Осколки

      В тот день, когда мы расстались, ты много смеялась. Ты бегала по городским улицам, вспугивая голубей и воробьёв, а на набережной воображала себя огромной чайкой и подобно этой гордой и величественной птице махала руками, раскинутыми в стороны. Ты смеялась, прыгала и хотела кричать на весь город о переполнявшем тебя счастье, о своей любви ко мне, к себе и ко всему миру, который, впрочем, совсем этой любви не заслуживает.       Ты сникла внезапно, в один момент, когда я произнёс страшные для нас обоих слова. На миг я вообразил себя большим и страшным охотником, который поймал маленькую и беззащитную птичку, заточил её в клетку, а потом одним грубым движением сломал ей крылья, чтобы она никогда больше не смогла взлететь и лишь радовала мой слух своими рыданиями. Я помню, как опустились твои плечи, как безжизненно повисли руки с длинными пальцами. И правда, как крылья...       Но ты не плакала. Не тешила меня своей прощальной песней. Ты просто молча развернулась и побрела в неизвестность, по дороге сорвав с какого-то дерева гроздь красных ягод. На десятом или, может быть, двадцатом шаге ты обернулась, взмахнула этой гроздью и очень грустно улыбнулась на прощание. Взмах этой руки и мелькнувший в ней красный огонёк - последнее, что я помню, и, кажется, уже никогда не забуду.       Ведь с того дня я только и делаю, что ищу это дурацкое дерево с красными ягодами, хранящими частицу твоего тепла.