроме этой квартирки, которое мог бы назвать домом.***
Монотонное жужжание принтера, изрыгающего страницы еженедельной презентации, контрастирует с неустанным постукиванием по столу пальцев Тайчи, который безмолвно поторапливает технику, чтобы успеть на последнюю вечернюю электричку. С самого открытия библиотеки — то есть, с восьми утра — он зубрил, и теперь его веки налились свинцом, мозг пребывает в оцепенении, а желудок недовольно урчит, напоминая о том, что уже несколько часов не получал пищи. Наконец из принтера выскальзывает последняя страница, и Тайчи, убедившись, что все листы на месте, бесцеремонно запихивает их в сумку, морщится при звуке сминаемой бумаги, но решает распрямить её потом: у него есть семь минут, чтобы добраться до станции. Двери электрички закрываются за ним под аккомпанемент громкого предупреждающего сигнала, и Тайчи грузно падает на сидение. Вагон почти пустой, не считая равномерно распределённой по нему горстки таких же уставших, как и он, людей. Качнувшись, когда поезд тронулся с места, Тайчи уставился на мелькающие за окном городские огни. Всякий раз, задерживаясь допоздна, как сейчас, он радуется, что они живут на конечной. Только Тайчи прикрыл глаза, как голос из динамика вырывает его из дрёмы, объявляя о прибытии на станцию. Едва не спотыкаясь, он на автопилоте бредёт домой, подавляя рвущиеся наружу зевки. Ночи становятся холоднее; пора напоминать Чихае надевать свитер. Может, попросить Арату приготовить набэмоно в выходные? А ещё у Араты через пару месяцев день рождения, надо поговорить с Чихаей о подарке. Тайчи пытается попасть ключом в скважину, как дверь распахивается, и он чуть ли не падает вперёд, но его со смехом подхватывают тёплые руки. — С возвращением! — говорит ему Чихая прямо в ухо и сжимает в объятиях, едва не лишая воздуха. — Я дома, — выдавливает Тайчи, улыбаясь стоящему позади неё Арате. Не успевает он доесть свой ужин, как силы снова покидают его. Тайчи чувствует сквозь сон, как Чихая и Арата ведут его к постели и переодевают в пижаму, но у него нет сил смущаться. Чья-то ладонь скользнула ему в волосы, другая переплелась пальцами с его рукой. На поверхность сознания всплыла мысль, и он, всё ещё не открывая глаз, прильнул к обеим рукам своими. Чихая и Арата замерли в ожидании. — Так и пройдут следующие десять лет моей жизни, — едва различимо бормочет Тайчи. — Вы… Вы не против? Мгновение спустя рука в его волосах продолжила своё движение, а кто-то с другой стороны придвинулся ближе, чтобы оставить на его губах поцелуй. — Ты же наш Тайчи, — слышится голос Чихаи, — Мы будем с тобой, не смотря ни на что. Какая-то часть Тайчи всё ещё пытается усомниться в правдивости услышанного, но в основном он просто — верит. Чихая и Арата были двумя константами в его жизни с тех пор, как он их встретил — с чего бы это должно измениться? — Спокойной ночи, — говорит Арата. — Приятных снов, — добавляет Чихая. — Я люблю вас, — шепчет Тайчи, проваливаясь в забытье.