Твоя. Душой и телом 2

Pov Isabella Скоро я буду ходить по руинам. Все вокруг меня рушится, а я сижу и наблюдаю за этим. Тут даже не нужно ничье участие. Стоило только сдвинуть один кирпич, и вот уже к земле приближается крыша. И кто виноват? Просто так получается. Можно было бы посчитать все это ссорой. Да, обычной ссорой, с коими сталкиваются ежедневно тысячи людей. Но слишком уж велик масштаб. Слишком уж большие шаги сделаны в противоположных направлениях. И почему-то внутри больше нет урагана. Нет тайфуна. Он усмирился, отхлынул, прокатился по земле, небрежно покидая жалкие остатки чего-то. Эти останки молчали, не двигались и не взрывались. Они лежали мертвым грузом, своим видом воплощая уныние и пустоту. Вот просто так? Просто так все закончится? Возможно, да. Наверное, да. Скорее всего, да. Я чувствую это. Это похоже на то, как вода утекает из ладоней. Вот вроде бы ты держишь ее, она рядом, но вскоре чувствуешь, как сквозь расстояние между пальцами просачиваются капли, стекая по рукам и падая на пол. Ты пытаешься что-то предпринять, соединить пальцы крепче, но от этого появляются другие расщелины, и капель становится больше, и вскоре вода просто льется, а ты просто наблюдаешь за этим, ничего не способная сделать, просто смотришь и не участвуешь. А затем, когда лишь на самой середине ладоней останется немного влаги, ты стряхнешь ее сама. Потому что уже нет смысла держать ее в руках. Конечно, все видели, что происходит между нами. Но никто не вмешивался. Правильно. Это не то, что решается простым разговором или толчком со стороны других. Это не то, на что можно махнуть рукой и сказать «забыли». Если жить дальше, если сейчас решиться на то, чтобы привыкать к «новым нам», тогда нужно отдавать себе точный отчет о том, что делая это, ты подписываешься под тем, что никогда больше не вспомнишь этот год. Это значит, ты обязан забыть все. Не вспоминать это. Не упрекать в этом. Не плакать из-за этого. Не намекать на это. Никогда. Я не готова. К этому не готово все, что поглощает меня изнутри. Я не могу это взять и забыть. Ущемленное самолюбие? Отнюдь. Каждый хочет быть любимым. Каждый хочет иметь того, кому можно верить. Я уже не верю. И я уже не знаю, что это было. Влюбленность? Желание? Мне казалось, что это любовь. Я была уверенна, что это любовь. Это должно было быть любовью. Все так забавно получается: мы оба разом лишились того, что нам обоим было нужно. Я – надежности и защиты. Он – моей верности. И, получается, потеряв это, мы потеряли нить, на которой все держалось. Просто это являлось той самой картой, на которой держалась конструкция. Ее вынули. Раз – и карточный домик разлетелся. Сейчас я не думаю о том, что буду делать дальше. Надо бы, но не думаю. Думать ни о чем не хочется. По сути, ведь у меня ничего нет. И осознавая это, я понимаю, какой глупой была. Каким пустым было все. Все было не так, как должно быть в реальности. Все было спонтанно и не правильно. Я должна была учиться, найти свое место в жизни, реализоваться. А что вместо этого? Роль жены? Это нужно было совмещать, как делают все. И все эти факты делают те отношения все больше похожими на влюбленность. Ведь, правда, все черты влюбленности: нет мыслей о будущем, увлеченность, спонтанность, скорость. Я не могу сказать, что у меня открылись глаза. Нет, это другое. Как будто у меня перед глазами была одна картина, но стоило мне моргнуть, и вдруг появилась другая. Не хотелось сравнивать, кто виноват больше, и в чем. Не хотелось строить из себя единственную обиженную персону во всей ситуации. Но просто хотелось, чтобы были открыты все карты. Чтобы было известно все. Это могло выглядеть так, словно я пытаюсь