Воскресенье, пятое

      Мирон Федоров нервничал. Не так, чтобы пить успокоительное или ходить кругами по комнате, но достаточно, чтобы чувствовать, что ладони стали мокрыми. Главной причиной беспокойства был не возможный проигрыш на баттле, потому что Мирону хоть и было что терять, но он знал, чувствовал нутром, что стишки Степанова, зачитанные под рэп, в сравнение с его читкой не идут. Нет, Мирона волновало не то, что там возомнил о себе «дитя Кутузы», а появление на баттле Дмитрия Хинтера. Мирон про себя очень надеялся, что Шокку хватит благоразумия не приходить сегодня в «1703», потому что тогда баттл точно если не сорвется, то полетит в тартарары, но, зная Диму, можно было ожидать, чего угодно. Мирон пытался предугадать ходы Хинтера, смотрел его перископ и твиттер, но чертов Шокк залег на дно и молчал, будто в рот воды набрав, словно что-то замышлял. Это нервировало.       Несмотря на то, что Мирон устроил себе небольшие римские каникулы после тура, которые помогли подзарядить батарейку, он все равно чувствовал некоторую усталость. Веки немного слипались, а в голове гудело и отдавало тупой болью в затылке. Хотелось спать, но еще больше хотелось просто отчитать свои раунды и спокойно уйти с победой. Осталась пара часов до выхода, а нужно было еще решить, какую рубашку надеть. Мирон стоял перед широкими зеркальными дверцами шкафа и поочередно прикладывал к себе две вешалки с рубашками: серой и красной. Он решил, что так вышло, что на каждом своем баттле он появлялся в рубашке нового цвета, чередуя расстегнутую и застегнутую верхнюю пуговицы, поэтому сегодня традицию нарушать не стоит — на удачу. Итак, серая или красная? Мирон припомнил, что на баттл с Гарри Топором Степанов пришел одетым в белую майку и красную кепку. Мирон, достаточно хорошо изучивший фотки и психологический портрет своего сегодняшнего оппонента, прикинул, что тот и сегодня явится в чем-то черно-красно-белом. Да и текст Мирона для первого раунда был рассчитан именно на это. Поэтому решено, он наденет красную рубашку, по аналогии с красным знаменем победы. Выбор прикида так увлек Федорова, что он даже на время выкинул из головы параноидальные мысли о Шокке, но стоило ему полностью переодеться для сегодняшнего вечера, как лицо Хинтера снова всплыло в воображении.       «Успокойся, Мирон, он не придет, да и посторонних в бар не пускают, когда там проходит баттл», — успокаивал Федоров сам себя, сдерживая порыв позвонить Марине Кацубе и попросить держать Шокка подальше от «1703» сегодняшним вечером.

***

      Людей собралось достаточно много, особенно по сравнению с первым баттлом с Крип-А-Крипом. Были не те времена, когда Мирон был никому толком неизвестен, а если его имя и упоминалось, то шло обязательно с именем Хинтера. Это немного напрягало. Мирон волновался, но это удавалось скрывать, впрочем, как и всегда, со стороны он выглядел просто оживленным и чрезмерно активным, к чему многие привыкли. Даже бухой Хованский просто похлопал его по плечу, пожелав удачи. Мирону удача на хуй не сдалась. Текст он свой знал так хорошо, что зачитал бы его и во время совершения фрикций, хотя последние строчки этого текста дописывал, как и всегда, почти накануне перед назначенной датой версуса. Мирон нервничал, но все же, не считал, что может проиграть, тем более Саше Степанову, потому что единственный человек, кому бы он мог проиграть, не будет удостоен принятия Федоровым его вызова. Также Федоров постоянно просил дух Алистера Кроули, чтобы рэпер Шокк не забрел сегодня даже близко в район Лиговского проспекта. Он даже шептал это вслух, но окружающие на него только понимающе косились, думая, что он повторяет свой текст.       