В этом городе есть легенда...

Смешанная
PG-13
Завершён
22
Bredoblako бета
Размер:
4 страницы, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
22 Нравится 17 Отзывы 9 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      В этом городе есть что-то очень личное. Мощеные улочки выглядят так, будто их срисовали с памятной фотокарточки, которую много лет хранили в потайном отсеке ридикюля, или во внутреннем кармане пальто, или на дне бельевого шкафа. Небо навсегда, кажется, выцвело, как и эти открытки, застряло в сером штормовом оттенке. Солнце — вытертое пятно на месте отодранной марки. Волны вместо почтового штампа, и меланхолия — текст поздравления, пресный и уже давно, давно забытый.       В этом городе верят в фей и чудовищ, колдунов и эльфов. Послушно оставляют молоко в блюдце на пороге и без детского восторга, а со спокойным пониманием отмечают, что на утро чашка оказывается пуста. И пусть приезжие сколько угодно доказывают, что молоко выпили бродячие кошки, люди будут непоколебимы в своем спокойствии. Они верят, по-настоящему верят в то, что мир вокруг живой, и осталось на самом деле всего ничего — осталось поверить в то, что и ты до сих пор жив.       Мариса тоже была отмечена печатью северных морей, той же обманчиво-зыбкой тенью ледяного ветра. Русые кудрявые волосы, серые, даже почти серебристые, маленький вздёрнутый носик, едва заметная льдинка в серых, как зимнее море, глазах. Она носила банты из нежно-голубого и кремово-розового шелка, не смеялась, не шумела и не мешала взрослым — только смущенно улыбалась и гуляла по тихим улочкам вечно замерзающего городка. Мариса так же, как и все, шепотом молилась в церкви с высокими черными шпилями и неестественно-яркими витражами, которые всё же выцвели снаружи, покрывшись морской, солоноватой пылью. Она бегала за горячими булочками в пекарню, гуляла по пирсу, наблюдая за чайками, и, конечно, не разговаривала с портовыми мальчишками, дурными и плохо воспитанными. Мариса сама походила на маленькую замерзшую фею из скандинавской сказки, лишь душу оледеневшей девочки, мимолетный призрак волн.       Как и все хорошие девочки, Мариса верила в сказки, проблема была лишь в том, что сказка не верила в себя сама. Мариса была хорошей девочкой, которая не надоедала родителям, ведь они были заняты и уставали: отец на море, а мама — за шитьем. Потому никто не знал, что, если ветреной ночью посмотреть в окно, можно увидеть, как множество мальчишек и девчонок в сияющих костюмчиках, сшитых будто из инея, выбегают из моря и свистят оглушительно и громко, качаются на чужих качелях, играют в чехарду на опустевших площадях. Никто бы и в жизни не услышал, как во время штиля красивая тетя с озорными глазами и белым рыбьим хвостом ищет ракушки на берегу, и почему девочка в шерстяной накидке ей помогает, напевая под нос песню на другом, странно мелодичном языке. И никто не слышал о колдуне.       Он всегда появлялся в одно и то же время, все в том же потрёпанном белом плаще, с кожаным мешком за спиной. Он стоял в безлюдном переулке, теребя свои непослушные, не по-здешнему черные кудри. И в черных глазах, кажется, колючим осколком льда застряла потерянная надежда. Но Мариса его видела таким редко, а точнее — лишь раз, когда незаметно прокралась в переулок и целую минуту стояла, во все глаза разглядывая усталое лицо с острым носом и высокие кожаные сапоги. А затем, будто почуяв ее присутствие какой-то магией, он поворачивался, и холод тут же испарялся, оседая, разве что, в крошечных морщинках и кончиках вечно замерзающих пальцев. «Тебя не могут звать просто Колдун, — со всей серьезностью шестилетнего ребенка заявила Мариса при их первой встрече, — моего же папу не зовут Капитан. И тебя не могут звать Колдун». Тогда он рассмеялся и лишь покачал головой: «А