Брат тебе

      Давным-давно, еще до начала времен, не было ничего, а были только Ничто, Нигде и Никогда. Сколько они были и когда перестали, сказать невозможно, поскольку времени не существовало. Но однажды сошлись они в одной точке и столкнулись, и потеряли свои Ни. И появились Что, Где и Когда. И Что стало Светом, и Где — Центром, а Когда — Началом. И с первым лучиком, с первым отблеском Света явился золотой Фрит и поскакал, проторяя первую дорогу сквозь несуществующее и создавая измерение. И стоило стать Свету, как стала и Тень. И явился Инле — младший брат Фрита. И поскакал в другую сторону, создавая второе измерение. А когда пути их пересеклись, Фрит и Инле пустились вместе, вглубь, создавая третье измерение. И появилось пространство. Стали братья думать, давно ли они существуют или недавно, и появилось время.       Фрит был теплым и полным, энергичным и сильным, и шерстка его светилась солнцем и отливала жидким золотом.       Инле был тощ и точён, холоден и задумчив, и черная шерсть его антрацитом впитывала сияние брата.       Инле любил Фрита и почитал его как старшего. Фрит был мудрым и добрым братом и опекал Инле, и всегда был у них союз. Тощий брат тенью следовал за солнцем своим, и мир и согласие царили в пространстве, и время было не нужно. Но однажды (а когда точно — сказать нельзя, времени братья еще не считали) застал Инле брата в печали и думе.       — Что с тобой, о мудрый брат? Отчего поникли уши твои, отчего померк свет твой? — Спросил Инле, тенью ложась возле старшего брата.       — Тоской полнятся думы мои, о терпеливый брат. Погляди вокруг — есть пространство, но пусто оно, и есть время, но не идет оно, — раскинул Фрит золотые передние лапы, заливая все сущее светом.       — Пространство не пусто, коли есть мы, — возразил тогда Инле.       — Мне скучно, брат мой. Мне надоело бродить по бесплотному, я желаю воздвигнуть Твердь.       — Что же, разумно.       И воздвиг Фрит Твердь, и обрело пространство плоть и опору. Стали братья резвиться на Тверди, и день-Фрит сменялся на ней ночью-Инле. И время было не нужно. Но однажды застал Инле старшего брата снова в тоске.       — О мудрый брат, что теперь тяготит думы твои? — Спросил он.       — О терпеливый брат, есть твердь и есть пространство, но они сухи и бездвижны. Я желаю явить воду, чтобы колебалась она и сияла.       — Что же, разумно.       И явил Фрит воду, и растеклись по Тверди реки, сливаясь в моря и озера. Стали братья резвиться в воде, и от брызг их шли дожди, орошая Твердь и сияя радугами в свете Фрита. И время было не нужно. Но снова Инле застал брата в печали. Тот сидел на берегу моря и глядел на орошенную Твердь.       — Брат мой Фрит, скажи мне, о чем новые печали твои? — Спросил его Инле.       — О, брат Инле. Гляди — темна эта Твердь и щедра, но бесплодна. Я желаю сотворить растения, чтобы заполнили они Твердь и украсили ее, и чтобы пили воду и дышали ею.       Помолчал Инле, задумчиво глядя в глаза-солнца старшего брата. Блестели в глазах его цвета золота лихорадочные огоньки. Вздохнул брат-тень и ответил:       — Делай по-своему, брат. Так тому и быть.       И расцвели по всей Тверди и под водой цветы и травы, и пронзили пространство деревья, и все они тянулись к Фриту, и все они были одарены частичкой Инле-тени. И резвились братья в живой их прохладе, и капли росы плясали в их глазах. И время пошло, ибо травы вырастали и отцветали, а фрукты наливались и опадали. И Фрит был счастлив долгое время, но однажды брат нашел его в теплой фруктовой роще на берегу моря, и тоски и мыслей полнились его глаза. Почуял Инле неладное, но виду не подал.       — Брат-Солнце, брат-Созидатель, что же печалит тебя теперь? Погляди вокруг — Твердь полна шумом воды и благоуханием цветов, сады ломятся от прекрасных фруктов, а сочные травы клонятся от веса налитых ягод. Хорошо вокруг и спокойно, и прекраснее быть не может.       — О, брат-Тень, как мне тоскливо. Я создал Мир, и он свеж и прекрасен, но какой в нем смысл, если никто не узрит и не оценит его?       — Я смотрю на Мир и вижу его, Фрит, и я ценю твой труд и твой талант, — вскинул точёную голову Инле.       — Так-то оно так, Инле, но разве можно считать нас с тобой? Меня мучит мысль, брат.       — Говори.       — Я желаю поселить в садах и на полях Тварей по образу и подобию нашему и вдохнуть в них жизнь.       Надолго замолчал Инле, с тоскою глядя на брата. Опасная мысль так и кипела в его круглых глазах. И Инле хотелось задать Фриту тысячи вопросов, но Инле задал лишь один.       — Осознаешь ли ты, Фрит, чего в самом деле желаешь?       — О да, — кивнул золотой головой старший брат, — я желаю создать жизнь, похожую на нашу, я желаю подарить Тварям Твердь, и воду, и каждое дерево и травинку.       — Так ли тебе скучно со мною? — Длинные черные уши Инле поникли, а глаза блеснули красным.       — О нет, что ты. Но ты — это ты, ты мой брат, и я люблю тебя. Но я хочу дать кому-нибудь больше, чем пожелал бы сам.       — О нет, Фрит, — тихо-тихо покачал головой Инле, — ты хочешь власти.       И ничего больше не сказал. И взялся Фрит создавать Тварей, и создал всех похожими на себя, и разбрелись они по садам и лугам, по лесам и холмам, по долинам и пустыням. И не мог Фрит на них налюбоваться, а Твари не могли налюбоваться своим богом-Солнцем, великим Фритом, Фритом-Создателем, и почитали его, и поклонялись ему, и возносили хвалы. Инле же Твари невзлюбили за то, что за солнечным днем приходила темная ночь, и за то, что золотой свет солнца перемежался иногда тенью. И время шло, потому что шли дни, и шли ночи, и Твари считали сезоны и складывали их в года. И стали они плодиться и размножаться, заполоняя землю.       С тревогой пришел Инле к старшему брату.       — Фрит, взгляни под лапы себе и спустись на землю: твоим созданиям тесно и голодно. По глупости своей не умеют они жить разумно и дружно. Останови их, брат, пока еще не поздно.       Рассердился Фрит на младшего брата и велел тому не лезть не в свое дело. И Инле послушал брата и ушел, понурив черные уши.       Шли сезоны, и стало на земле жить тяжко и голодно. Снова пришел к Фриту брат-тень.       — Фрит, взгляни же под лапы себе и спустись на землю. Твари твои размножились бессчетно, и кролики, что по подобию твоему, желают вытеснить прочих тварей из мира твоего. Послушай меня и останови их.       Рассердился Фрит на брата больше прежнего и молвил:       — Ах, Инле, ты с самого начала невзлюбил созданий моих, и только одного и желаешь: избавиться от них. Оставь свои наговоры и пойди прочь.       — Но Фрит, почему же перед братом родным ты так слеп и глух? — горько спросил его Инле, — Неужели ты любишь меня меньше, чем этих созданий?       Затопал Фрит золотыми задними лапами и гневно засверкал глазами.       — Они любят меня и почитают, а ты, коли хочешь, так и отправляйся туда, откуда не будет видна тебе ни одна тварь и ни один лучик света моего.       Открыл было Инле рот, чтобы воззвать к брату, но тут же разверзлись под ним небеса, и пал он на землю, и земля, под разъяренными лучами Фрита, запылала голубым пламенем под ним. Заскакал Инле на месте и звал он, и звал:       — Фрит! Что же это? Опомнись, брат мой! О мудрый брат! Остановись, помоги мне! Лапы мои горят огнем, пламя опаляет шкуру! Фрит, услышь меня!       