Sillage...

… — это впечатление, произведенное кем-то, которое, словно бы осталось в пространстве (фр).

-i- Исин носит оранжевое пальто, желтые перчатки и замшевые синие полуботинки, которые промокают даже в небольшой дождь. Бэкхен следит за модой и одевается с иголочки. От его лакированных ботинок грязь, кажется, отскакивает сама. Исин смеется тихо и смотрит внимательно, Бэкхен любит, чтобы его веселье разделяло много народу и уж точно никаких тет-а-тет встреч с душевными разговорами. Исин печет ананасовые пироги и варит кофе, Бэкхен пьет дорогие чаи и ест мраморное мясо. Исин любит открытые пространства и осеннее море, Бэкхен предпочитает большие парки, где легко затеряться и скрыться от лишних глаз. Исину нравятся автобусы — Бэкхен гоняет на отцовском подарке. А еще у Исина есть Чондэ, а Бэкхен тусуется с Пак Чанелем. В общем, они живут в параллельных вселенных, и тут ничего не поделаешь. Ну, разве что случайно столкнешь их в торговом центре, но такое маловероятно. Или…? — Привет! — Чанеля нельзя не услышать. Он машет своими лапищами и широко улыбается. А потом оборачивается к оторопелому Бэкхену с кучей пакетов в руках и сбивчиво сообщает. — Это Син-Син и Дэ, я познакомился с ними в спортзале, идем! Бэкхен бегло оглядывает тех двоих, что замерли у входа в какой-то третьесортный магазин и хмыкает. Один из парней, одетый так, словно рок — любовь всей его жизни — еще тянет на поклонника качалок, а вот второй — он щурится — определенно ходит просто за компанию. С такой-то челкой и сережками в виде кроликов с морковками — не смешите! Чондэ обреченно стонет, когда его ловят мертвой хваткой и приподнимают над землей — он не готов дружить с Чанелем, ни в этой жизни, ни в следующей. Исин неслышно смеется, прикрывая ладонью губы, и на секунду Бэкхен замечает на его щеках ямочки. «Симпатично», — отстраненно проносится в его голове, а потом Чанель принимается их долго и со вкусом знакомить. — Никогда еще не узнавал о себе столько нового, — ворчит Чондэ, потирая бока и требуя с Чанеля кофе за клевету. Бэкхен проникается к Чондэ симпатией. Они поднимаются на последний этаж, где прячутся все кафе торгового центра и окна там не просто панорамные, они умудряются захватить собой даже потолок. Исин в первые же минуты, как они выходят из лифта, восторженно ахает и замирает. Чондэ шепчет, мол, это надолго и кивает, что они догонят. Чанель тянет Бэкхена в сторону входа в какой-то lounge-бар, а тот поражается тому, как сильно его впечатляет восхищенный Исин. — Что не так с этим парнем? — бросает он вопрос в пространство. Пространство молчит, а вот Чанель охотно делится своими догадками: — Он любит все красивое. Бэкхен фыркает — разве есть в мире что-то красивее, чем он? Похоже, Исин считает, что есть. Он с удивительным усердием разглядывает узор на их столе, шепча что-то про мозаику и Византию. Долго не может начать пить свой кофе, видишь ли потому, что ему нравится рисунок. И мучительно (для Бэкхена) водит кончиками пальцев по подушкам, раскиданным с его стороны. — Невыносимо, — стонет Бэкхен к концу их посиделок, когда Исин настаивает на том, чтобы оплатить их счет. — Просто Исин добрый, — зачем-то сообщает ему Чанель. И Бэкхен ненавидит его за эти слова особенно люто. Чондэ и Исин прощаются с ними будучи уверенными, что они еще встретятся. Чанель согласно кивает, а Бэкхен отказывается от комментариев. Потому, что Чондэ — классный во всех отношениях и это «ну, очень круто!», а вот Исин… Исин пахнет, как вкусный какао и улыбается, как рождественский эльф — по правде, совсем ни в какие ворота. — Что за фигня, Вселенная? — недовольно. Но и та молчит. — Это подлый заговор! -ii- Бэкхен не верит в чудеса. И не верит в