Баттл начался стандартно, без каких-либо неприятных эксцессов. Ресторатор предложил пошуметь, народ заорал и захлопал, по итогам жеребьевки первым читать свой раунд выпало Оксимирону, а СТ был одет в предполагаемую цветовую гамму. Мирон начинал уже немного входить в раж, потому что пока все шло ему на руку.       «Как ебаный флаг Йемена» — подумал Мирон, глядя на красно-бело-черную физруковско-рэперскую одежду Саши, но у него уже был заготовлен текст про картину маслом и Репина. Начало было положено хорошее, СТ отвечал тоже вполне на уровне, это же не обдолбанный Крипл, хотя, конечно, как баттл-оппонент для Мирона, он был слабоват. Это ремикс Есенина. Но энергии в Степанове было хоть отбавляй — СТ вообще выглядел так, как будто его бы еще хватило совершить оздоровительную пробежку перед сном после баттла.       Все внезапно пошло не так со второго раунда. «Первым тебя нашел Серёга, чёрный бумер, King Ring. Подписал тебя на лейбл, думал будет Dream Team, ноо...» — бодро продолжал читать свой текст Мирон, когда увидел Серегу собственной персоной.       Он вышел из-за спины СТ, настолько эффектно, что кровь бросилась Федорову в лицо, а виски заломило от напряжения, и Мирон не смог сдержать истерично рвущийся смех наружу. Он запнулся на полуслове, удивленно, открывши рот, глядя на Серегу, который выглядел так, будто, по меньшей мере, собирается навалять Мирону, после баттла уж точно. В мозгу всплыла ассоциация между кепкой Сереги и сериалом «Острые козырьки» про гангстеров.       Мирон с трудом взял себя в руки, от издевательского подбадривания СТ было только хуже, но нужно было продолжать свой раунд. Кровь стучала в висках набатом, спина вспотела, а руки немного тряслись, отчего Мирон крепче сжал их, чтобы соперник не заметил его волнения. — Первым тебя нашел Серёга, чёрный бумер, King Ring. Подписал тебя на лейбл, думал, будет Dream Team — продолжил Федоров, слегка запинаясь. — Но ты, срубив пиар, тут же свалил на Phletline...       Что-то в лице СТ Мирону не понравилось. Он стоял и улыбался, больно довольный взгляд у него был, какой-то даже насмешливо-торжествующий, мол, да это день встреч; Степанов лыбился, а затем тыкнул пальцем за спину Федорова, призывая того тоже посмотреть в ту сторону. Федоров уже интуитивно понимал, что Кроули ему сегодня не помог, но все еще не хотел в это верить до конца. Ему казалось, что если не оборачиваться, то человек за его спиной сам собой рассеется, а он знал наверняка, что он там стоит, буквально чувствовал его взгляд у себя на шее. Руки тряслись уже куда заметнее, а сердце буквально грозилось порвать хрупкую оболочку тела. Федоров хотел исчезнуть, раствориться, провалиться под землю, ну или как минимум, крикнуть «раунд» и сбежать. Но нет.       Все это длилось не более нескольких секунд, но Федорову казалось, что прошла вечность, пока он нервно почесывал свою шею, раздумывая, что делать. Обернуться и увидеть наглое насмешливо лицо Шокка, которое собьет его раунд еще больше, или притвориться идиотом, мол, ничего не вижу, никого не слышу, читаю рэп. Впрочем, даже не видя Шокка, продолжать нормально читать было невозможно, потому что то, что пока не видел, он отлично представлял в голове. Поэтому Мирон обернулся. Так и есть, за его спиной стоял Дмитрий Хинтер, его темные глаза прожигали в Мироне дырку, а губы растянулись то ли в усмешке, то ли в злостной гримасе, так казалось самому Мирону. Еще ему показалось, что прилившая к лицу кровь, такой же волной отлила назад, а голова сильно закружилась. Ухватиться было не за что, разве что за СТ, поэтому Мирон снова повернулся спиной к Шокку и на секунду прикрыл веки, глубоко вдыхая. Федорову казалось, что сейчас у него точно случится если не истерика, то нервный срыв: внутри все клокотало и тряслось.       «Его нет, пока он молчит, его нет. Закончи баттл, а потом уже думай, а пока что его нет», — проговорил Мирон про себя как мантру, сжимая кулаки.       Он достаточно легко абстрагировался от того, что происходит вокруг, представив, что они с СТ здесь одни, ну разве что с судьями, Ресторатором и бухим Хованским, а остальных просто нету. Это помогло Мирону закончить свой второй раунд, выслушать раунд СТ, сохраняя достаточно ироничное лицо и видимость позитивного настроя, а затем зачитать свой третий текст, послушать ответ Саши, узнать, что «это был Версус баттл, победил Оксимирон». Только после этого Федоров с невероятной осторожностью обернулся, как будто боялся получить леща, и обнаружил, что никакого Хинтера там нет. Только люди, поздравлявшие Мирона с победой и все. Может, это вообще все была галлюцинация?       Да нет, это не была галлюцинация, так как зрители и Степанов его тоже заметили, но Шокк почему-то предпочел промолчать, а затем и вовсе ушел по-английски, хотя англичанином в их компании был скорее Мирон. Хинтер повел себя чертовски загадочно, всем своим видом показывая, что решать что-то на людях не намерен, и хотя бы за это Мирон был благодарен ему. Может, все уладится, и Шокк пришел, чтобы уйти. Конечно нет, но хотя бы надеяться хотелось. Но Федоров все равно нервно оглядывался по сторонам, ища глазами до боли знакомый силуэт в толпе собравшихся, одновременно желая и боясь увидеть Диму. Мирону удалось спокойно дать послебаттловое интервью, а затем еще пожать всем руки, пообщаться и сфоткаться со всеми желающими и даже не выдать толком своего состояния, потому что внутри он уже несколько раз выбежал из бара и спрятался у себя в квартире, где можно было бы спокойно напиться.       На улице была уже почти ночь, когда все разошлись. В «1703» остались только Ресторатор, бармен, Мирон и тело Хованского, лежащее на диване и не подающее признаки жизни. — Ладно, пошел я домой, жена уже пять раз звонила, — сказал Саня, хлопая Мирона по плечу. — Еще раз с победой тебя! Хотя я мог поздравить тебя и до баттла, результат был очевиден, но Саша тоже справился хорошо. — Согласен, — кивнул полупьяный Мирон. — Это… Я бы хотел сегодня остаться здесь переночевать, не хочу домой тащиться. Мы с Хованским тут на диванчиках поспим, закроемся изнутри, а вы идите.       Ресторатор не удивился такой просьбе, в баре часто кто-то оставался ночевать, да и сам Мирон в былые времена делал это не раз, так что он спокойно ушел с барменом, оставив Мирону ключи и Хованского в отключке, как приятный бонус. Мирон осел на диван, бренча связкой и то и дело поглядывая на Юру, который что-то иногда бормотал про картавых уток. На улице совсем стемнело, от чего Федорову окончательно стало не по себе. На самом деле причина, по которой он попросил о ночевке в «1703» заключалась в том, что Мирон, как законченный параноик, боялся того, что Хинтер стоит там на улице и дожидается, пока Мирон выйдет из бара.       Мирон раздраженно захлопнул дверь и посмотрел сквозь стекло в темень улицы - вроде никого. Да глупо вообще думать, что Шокк караулит его, как сталкер, но Федорову казалось, что сегодня он уже стал куда большим параноиком. Стоило успокоиться и дышать глубже, потому что на Хинтере свет клином не сошелся, раз уж у Мирона получалось пять лет его избегать, то и сейчас все должно было выйти. В конце концов, ключ у Федорова, а не у возможно стоящего на улице Димы. Мирон тяжело вздохнул и собрался закрыть дверной замок, но услышал странные звуки, доносящиеся с дивана. Это Хованского тошнило, и тот каким-то чудом умудрялся при этом ругаться. Мирон хотел было принести товарищу водички, но на полпути к барной стойке забыл об этом намерении, и ноги сами повели его в туалет.       