Терновник

- В чем… - Акаши тяжело вздохнул, переводя дыхание. Третий день. Это только третий день, а бессовестный засранец уже заставил его пожалеть о данном тогда обещании не менее сотни раз. – В чем твоя проблема? - Тебе перечислить все имеющиеся или только текущие? – развалившись на мятой ногами многочисленных обитателей Лагеря траве тренировочного поля, Куроко едва ли обращал внимание на новоиспеченного инструктора, предпочитая компании мечей и тянущей боли в мышцах недолгий отдых да желательный перекус. Ни тому, ни другому Акаши в крайней мере не симпатизировал, что и высказал мгновениями ранее. - Я спросил о проблемах, - с нажимом повторил он, приземляясь рядом. Несмотря на то, что он никогда в этом не признается, пять часов интенсивных тренировок утомили его не меньше. – А твои детские капризы и минутные прихоти меня мало интересуют. - Моя единственная проблема – это Ваше Занудное Величество. Уже надоевшее за эти дни чувство «А я предупреждал» снова настойчиво давало о себе знать. Ну да, ни единого слова благодарности, как и предполагалось. Акаши тихо хмыкнул, ковыряя мечом плодородный чернозем, понимая, что его пресловутое благородство рано или поздно окажется его могилой, а неспособность отказаться от своего слова – неподъемным крестом на плечах. Понимал – и все же. - А твоя проблема, - неожиданно продолжил он, переворачиваясь на живот и являя Сейджуро свой фирменный хитрый прищур, - в том, что ты не умеешь расслабляться как следует. Не сказать что Акаши был удивлен. В голове сына Посейдона редко проскальзывало что-либо, имеющее несколько более серьезную тематику, нежели развлечения и, по мнению Сейджуро, именно это в их уравнении и мешало тому толком сконцентрироваться на тренировках. - И знаешь, что из этого следует? – останавливать Тецую было бесполезно – это сын Зевса знал не понаслышке, пусть и догадывался, к чему заведенный диалог ведет. Куроко тем временем придвинулся совсем близко, вкрадчиво шепча: - Что наконец расшевелив тебя, мы убьем двух проблемных куропаток одной стопкой. Неодобрительно качнуть головой да обратить все свое внимание на Куроко – все, что Акаши оставалось сделать. - С каких пор тебя стала волновать моя жизнь? - С тех самых, как ты записался в мои личные телохранители. Алая бровь взлетела в изумлении. - У тебя со слухом, кажется, а не со мной конкретные проблемы. - Да брось, - как от мухи, отмахнулся от его слов Тецуя. – Ты пообещал, что в лапы к твоему братцу я снова не попаду, однако как ты это сделаешь, ты не упомянул. Соответственно… - Да понял я, - раздраженно оборвал его Сейджуро, поднимаясь на ноги. Пусть и обычно он следит за возможными лазейками в его обещаниях и тщательно захлопывает их без возможности для других пробраться, но, как уже упоминалось, Куроко действует на него странным образом – за языком в его присутствии не уследишь. И буквально, и в переносном смысле. – Прекращай. - А то что? - У меня дежавю. Напомнить, что я однажды сделал после подобного вопроса? - с легкой тенью ухмылки Акаши с необъяснимым удовольствием проследил за тем, как мгновенно изменился в лице Тецуя, и уже серьезней добавил: - Ведешь себя как двухлетний ребенок. Минуту помолчав, Куроко, хоть и куда-то себе под нос, выдал гениальнейшую, по мнению Акаши, фразу: - Сам не лучше. Решив не развязывать очередную баталию и не провоцировать на нее Тецую, тем самым сохранив остатки своих нервов от полного уничтожения, Сейджуро усмехнулся и, ловко перекрутив клинок между пальцами, возвращая его на безымянный палец уже в виде аккуратного перстня из небесной бронзы, склонился, протягивая Куроко руку. - Обед, - коротко пояснил он, одновременно с этим кивая на павильон, где уже собралась толпа. – Если поторопимся, еще можем успеть. И пусть он был занудой, помешанным на тренировках, боях и стратегии, в том свете, что Акаши сейчас предстал перед Тецуей – перемазанный в пыли и грязи, с небольшой кровоточащей царапиной, его, Куроко, творением, нанесенной благодаря хитроумному маневру, и каплями пота на коже – он не был простым полубогом, перенесшим слишком многое в его неполные семнадцать. Воля и мощь истинного божества, на мгновение покинувшего ожесточенную кровавую битву лишь для того, чтобы протянуть руку помощи беспомощному смертному, словно пуховым одеялом накрыла его и все бы ничего, но нетерпеливый взгляд рубиновых глаз не позволял в который раз очарованному Тецуе продолжать любоваться. О, он мог бы делать это вечно. Рука сама потянулась навстречу, короткий рывок – и он на ногах, ощущая поселившееся в груди разочарование. Волшебство момента рассеялось предрассветной дымкой, будто его