Танцуй, полумесяц.

- Ты такой красивый, когда плачешь, - шепчешь, оглаживая мою скулу длинными пальцами. Всхлипываю, пытаюсь отвернуться. Не надо, не смотри, не запоминай меня таким, прошу. Но тебе, кажется, мои попытки абсолютно по барабану, ставишь бутылку, что до этого момента почти нянчил, прижимая к груди, на пол, кладешь и вторую руку на мое лицо. Смотришь в глаза, открыто, долго, откровенно, словно желая разглядеть там что-то, что-то до сего момента тебе неизвестное. Зачем? Андрей, я открыт перед тобой как перечитанная тысячи раз подряд книга. Открыт, распростерт, весь настоящий, весь твой. Правда. - Мне нравится. Ты пьян, ты бредишь, я знаю, я чувствую, я вижу, я понимаю. Отпусти, не мучай, чертов садист с разноцветными радужками глаз. Ненавижу. Люблю. Пусти. Запускаешь пальцы в мои волосы, сосредоточенно перебираешь отросшие пряди, мягко, нежно, осторожно, но мне больно. Отпусти. Продолжаешь гипнотизировать меня, не думая даже отвести взгляд хоть на секунду, дать передышку, паузу, момент, за который я успею сделать глубокий вдох целительного кислорода, которого мне потом еще хватит надолго, я умею его расходовать грамотно. Воздух - не чуства, которыми я так глупо сорил, и о которых кричал, пожалуй, на каждом углу, что попадался мне, пьяному до состояний "еще немного и прямо в рай", по дороге домой. - Никита, - тянешь, чуть склоняя голову набок, повторяешь мое имя еще несколько раз, словно слышишь его впервые и хочешь распробовать, произнести на все лады. Никита. Никита. Никита. Действует на нервы, и так максимально напряженные от всего происходящего. Последние часы - пытка для них. Ты, Андрей, - моя пытка, мое наказание, мой жизненный урок, данный мне высшими силами. Вот только зачем? Я не развиваюсь благодаря такому испытанию, лишь деградирую, круг интересов сузился до более-менее приличного бухла и твоих треков перед сном. В этом был смысл? Проверить, настолько ли я безвольное животное, чтобы докатиться до такого? - Никита. Какой же ты хороший, какой глупый. Глупый? Не отрицаю, глупый. Не был бы глупым, не стоял бы тут с тобой, в твоей прокуренной вхлам квартире на окраине Краснодара, не позволял бы тебе нести околесицу и медленно убивать меня своим взглядом. Ушел бы еще час назад, вместе со всеми, оставил бы тебя одного, пьяного, грустного, разбитого, наедине с полупустой бутылкой и лезвиями, которые ты хранишь в коробке со специями. Вот видишь, я знаю о тебе все, вплоть до таких мелочей. Наивный фанатик, поклонник, для которого ты - недостижимый идеал, мечта, смысл безрадостной жизни. Какой-то парень, что постоянно написывает тебе в соцсетях, надоедая с тупыми вопросами, бесполезными советами и искренними треками, что, кажется, сказали тебе уже обо всем. - Ты меня любишь? - серьезно, даже как-то трезво спрашиваешь, не прекращая совершать какие-то манипуляции с моей головой. Словно я собачка, которая понимает что-либо только при ласке. А ведь так и есть. Пес. До чего же все неправильно, все катится к чертям. - Никита? Замираю. Сказать правду? Соврать? Высвободиться и уйти? Что делать? Почему я знаю и умею так много, но не знаю, как вести себя с тобой, таким красивым, божественно красивым при свете луны с улицы? Переминаюсь с ноги на ногу. А вдруг взаимно? А вдруг я не одинок со своими светлыми чувствами? А вдруг тебе тоже нужно многое сказать мне? Вдруг, вдруг, вдруг. - Да, - голос словно не мой, низкий, хриплый, как у курильщика с пятидесятилетним стажем. Чужеродный. Принадлежащий моим внутренним демонам. Медленно растягиваешь губы в подобии улыбки, отпускаешь меня, наклоняешься за бутылкой. Мне страшно, я словно опять маленький пятилетний мальчик, заблудившийся в людном районе. Сравнить людный район с тобой - абсурд, но когда я был логичен? Отхлебываешь с горла, задумчиво смотришь мимо меня в окно. Что там? Не могу заставить себя обернуться, точнее, повернуться к тебе спиной, сейчас это равносильно смерти. Ты - не хищник, ты изощренный убийца, добивающийся моей смерти какими-то до одури неправильными способами. - Андрей? Вздрагиваешь, переводишь вгляд на меня, берешь за руку. Пальцы холодные, успели остыть после моих пылающих щек. Тянешь на себя, коротко прижимаешься своими губами к моим. Секунда, от силы, но я успеваю. Успеваю запомнить их вкус, горький, отдающий вином и мятным эклипсом. Такой знакомый, приятный, сразу врезающийся в память до лучших времен. Отстраняешься, ведешь за собой. Куда? Зачем? Впрочем, теперь неважно, я как пес на поводке, пойду за тобой хоть на край света, только позови, только возьми с собой. В коридоре темно, но твои пальцы, сжимающие мои, придают мне уверенность, иду прямо, не пытаясь осторожничать. Разворачиваешь к себе, толкаешь к стене, целуешь, сначала губы, а потом спускаешься к шее. Фейерверк. Я, кажется, умираю. Мне так хорошо, можно я умру, ну пожалуйста? Прошу, Андрей. - Любишь, - зачем-то повторяешь ты, оставляя засосы расцветающими бутонами на моих ключицах. Да. Да. Да. Еще. - А я тебя нет. Одним движением распахиваешь дверь и выталкиваешь меня. Как? Что? Расстерянно смотрю на тебя, но ты лишь качаешь головой и закрываешь ее прямо перед моим носом. Что это было? Да за что мне это все, Господи? Слезы самопроизвольно текут по лицу, хочется сползти на грязный пол и остаться тут до утра, пока ты не протрезвеешь и не увидешь меня, покорно спящего на коврике у твой квартиры. Вытираю лицо рукавом, невольно на ум приходят твои же слова, как иронично. Веселись, но не плачь, ведь слезы тебе не к лицу.