Федоров долго глазел на свое отражение в зеркале, которое, под воздействием алкоголя, казалось ему каким-то чужим и нереальным: контуры расплывались, и все очертания чудились ему какими-то несвойственными и чужеродными, поэтому Мирон торопливо провел руками по лицу, а после нагнулся, чтобы умыться. Он долго плескал холодной водой себе в лицо, все еще думая о Шокке, о его мотивах прийти на баттл и так странно его покинуть - ебать Федоров хотел всю эту загадочность Хинтера, потому как объяснить смысл большей части поступков Димы не мог даже Мирон. В очередной раз соприкасая лицо с ледяной хлорированной водой, Федоров подумал, что на хуй Шокка, после чего тихо повторил это, как заклинание. Этот день был насыщенным и без Хинтера, и сейчас нужно отдохнуть. Но когда Федоров снова поднял глаза на свое отражение в заляпанном водяными брызгами зеркале, то почти заорал от ужаса. Закричать Мирону помешала татуированная ладонь, зажимающая его рот.       Глаза Мирона, и без того навыкате, казалось, стали еще больше, а успокаивающий шепот в самое ухо вовсе не действовал должным образом, а даже наоборот. Мирон вздрогнул в чужих руках, чувствуя, как чужое тело прижимается ближе. - Ну что ж ты, жида, на хуй сегодня пойдешь ты, а не я, - смешливо и в то же время будто заботливо прошептал Хинтер, обдавая кожу рядом с тату на шее Мирона горячим дыханием.       Руки Мирона уперлись в умывальник, а сам Федоров оказался зажат между раковиной и телом Шокка, который победно лыбился, глядя на бывшего друга. Сдвинуться или вырваться не получалось, тем более, Мирон отлично помнил, что хоть от Жигана они отхватили тогда оба, но Дима все еще оставался сильнее. Мирон дрожал, не в силах унять волнение и рвущиеся наружу эмоции, когда руки Хинтера с нажимом огладили его бока и талию, а зубы вцепились в шею Федорова, будто собираясь оторвать кусок плоти. Мирон прикрыл глаза и захрипел, то ли от боли, то ли от непроизвольного возбуждения, и хрип прошел от самой гортани, вырываясь наружу через створки рта, превращаясь в подобие стона. Хинтер над ухом довольно усмехнулся, видимо, отмечая свое превосходство, а после повернул Мирона к себе передом, оказываясь в миллиметрах от его лица. Федоров часто дышал, и его все еще трясло, будто в припадке, поэтому Хинтеру пришлось подхватить Мирона, чтобы тот устоял на ногах. - Тише, Миро, тише, - проговорил Шокк, легко проводя рукой по плечам, отчего Мирону на минуту стало немного спокойнее, но эта хрупкая гармония нарушилась, когда Дима резко рванул его рубашку.       Пуговицы мелкой россыпью, словно жемчуг или капли воды, разлетелись во все стороны, и Мирон издал что-то похожее на вскрик от неожиданности. Рубашка лохмотьями болталась на его теле, открывая вид на очертания ребер, которые проступали сильнее из-за прерывистого и рваного дыхания, и впалый живот, на который тотчас легла ладонь Хинтера, царапая бледную кожу Мирона почти до крови, с нажимом, едва касаясь того места, где виднелась резинка боксеров. Мирона всего свело от возбуждения, и он жалобно заскулил, подаваясь бедрами навстречу чужой руке, принуждая Диму действовать быстрее и решительнее. Федоров ненавидел себя за то, как его тело реагировало на чертова Шокка, возможно, дело было в их былой связи, но сейчас Мирон ощущал возбуждение, которое не чувствовал ни в один из разов с девушками. В штанах было ужасно тесно, тугой комок свернулся чуть ниже живота, заставляя Мирона стонать при каждом прикосновении, до боли хотелось, чтобы Хинтер действовал резче и жестче, как это бывало раньше, но Дима будто специально медлил, наслаждаясь поражением Федорова. - Быстрее, блять... - зашипел Мирон, глядя в темные глаза Хинтера со злостью и желанием, - вставь мне, сука. - Придержи язык, Мирончик, - цокнул в ответ Шокк, аккуратно касаясь чужой ширинки, а после резко стягивая с Федорова штаны с бельем, - я тут решаю, когда быстрее и жестче, а когда непослушным сучкам надо потерпеть. Ясно?       