и не было вовсе. - Эй, а правда, что секс неплохо сжигает калории? - Двадцать кругов вокруг Лагеря еще лучше. Тишину в первом домике нарушил негромкий стук. Акаши не спал, раззадоренный не столь давним поединком с двумя знакомыми болванами из домика Ареса, однако предпочел бы прикинуться спящим, догадываясь о личности индивидуума, осмелившегося нагрянуть сюда после отбоя. В дверь жалобно пошкреблись. - Я боюсь спрашивать, на кой черт ты явился, - не спеша открывать, негромко, но так, чтобы его услышали снаружи, произнес Сейджуро. В ответ ему промычали нечто невнятное. Пошкреблись снова. - Иди спать. - Пустишь – тогда пойду. - Если я тебя пущу, ты уже точно никуда не пойдешь. По крайней мере, по собственной воле, - резонно заметил Акаши, но с кровати неохотно поднялся. Не отвяжется ведь. – Ну? По сравнению с его весьма недурным состоянием днем, сейчас Куроко выглядел неважно, если не сказать жалко, настолько, что на мгновение сердце пропустило удар, а в голове поселилась мысль о собственной тирании, приносящая не самые лучшие чувства: неужели это он его так загонял? Поднявшись с крыльца и не говоря ни слова, Тецуя протиснулся в чужой домик, бледный и до чертиков напуганный. Так же молча, Акаши следом за ним закрыл дверь да не сделал и шагу, требовательно взирая на ночного гостя. У того, кажется, исчерпался лимит разговорчивости. - Ты так похож на него, ты знаешь? Акаши вздрогнул. Едва слышный шепот прокатился по домику, в клочья разрывая тишину и омывая Сейджуро небывалым холодом. - Глупости, конечно, знаешь, ты ведь смотришься в зеркало. На этот раз по коже пробежались совсем на фантомные мурашки. Сейджуро никогда не нравились сравнения с его так называемым братцем, однако в нужной ситуации, в нужное время подобные слова сеяли в нем крупицы страха. Как бы это абсурдно ни звучало, быть похожим на собственного близнеца - самый жуткий кошмар для Сейджуро из всех существующих. - Мне казалось, я съеду с катушек, видя это лицо ежедневно. - Прекрати, - сцедил Акаши. Прикрыв глаза, Куроко усмехнулся, крепче сжимая собственные плечи, тем самым неумышленно акцентируя внимание Акаши на своих руках. На быстро наливающихся краснотой пятнах на тонких бледных запястьях. - Кошмары, - пришла очередь Куроко коротко объясняться. – Неожиданно реальные. Будто я снова вернулся туда, в лед и цепи. А когда проснулся... Глубокая вертикальная морщинка залегла меж светлых бровей, и Акаши неосознанно приблизился. Растущая тревога звонкой сигнализацией вдарила по шестому чувству, даря ощущение, что чтобы Куроко сейчас не сказал, ничем хорошим это явно не окажется. - Хотелось бы знать, что ты мне поверишь, - неожиданно шумно вздохнул Тецуя, вводя Акаши в крайнюю степень недоумения. – Потому что если не поверишь ты – не поверит никто. - Эй, все нормально, - Сейджуро неуверенно протянул руку в желании попытаться успокоить прикосновением, но Куроко дернулся назад, уходя от чужой ладони, и замотал головой. Теперь хмурился Акаши, но попытки оставил. Мало ли, что сейчас беспокоит и так нервного в отношении собственной безопасности сына Посейдона. – Я тебе верю. Взрыв явно застал их врасплох и, будто продираясь сквозь мощный генератор белого шума, лагерная сирена медленно залила чувствительные уши. Кольцо автоматически перекочевало на указательный палец, удлиняясь и клинком привычно ложась в руку, и без единого слова, Сейджуро бросился наружу. Однако вместо должного выхода, на месте двери оказалась лишь голая стена, а пальцы Куроко сжимали его запястье, словно он, Акаши, был его последней соломинкой в развернувшейся вакханалии. Понимание накатило слишком быстро и алые глаза наполнились ненавистью, в то время как голубые смотрели одновременно умоляюще и зло. - Не ходи. Акаши со свистом выпустил воздух из легких. - Я не буду спрашивать, как, - начал он, выкручивая запястье в попытке освободиться, но хватка, воздействующая на лучезапястной сустав с небывалой силой, была не так проста, как показалась с самого начала, - я не спрошу, зачем. Или ты меня немедленно выпустишь, или я снесу тебе твою голову, где зародилась не самая умная мысль перечить мне, и Туман развеется сам. - Он убьет тебя. Сейджуро вздрогнул: голос Тецуи дрожал. - Братоубийство? – пользуясь моментом, Акаши ненавязчиво отстранил от себя Куроко и слабо усмехнулся. – Знаешь, наш папочка хоть и сам не лучший образец семейного человека, но, сомневаюсь, что он подобное допустит. - Останься. Прошу. Из-за слез чужие губы оказались в разы соленее, чем Сейджуро предполагал. ...