разжалобить его. Но разве мне хотелось бы, чтобы со мной были только из чувства жалости? Кажется, я и так вызываю достаточно жалости. Даже у самой себя. Поэтому, дело в другом. Я просто действительно хотела, чтобы он знал все. Прошло уже достаточно времени с нашего прибытия в Нью-Йорк. Больше месяца. С того самого последнего разговора – две недели. И эти две недели были просто каким-то вакуумом. Ни разговоров. Ни прикосновений. Ничего. Однако сейчас я намеревалась еще раз поговорить. Хотя, я собиралась просто сказать кое-что. Ответные слова мне были даже не очень нужны. Он вновь находился в своем кабинете. Одной из самых сложных проблем сейчас являлось донесение информации о ложности его смерти до других. Но я даже не знаю, как они с Джаспером это все обрисовали. Не знаю как. Не знаю, что из этого выйдет. Но факт оставался фактом: работы было много, хотя к финальной цели они приближались. Когда я вошла, он посмотрел на меня. Долго, внимательно. Так же, как и все эти молчаливые недели. Я не волновалась, потому что не было смысла, но все равно не знала, как начать. И да, одновременно с этим, мне так грустно было осознавать, что с Вольтури мне было разговаривать легче, чем с Эдвардом сейчас. - Я не все рассказала. Теперь роль слушателя переходила к нему. Я села в кресло рядом с его столом. Это было неправильным положением, но ладно. Конечно, стол разделял нас, и это, пусть и символически, но отдаляло нас еще больше. Со стороны мы выглядели как партнеры по бизнесу, сидя вот так. И пусть. Я закатала рукав платья до предплечья, открывая вид на сгибы локтей. Эдвард взглянул на то, что я показывала, и, присмотревшись, действительно увидел маленькие шрамы вблизи от вены. - Это от капельниц, - предвосхищая его вопрос, сказала я. – Просто я провела в больнице очень большой отрезок времени. Просто за день до аварии я узнала, что я беременна. На его лице, до этого времени выражавшем сосредоточенность, отразилось что-то сродни легкому шоку. - Мне даже удавалось носить этого ребенка некоторое время… - горько усмехнулась я. – Совсем недолго. Возможно, я смогла бы его выносить, если бы не сорвалась один раз на истерику. На третьем месяце. Эдвард слушал меня, и да, я видела в его глазах сожаление. Но что это может изменить? Ничего. - Я просто хотела, чтобы ты знал. На этом все. Я рассказала все. Еще минуту он сидел на своем месте, затем, поднялся и подошел ко мне. Я тоже встала. Мне просто хотелось встать. - Мне жаль, что тебе пришлось это пережить. Это моя вина. Ты должна знать, что я сожалею о том, что было. Мы стояли на расстоянии друг от друга. Сердце начало биться быстрее. Это был тот момент, когда можно было что-то исправить. Но… Но как правильно он поступил, не произнося слово «прости». Как правильно он сделал, произнося слово «было». Наверное правильно. Я поняла, что сейчас я не могу обнять его, чтобы все исправить. Обида и боль стягивают веревками и тянут в противоположном направлении. Я. Не. Могу. А он… А он ведь тоже не может. Ведь так? Внутри гремит: "Ты будешь жалеть, ты будешь жалеть, ты будешь жалеть". Но все плохое, что накопилось, пересиливает меня. Я несколько раз киваю, скорее неосознанно, прикусывая язык, чтобы немного сосредоточиться. - Но… это ничего не меняет, - произношу, предполагая, что это будет утверждение, но выходит что-то вроде вопроса. И он смотрит на меня. Долго, обводит взглядом черты моего лица, но мне кажется, мысли у него немного отвлечены. Медленный поворот головы, означающий отрицание. Это действительно сейчас происходит? Я хочу проснуться! И мне кажется, вот и все. Вот и руины. Я уверена, что вот он, последний целый кирпич падает, крошась в песок.