Но Фрит не отзывался, и скоро земля тоже разверзлась под лапами Инле, и тот провалился глубоко-глубоко. И были вокруг только самые длинные корни давно умерших деревьев, страшные провалы в черных недрах, а подземные воды текли высоко над головой, в толще. На этой же глубине текла лишь одна подземная Черная река, но было вокруг так темно, потому что не мог проникнуть туда ни единый лучик света, что вод ее различить было невозможно. Затаил Черный Кролик обиду на Фрита и сказал себе, что никогда больше не назовет того братом.       Шло время, и Инле привык к своей новой обители, обжил и полюбил ее. Прорыл он бессчетное количество нор и протоптал бесконечные тропы туннелей и лабиринтов. И жилось ему хорошо.       Между тем, много-много выше Царства его, на поверхности Тверди, кролики размножились так, что стали объедать прочих созданий. И воззвали они дружно к Фриту, умоляя его о сочувствии и помощи. Взглянул тогда Фрит на землю и увидел, что Инле говорил ему правду. Горько пожалел он о своем поступке и ярчайшим лучом света проник под землю, ниже всех-всех туннелей и лазов, туда, где обитал теперь его младший брат.       Увидел Инле поток света и понял, что это Фрит призывает его наружу, и вышел к поверхности Тверди. Фрит же спустился тогда с небес, и стали они друг перед другом — Фрит-Создатель, окруженный языками солнечного света, и Инле, Черный Кролик, в ореоле сине-голубого пламени, в котором горел, когда почва под ним разверзлась.       — О брат, я был слеп и горько раскаиваюсь. Прости меня и помоги мне спасти созданий моих от их же гордыни и глупости.       — С какой же стати я должен помочь тебе? — спросил Инле.       Поднял Фрит переднюю лапу в знак примирения и протянул ее брату.       — Но Инле…мы ведь братья.       — Братья, Фрит? Ты говоришь, что ты мой брат, но где ты был, брат, когда ты был мне так нужен? Когда я звал тебя, когда земля горела под моими лапами? О нет, Фрит. Мне жаль.       Стал мрачен Фрит, и сразу свет его померк, лишая растения и животных своей живительной ласки.       — Как могу я загладить свою вину перед тобой? Вернись со мною на небо лапа о лапу, ухом к уху. Мы будем снова жить и резвиться вместе.       — Нет, Фрит. Ты — Свет, и ты был первым. И я уважаю тебя и теперь не могу держать на тебя обиды. Я пойду с тобой и помогу тебе. Но брата у меня отныне нет.       Опечалился Фрит, но ничего не поделаешь. Отправились они на небо, и Фрит отделил одну часть животных от другой и сделал часть хищниками и наделил желанием убивать кроликов. И землю залили реки крови. Инле тогда спустился на Твердь и обратился к мертвым кроликам:       — Я Черный Кролик Инле, — и в голосе его был рокот всех подземных вод, многократно отраженный от стен бесчисленных туннелей, — Я пришел призвать вас в свою Ауслу, где больше не будет ни бед, ни напастей для вас, потому что ни одно горе не смеет проникнуть туда, где я обитаю.       И увел Черный Кролик Инле за собою сотни кроличьих душ.       Велика его Аусла и растет она поныне; со временем души выцветают, превращаясь в тени, а после и те безболезненно уходят в забытье, а на смену им приходят новые. И нет в этом черном Царстве Инле места живым, принадлежащим Фриту, как нет и на земле, под светом его, места тем, кто навсегда принадлежит Инле. Покорно и аккуратно выполняет Черный Кролик данное им обещание, принимая лишь тех, чей срок вышел.       И иногда, в дни затмений, Фрит-Создатель спускается в Царство Инле, лелея надежду, что однажды Черный Кролик снова назовет его братом.