много ты знаешь колдунов, кроме меня?» И вопрос был исчерпан, ведь были вещи гораздо интереснее, чем имена. Колдун часто пропадал на недели, редко задерживался в городе дольше двух дней, но зато всегда привозил сувениры и уйму историй. Рассказывал о морских чудищах и великолепных кораблях прошлого, сплошь украшенных золотом и сияющей медью; о русалках и морских волках, что с радостью бросались в море за одним лишь поцелуем; о туманах, завлекающих людей на рифы своими миражами, лошадях, что скачут по океану на рассвете, о чудных городах и феях, вплетающих в косы белые перья. Мариса жила одними этими историями, что буйными красками затмевали блеклые будни, и долго хранила разноцветные ракушки, подаренные на прощание. Он всегда прощался, прежде чем она уйдет и краем глаза заметит, как из переулка взлетает одна из этих вездесущих чаек. Мариса смеялась над этой странной привычкой — ведь они увидятся, точно-точно, совсем скоро, правда?       А потом в один день оказалось, что прощание было не напрасным, и они не увидятся, точно-точно, ни разу, и вообще, она же взрослая девочка, не должна канючить и верить в какие-то детские сказки. Мир однажды вдруг окрасился в черные краски, зашумел причитаниями и тягостной торжественной музыкой. Вдруг в один день запах горячей рыбы и жареных хлебцев сменился на горечь ладана и гарь свечей. Ее прежняя счастливая жизнь незаметно рухнула под звуки органа, захлопнулась деревянной крышкой и затихла под грохот забиваемых в гроб гвоздей. Заплаканная мать раз и навсегда перестала улыбаться, с еще большим усердием начала шить и одним взмахом затянутой в черное руки завершила детство. Шумом колес и грохотом вокзалов обернулась былая счастливая тишина маленького приморского городишки. Но море осталось где-то так далеко, что и не вспомнить дороги, и вместе со своим домом и своим отцом Мариса, кажется, потеряла свое детское, доверчивое сердце, раз и навсегда подарив его шуму и тоскливому гомону столицы.       Марисе восемь, десять, пятнадцать, часы стучат все быстрей, и звуки жизни все прекрасней. Она уже давно не та бесцветная девочка в призрачном белом платье, она одевается скромно, но со вкусом, увлеченная модой столичных улиц. И серебристые детские кудряшки обращаются золотой всклокоченной копной. Но она все еще смотрит на мир широко раскрытыми глазами цвета штормового неба, такими же холодными, как в том самом, ее родном городе, схваченном в ледяной капкан одной бесконечной зимой, которая никак не кончится. Гимназия не оставляет времени на мечтания, учителя и подруги заменяют сказки, и Мариса слушает, Мариса верит и забывает былые игрушки. А по побережью северного моря тем временем гуляет легенда то ли о морской фее, что ловит чаек и благословляет путников, то ли о злобной ведьме, что губит и тех, и других. Эта легенда скользит по волнам, переносится вездесущими портовыми мальчишками, с газетами и записками забирается вглубь страны, пока одним солнечным летним днем не добирается до адресата. Вечно холодная Мариса, которая все еще лишь улыбается и редко смеется, вдруг словно оживает от одной этой новости, точно вспомнив слово, что так долго вертелось на самом языке. Матушка не хочет возвращаться, даже ненадолго, даже на те жалкие десять дней, которые так выпрашивает ее дочь, отговаривается больными костями и незаконченным шитьем, а на самом деле — все еще живущей тоской по мужу, но в конце сдается, с потаенным страхом и волнением пакуя чемоданы. А этот маленький городишко Варде, такой пустой после шума дорог, почему-то манил Марису, словно обещая ответ на давно забытый вопрос.       