удачу. Он полагается только на собственные силы и еще немного на халяву, которая в его жизни иногда случается. И вот куда отнести тот факт, что Исин сейчас стоит перед ним и мягко улыбается, Бен Бэкхен не знает совсем (может быть, это злой рок?). — Ты, наверное, меня не помнишь, — вместо «привет». — Забудешь тебя, как же, — ворчит Бэкхен и протягивает руку. — Чжан Исин, который любит все красивое, но не все красивое замечает. Улыбка на губах Исина из приветственной становится настоящей и Бэкхен решает, что она идет Исину намного больше. — Бен Бэкхен, который относится к категории «красивое», но почему-то не сильно в это верит, — Исин пожимает чужую ладонь. Вот это поворот! Бэкхен на автомате трясет чужие пальцы и старательно пытается переварить осложненный комплимент. — Ты в курсе, что до фига внезапный? — не скрывая своего удивления, сообщает он Исину. Тот ведет плечами и непонятно, то ли он в курсе, то ли нет, то ли еще что. Исин, вообще, весь соткан из этих «непонятно». — Планы на ближайший час? — Бэкхен сам себе поражается. И своему тону, который не подразумевает отказа. Исин задумывается — почему не возмущается или хотя бы вежливо не намекает, что поведение Бэкхена выходит за рамки?! — а потом кивает и его щеки снова украшают ямочки. — Выпить с тобой пару чашек кофе. Бэкхен поражается в очередной раз, только теперь уже стоящему напротив. И неуверенно кивает, соглашаясь (и почему, блин, соглашаясь, когда это его, собственно Бэкхена, идея-то?!). За кофе снова платит Исин и это начинает раздражать. Потому, что какого черта, кто тут мужик?! Хотя… ладно, в данном случае, не особо актуально, но все равно бесит. А когда они прощаются, Исин вдруг рассеянно признается в том, что ему нравится чужой головной убор (прям так и говорит, головной убор!). И Бэкхен делает первое, что приходит ему в голову — он снимает шляпу и нахлобучивает ее на чужую макушку, невозмутимо выдавая: — Вернешь при следующей встрече. Улыбка Исина становится смущенной, отчего-то вызывая в Бэкхене гордость. -iii- В следующий раз они сталкиваются как-то стрёмно и неудачно. Бэкхен, конечно, понимает, что парк — место общественное, но он всегда считал, что если уйти подальше и поглубже, то… в общем, Исин оказывается в поле зрения в тот самый момент, когда девушка, которую Бэкхен заприметил очень давно, достаточно недвусмысленно приподнимает юбку. Исин виновато кланяется, взглядом просит не обращать на него внимания и на цыпочках (на цыпочках, господи боже!), улепетывает в какие-то колючие кусты. — Твою мать, — раздосадовано шепчет Бэкхен и прижимается лбом к обнаженному плечу. Настроение и желание продолжать растворяются в воздухе. … — Это не то, что ты подумал! — Бэкхен мучается и хочет все объяснить долгие пару недель, поэтому начинает разговор с Исином без вступлений и упоминаний о погоде. Исин смущенно замирает, сжимая в руках травянистого цвета шарф, и шепчет, что ему очень стыдно. — Я испортил тебе вечер, — негромко. Исин прячет глаза за челкой и смотрит в пол, чем окончательно доводит Бэкхена. Тот скрипит зубами и хватает чужие плечи. — Так. Со мной. За кофе. Быстро! Он ловит чужую ладонь и тянет Исина в ближайшее кафе, где планирует все объяснить и… что-нибудь еще придумать обязательно, лишь бы Исин не посчитал его распущенным. Почему это так важно для него, Бэкхен хочет понимать в самую последнюю очередь. -iv- Бэкхен не то, чтобы любит бесцельное брожение (он же человек дела, в конце концов!), но с Исином — это как-то даже приятно. Они неторопливо исследуют центр Сеула, то и дело, возвращаясь к центральной площади. Исин показывает свой любимый дворец, спрятавшийся недалеко от Инсадона. Жует топоки и мясные шарики в Мендоне. Там