Вырубить Куроко пришлось способом не ласковым, но достаточно действенным, особенно принимая во внимание самую первую ветку развития событий, что пришла Акаши в голову. Вариант со смертью Тецуи, после столь баснословного обещания тогда, на фестивале, был неприемлем. После того, как Куроко был благополучно уложен в кровать, а Туман наконец показал дверь да выкрутил до этого приглушенные звуки на полную громкость, слегка расшатанное душевное спокойствие разбилось в дребезги вовсе. Лагерь превратили в ад и занявший огнем, словно укрывшийся невесомым рыжим ковром, чуть ли не каждый участок земли был тому доказательством. Повсюду со шлангами, ведрами и мечами наперевес носились полубоги, ругань, то и дело слетающая с чьих уст, в обычные дни не осталась бы безнаказанной. Нагнать грозу в помощь казалось делом плевым и нехитрым, но купол не пропустит погоду извне и решение сосредоточиться на первичной цели - найти виновного сего сомнительного торжества - было принято мгновенно. Пробираться сквозь хаос, захвативший узды правления в Лагере, было проблемно. Кроме того, что приходилось постоянно быть начеку, также было необходимо следить за тем, чтобы тебя не сбили с ног суетящиеся полубоги, от чьих же атак время от времени Акаши отбивался: некоторые просто не видели разницу между ним и истинным зачинщиком беспорядка. И пусть Сейджуро их не винил, спустя десятый парированный выпад он начал раздражаться. У границы было тише. Суета сосредоточилась в центре и до этого царивший в мыслях Акаши сумбур развеялся слабым дуновением прохладного воздуха, разбавившего тянущийся от Лагеря жар. Холодная голова – залог успешной битвы, но пока что порядок в мыслях разжег в нем лишь чувство вины. Лагерь горит, в то время как он и пальцем не шевельнул для его защиты. Гоняется за тенью, словно умалишенный, и, к тому же... Осознание очевидного перевернуло видение ситуации с ног на голову, впрочем, говоря точнее, поставило все на свои места. Грудь сдавило сталью тисков и дышать стало в разы труднее. Читая все действия Сейджуро будто открытую книгу, старшенькому не сложно было обставить все в выигрыш для себя и это всколыхнуло в душе младшего Акаши ярость, в тени которой скрылся отчетливый страх. Выкурив, в буквальном смысле этого слова, Сейджуро наружу, думал он, срываясь с места, братец намеренно оставил Тецую без должной защиты, чтобы... Акаши стиснул зубы, сжимая рукоять меча до побелевших костяшек. Впервые он надеялся, что ошибся в своих рассуждениях. - Уже уходишь? Корень оказался под ногами слишком внезапно. - А я только начал наслаждаться твоим растерянным лицом. Что, доходит слишком долго, да? Сейджуро ловко сгруппировался, смягчяя неизбежное столкновение с землей, и мгновенно оказался на ногах, озираясь. Тяжесть клинка привычно оттягивала руку, что не могло не радовать – лишение оружия в такой момент сыграло бы немаловажную роль в предстоящем бою. Если он вообще состоится. Удар пришелся слева. Имперское золото коротко блеснуло в свете далекого огня, лишая близнеца фактора неожиданности и позволяя Сейджуро сдержать напор чужого меча. Внушительный звон схлестнувшихся клинков отразил всю слепую ненависть своих хозяев друг к другу. - Давно не виделись, братец, - разноцветные глаза напротив сузились, а тонкие черты лица исказила шальная ухмылка – подобной не бывает даже у заправских маньяков. Старший умел нагнать страху, практически ничего не делая, а за время его пребывания в Лагере, делал это непозволительно часто, что их разительно и отличало. Сейджуро такие таланты были не нужны. - Я бы тебя еще столько же не видел, - в ответ бросил он. Нога прицельно метила в живот, но брат ушел от удара, отпрыгивая назад. Его рука в одно мгновение сунулась в карман черных брюк, и не успел Сейджуро сделать и шагу, как густые заросли терна скрыли собою даже небо. Акаши дернулся, отступая назад, и колючий куст с радостью принял его в свои объятья. Клинок выпал из неожиданно ослабевших пальцев; вряд ли это обычный куст. - Подарки тетушки Персефоны могут быть весьма занятны, не находишь? – чужой смешок врезался в уши, но вот что странно: в поле зрения близнеца не было видно. – Однако сегодня я тут не по твою душу. Но, надеюсь, ты хорошо помнишь, Сей-джу-ро, - издевательски протянул голос, снижая тон до интимного шепота, - что чужие игрушки трогать нельзя? Алые глаза широко распахнулись и тело, словно само по себе, рванулось вперед, оставляя в острых когтях терновника клочья одежды и окропляя зелень кровью. Рывок – и он на свободе. Рывок – и он с головой ныряет в кустарные джунгли, игнорируя полученные ссадины. Рывок – и он почти видит спину удаляющегося брата. Рывок – и Сейджуро садится на кровати, обливаясь ледяным потом. Плохо. Очень плохо.