Грохот поезда, стук каблуков по деревянному перрону, запах машинного масла и жженого кофе, скучные минуты ожидания, суматоха в привокзальных кафе, шум, жизнь, беготня вдруг резко оборвались на узких улочках. За годы ее отсутствия они, кажется, еще сильнее выцвели, истрепались, еще сильнее увязли в собственном одиночестве. Из них выветрилась сказка, оставив только голый каменный каркас да непокрашенные острые крыши. Несколько дней они с матерью давали обеды и сами навещали прежних знакомых, а Мариса пила из маленьких чашек кофе и все пыталась углядеть в этих пустых лицах хоть что-то от ее прежних, смутных надежд и мечтаний, которые поросли пылью и паутиной в ее неподвижной душе. Будто было что-то еще, маленькая деталь, ключик к двери в детство, забытый в кармашке платья или на тонкой серебряной цепочке, безнадежно затерявшийся в ворохе вещей и украшений. Она с отсутствующим видом бродила по улицам, гуляла по пирсу и даже прокатилась на яхте, но могла только смотреть на синий, прикрытый дымкой горизонт. Мариса потеряла свою сказку, а может, это сказка потеряла свою героиню, маленькую девочку с нежно-голубыми лентами в серебристо-серых волосах. Лишь дважды она ненадолго уловила дыхание прошлого: когда среди своих платьев случайно нашла ракушку цвета фуксии, и увидела сквозь окно сидящую на водостоке чайку. Зато она встретила старого пекаря, который еще помнил ее вечно удивленной, похожей на эльфа из сборника сказок. Все оставшиеся дни они подолгу беседовали за чашкой чая и говорили: о прошлом, о будущем, о том, чего никогда не было. Он ей и рассказал историю о ведьме, что, говорят, многие годы ищет возлюбленного, превращенного в чайку, все бродит и бродит по побережью северных морей, идет по недоступным скалам и фьордам, пробирается сквозь снег и стужу, и только ловит чаек, чтобы, отчаявшись, убивать их, разорять путников, вести на смерть суда, а затем, снова раскаявшись, идти дальше. Вечно холодная Мариса, кажется, не совсем верит в любовь, которая может греть даже во время декабрьских морозов, да и не сильно верит в то, что жива, но внимательно слушает и даже записывает в маленькую тетрадь с розовыми страницами. А пекарь все говорит, так устав от одинокой тишины, и рисует все новые и новые пейзажи чудесными яркими красками, которых так недостает бесцветной жизни. Рассказывает о морском дьяволе, злом духе, что шествует по морю в образе рыбы или птицы и приносит несчастье тем судам, которые не ублажили его жертвой; об оборотнях — людях, способных принять вид зверя, но безмерно страдающих от такого превращения. Она посмеивается от этих вдохновенных россказней, но притворяется, что верит, чтобы обмануть себя и тянущее чувство потери. А в последний день она заметила уголок белого плаща, до боли знакомую угловатую фигуру с серым кожаным мешком, и, вмиг забыв о приличиях, бросается в погоню по змеистый закоулкам. Бежит, спотыкается, встает, дышит прерывисто сквозь горящие легкие, в эйфории от скорости и азарта, а фигура в белом удаляется, удирает, вспугивая птиц, но движется в тупик, к докам, и вдруг, когда она уже, кажется, настигла обладателя белого плаща, из пустого переулка вспархивает чайка, одним взмахом крыльев улетая к морю. «Как глупо… И странно, — думает Мариса, отчаянно пытаясь отдышаться, — Не могло же мне это все привидеться». На следующее утро она уедет, успев лишь в последний раз прогуляться по набережной, чтобы услышать о том, что очередное судно погубил морской дьявол, а по всей стране все чаще говорят о загадочной женщине, что ловит чаек.       