же покупает Бэкхену носки со смешными корги, убеждая, что в них есть что-то от его «нового, потрясающего друга» (комплименты у Исина остаются все такими же внезапными!). А у Хангана повязывает модному и стильному Бен Бэкхену свой большой травянистый шарф и поит горячим кофе (потому что одеваться надо, а не выпендриваться!). Бен Бэкхену странно, но здорово. И очень хочется повторить. Они заканчивают свою прогулку на Намсане, где Бэкхен тянет Исина в туалет, убеждая, что вид из окна там куда лучше, чем с официальной смотровой площадки. -v- Бэкхен смотрит на возвышающийся за спиной Исина гитарный гриф и понимает, что, кажется, сейчас будет что-то страшное. На улице райская погода и вокруг потрясающе красиво, но смотреть Бэкхен может только строго перед собой. И как только Исин снимает с плеч чехол начинает истошно вопить о том, что он ненавидит музыкальные инструменты и не хочет (с большой буквы!) учиться ими владеть. Исин смотрит на него удивленно и тихо интересуется, насколько сильно Бэкхену претит музыка. — Напрочь! — лжет Бэкхен. На самом деле, он просто подустал от своих уроков вокала и классов фортепиано, вот и все. Музыку он обожает. Кажется, с самого детства. Но Исин-то этого не знает. Поэтому он сконфуженно ставит гитару у своих ног и виновато улыбается: — Прости, я не знал. Я думал, что ты не будешь против, оценить пару песен, которые я сочинил… Бэкхен громко чертыхается и прячется в собственных ладонях — таким идиотом он давно уже себя не чувствовал. — Кажется, мне в очередной раз надо объясниться… — приглушенно. -vi- Исин оказывается коренной китаец! Это бьет под дых и вызывает детскую обиду в Бэкхене. Нет, Бэкхен, конечно, понимал, что Чжан Исин — это как-то не слишком по-корейски, но мало ли бывает странностей в жизни. А тут такое! Бэкхен почему-то представляет, как Исин смеется со своими китайскими друзьями над только им понятными шутками и с удовольствием уплетает жуткую еду своей страны. — Ненавижу Китай, — доверительно сообщает он Чанелю, который приезжает забрать его из самого китайского ресторанчика во всем Сеуле. Тот, видимо, сговорившись с пространством и Вселенной, молчит в ответ. Это обижает еще больше. — Почему он здесь, ПакЧан, а? Жил бы в своем Китае, — жалобно. — И все было бы так чудесно. В тот день Чанель понимает, что правильная расшифровка собственных эмоций — это не конек Бен Бэкхена. Впрочем, через пару дней Чанель с обреченным смирением принимает тот факт, что расшифровка чужих чувств — Бэкхену тоже абсолютна не подвластна. Исин оставляет коробку собственноручно испеченного печенья в больших руках Чанеля и просит отдать Бэкхену в качестве сувенира. Чанель орет, как сирена, когда Бэкхен недоуменно смотрит на темно-синий квадрат, перевязанный голубой лентой и глупо интересуется: — ПакЧан, а чего это он вдруг? Апогеем всего становится момент, когда решившись «сфоткаться в будке, как четыре глупых утки» (ПакЧан, блин!) Исин вдруг осторожно проводит по светлой челке Бэкхена и, ловя чужой взгляд, смущенно признается: — Чтобы глаза было видно. Они у тебя красивые… Бэкхен кивает болванчиков и тут же вешается на Чондэ, с гоготом портя все три фотографии невероятными гримасами (Чондэ, кстати, в этом деле, Бэкхену не уступает ни на йоту!). — Ты же такой классный, так почему такой идиот-то?! — вопит Чанель, когда Исин с Чондэ уходят за кофе. — Чего тебе надо? — недовольно цедит Бэкхен. Он и сам понимает, что, кажется, сделал что-то не так, раз Исин с одной из фотографий так грустно на него смотрит. Чанель издает коронное чунменовское (это один его адекватных друзей) «Пфффф!» и закатывает глаза. Осознавать что-то раньше Бен Бэкхена он не привык. -vii- — Я хочу тебя