Рука Хинтера опустилась на член Мирона, отчего тот охнул, прикрывая веки, и громко застонал, вцепляясь в чужое запястье, заставляя Диму двигаться дальше. Шокк провел рукой по стволу еще раз, и Мирон невольно подмахнул бедрами, хватаясь за крепкие плечи Димы, чтобы не потерять равновесие, когда большой палец накрыл головку его члена. Мирона трясло, он метался в чужих руках, теряясь в ощущениях, стоня, ругаясь и хрипя, пока ему надрачивали член и кусали в шею. Это было, блять, совершенно охуенно. У Мирона кружилась голова от переизбытка эмоций, а по лицу текли слезы, единственным реальным казался ему затылок Шокка. Звезды перед глазами мелькали, салюты взрывались в голове, и Федоров не мог понять, ни где он, ни что толком происходит, он просто приподнимался на носках и двигал бедрами в такт руке Димы. Шокк дрочил ему одной рукой, а другой проник в рот Мирона. - Соси, Миро, - отдал приказ Хинтер, пропихивая три пальца в чужой рот, - иначе будет больно, ты знаешь.       Мирон знал, поэтому заглотил чужие пальцы, скользя языком по фалангам и пошло причмокивая от переизбытка слюны. Шокк довольно провел другой рукой по голове Мирона, чуть царапая его шею у основания и оставляя возбужденный член Федорова без внимания. Рот у Мирона был горячим и влажным, и самого Мирона будто лихорадило, когда Хинтер вошел в него сразу всеми тремя пальцами, смешливо шепча что-то о бесцеремонности. Мирон изогнулся, ударяясь затылком о стену, отчего перед глазами потемнело и поплыло. Федоров чувствовал, что колени у него трясутся, как и руки, которыми он судорожно цеплялся за Диму, поэтому не заметил, как Шокк мимолетно коснулся его щеки губами, будто прося прощения. Все происходящее казалось Мирону размытым и ирреальным, и когда Хинтер согнул пальцы, нащупывая простату, мир Федорова окончательно сошел с ума, и он взвыл, подаваясь навстречу пальцам и прогибаясь в пояснице.       Больше не было сил терпеть. Шокк достал пальцы и резко вошел членом, двигаясь сразу быстро и в полную длину, из-за чего Мирон закричал, одновременно сильнее насаживаясь на Диму, даже обвивая его талию своей ногой. Шокк торжествующе застонал, закатывая глаза и перебирая ругательства, и начал с очерствением вколачиваться в тело Федорова. Мирон извивался, кричал и стонал, ругался и молил Диму двигаться быстрее. Тело Федорова пульсировало и было покрыто испариной, он чувствовал, как Хинтер трахает его и дрочит ему, и полностью отдавался его рукам. Было хорошо и больно одновременно, Мирона трясло от наслаждения, и он, прогнувшись в спине, кончил, плотно сжимаясь вокруг Хинтера. Тот тоже застонал и излился внутрь Мирона. Оба тяжело дышали, и Федоров безжизненно съехал по стенке. Сознание покидало его, и он оставил попытки подняться. Последнее, что он почувствовал, это как ебанный Шокк его куда-то тащит.       Утро встретило Мирона болью во всем теле и бодрым Шокком рядом, который лежал совсем рядом и что-то смотрел на экране своего мобильного. Лицо у Хинтера было сосредоточенным, но довольным, и Мирон молча смотрел на него, не желая выдавать своего пробуждения. Где-то позади сопел Хованский. Скрипнула дверь, и послышался голос Саши. - Народ, я тут, - произнес Ресторатор, оглядывая помещение и останавливаясь взглядом на лежащих рядом Мироне и Шокке, - какого хуя? - Я вот сам не знаю, - ответил Хинтер, поднимаясь и направляясь к выходу, - но приятно было у вас тут поночевать, очень мило, может, еще загляну, - Шокк наклонился к Федорову, - до встречи, Миро, - шепнул он, а затем вылетел из бара. - Сука, - просипел Мирон, понимая, что рубашка на нем порвана, а на шее расцветают засосы. Свиделись, блять.