В следующий раз Мариса вернется сюда уже повзрослевшей и совсем запутавшейся в сети своего холодного бесстрастия. С приглашением в знаменитый французский университет и траурным платьем в чемодане, она приедет сюда в последний раз, чтобы закончить все, что было начато. Она обшарит дом сверху донизу и решительной рукой вытряхнет из него горы застоявшейся пыли, выбросит хлам, в последний раз попросит помощи у соседей, отмоет его до сверкающей чистоты и вывесит табличку «продается». Она пройдется по улицам, возвращая долги и благодарности, выпьет кофе, уже без сахара, и, вздохнув наконец полной грудью, начнет искать. Искать то, что так долго маячило перед самыми глазами, но ускользало из пальцев. Она будет бродить по старым улочкам, что ползут, подобно змеям, но теперь не запутывают, а все прямее и прямее ведут к истине, и трещины в камне станут ей путеводными нитями. Теперь морской ветер не ревет и не воет зверем, а ластится, как большой пес с седой шерстью, и мохнатыми лапами ерошит ей волосы, собранные в неаккуратный пучок под широкополой шляпой. Мариса уже не была той бесцветной ледяной девочкой, и глаза у нее теперь все больше походят на заснеженный лес, скованный вечной стужей, но осталась в ней одна холодная искра белого пламени, что так долго грела и мучительно притягивала ее странную, беспокойною душу. И дети, так пронзительно похожие на нее в далеком, потерянном прошлом, будут смотреть на нее распахнутыми серыми глазами, звонко смеяться и шепотом называть ее ведьмой. Но Мариса будет искать не то, будет искать до тех пор, пока к ней не подойдет мальчонка с бесцветными, будто поседевшими волосами и глазами цвета штормового горизонта, и ему она расскажет такую странную историю о морском дьяволе, что полюбил колдунью, и как одна ведьма спасла их обоих, чтобы отдать последний долг верному другу, что все детство рассказывал маленькой ведьмочке истории. Мальчишка будет смотреть недоверчиво, вертя в руках свисток из ракушки, и со всей серьезностью скажет: «Тебя не могут звать просто Ведьмой», а Мариса ухмыльнется лукаво и спросит: «А много ведьм кроме меня ты знаешь?». И вопрос будет исчерпан. А ночью она выйдет на пирс и будет долго бродить между доков, насвистывая старую мелодию, которую помнит море, которую эльфы играют на флейтах в лунные ночи. Она пойдет на зов безутешной тоски, следуя за болью, как за путеводной нитью. И когда на плечо ей сядет чайка со странно умными глазами, она, не повернув головы, прошепчет: «Покажи свое лицо». И так же будет идти, не поднимая глаз: «Скажи свое имя. Отдай свое проклятье». Ответ колдуна поглотит шум волн, да и не будет она его слушать, ведь он навсегда останется для нее Колдуном, вечно тоскующим хранителем историй. В слабом свете огня сгорят нелепые крылья, и она заметит лишь белые нити в черных кудрях, да углубившиеся морщины на печальном лице. Может, она и полюбила бы кого-то, может, даже призрака из сказки, но магия есть магия, и дела надо обязательно заканчивать.       Никто из жителей никогда не узнает, что произошло в ту ночь, когда вдруг поднялся шторм с грозой и молниями: все запрутся в своих домах и будут со страхом ждать конца бури. И только один мальчишка станет пристально смотреть в окно, чтобы увидеть, как ведьма идет по опустевшим улицам, не сгибаясь от непогоды, а за ней под руку мужчина в белом плаще и женщина с поседевшими рыжими волосами. Мариса исчезнет из города, улизнет, как черная кошка в своем потрепанном черном платье, зато в городе объявятся двое новых жителей и много новых историй. Кто-то будет говорить, что колдунья, что ловит чаек, наконец обрела покой, кто-то расскажет о морском дьяволе, который отдал богу свою грешную душу, но никто не расскажет о молодой ведьме с искрящимися зелеными глазами, которая теперь будет несчастьем судам и потому никогда не вернется на побережье. Ночью Мариса не сядет на поезд, а ловким движением оседлает метлу и отправится во Францию, в Париж, вздохнет, рассмеется от чувства оглушительной свободы и полетит, унося в чемодане маленький блокнот с розовыми истертыми страницами, на которых аккуратным почерком будет все-все записано. «В этом городе есть легенда…»
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.