поцеловать! Исин замирает в дверном проеме и жмет в руках пакет с чужой шляпой (интересно, все китайцы такие милые, когда ошарашены?). Бэкхен краем сознания понимает, что, наверное, стоило эту мысль (к которой он пришел пару дней назад) облечь в другую словесную форму и высказать немного в иное время (открывать входные двери не своей квартиры — не очень прилично, кажется), но он и так слишком долго носил ее в себе (и это было, между прочим, невыносимо!). — Я не буду спрашивать разрешения, — добавляет он упрямо. Исин пропускает пару мгновений, растеряно моргая, а потом выдает: — А Чондэ дома? И этим взрывает Бэкхена. Он хватает оранжевое пальто и силой тянет на себя, втягивая Исина в темный коридор. — Ты не слышал, что я сказал? — хмурясь. Исин в темноте смотрится еще более завораживающе, чем при свете (чертовы китайцы!). — Я хотел ему шляпу отдать, — шепчет Исин, вынужденно прижимаясь спиной к стене. Бэкхен наступает и чувствует, как стучит кровь в ушах. — Это моя шляпа, — едва слышно. — Значит, вернуть ее ты должен мне… Исин осторожно кивает и протягивает пакет вперед. Бэкхен досадливо смотрит на возникшее между ними препятствие и вздыхает. — Она тебе не нравится? Исин отрицательно качает головой: — Очень нравится. — Тогда зачем возвращаешь? — Бэкхен отрывает взгляд от злосчастного полиэтилена. Исин недоуменно моргает пару раз и тихонько произносит: — Потому, что шляпа не моя… Бэкхен страдальчески жмурит глаза и интересуется: — А своей ее сделать ты не хочешь? Исин озадачено закусывает губу, словно сомневается в том, правильно ли он понимает общую мысль диалога. — Мы сейчас о шляпе? — он ведет плечами, задевая крашенные в белый цвет стены, к которым все еще прижимается из-за собеседника. — Нет. Бэкхен выдергивает пакет из чужих пальцев и бросает Чанелю, который внезапно оказывается в дверях гостиной с немым вопросом. — Сгинь, — сухо просит Бэкхен. И Чанель послушно пропадает, да еще и дверь за собой прикрывает. — Чанель такой понимающий, — улыбается Исин и на его щеках снова появляются ямочки. — А ты? — Бэкхен переводит дыхание и напрягается. — Я? — Да. Ты, — чеканя слова. — Нет? — неуверенно тянет Исин. Бэкхен кивает. То ли соглашается. То ли подтверждает. — Объяснить? Исин сглатывает. — Объясни, — тихонько. — Ребятки, знаете что… — Не сейчас, Чондэ! — рявкает Бэкхен и, подхватывая лацканы оранжевого пальто, подтягивается к Исину. Целовать этого китайца — словно нарушать законы всех стран сразу: страшно, невозможно и восхитительно одновременно. Бэкхену нравится. Ему подходит. Он забирается пальцами в чужие волосы и шепчет в поцелуй, ни на сантиметр не отстраняясь: — Я настаиваю на том, чтобы шляпа осталась у тебя… Исин смущенно смеется в ответ. -viii- Бен Бэкхен и влюбленность — это странно. Особенно для ПакЧана. Он никак не может понять, зачем нужно ворчать на Исина и перевязывать большой шарф на его шее. Делать вид, что случайно ловишь чужие пальцы. Маскировать восхищенные взгляды, когда Исин в очередной раз рассказывает какую-то муть. Мучить Чондэ, выспрашивая о том, что Исину нравится, и что нет. А еще целовать Исина в туалетах кинотеатров, думая, что его никто не видит. К слову Исин делает тоже самое, но как-то по-другому. Не так нервно, что ли. Чанель чешет макушку и смотрит на раздраженного Чондэ. — Давай сбежим от них, — вдруг предлагает он, искренне жалея друга. Тот смотрит на него почти с обожанием и кивает. А потом они, перебежками от одного угла до другого, скрываются в толпе. — Чанель и Чондэ только, что дали деру, — протягивая стаканчик какао, информирует Исин. Бэкхен довольно улыбается и вместе со стаканом тянет к себе еще и руку его держащую: — Разве они не самые лучшие друзья в мире, а?