Падение

Падение казалось на удивление длинным. Как будто целую вечность я смотрел в это проклятое небо, затянутое капризными рваными облаками, постоянно меняющими свои очертания, корчащими гримасы предсмертной агонии. Падение… Сколько раз это случалось со мной во снах? Сколько раз земля вот так мчалась мне навстречу, сколько раз всё вокруг кувыркалось, навевая чувство абсолютной свободы? Так же легко и не страшно, как во сне. Хотя чем сон отличается от реальности? Когда живёшь в кошмаре, разницы особой нет. Отвратительная, хлюпкая, переменчивая земля стремительно неслась мне навстречу. Мягколап упал раньше меня — прекрасное сломанное создание, даже сейчас — воплощение абсолютной красоты. Лёгкие крылья в неестественном положении расстелились на земле, шея выгнулась — на мгновение дракон взглянул на меня — мой разум на мгновение захлестнуло тёплое чувство древнего родства. «Вместе мы побеждали с тобой И умрём мы с тобой вместе…» Смерть теперь воспринимаешь спокойно, как нечто собой разумеющееся. Какая разница — ты или кто-то рядом с тобой? Всё равно всё для всех закончится одинаково — забвением. Я даже жалею, что это не случилось со мной раньше, что меня заставили досмотреть до конца. Как изощрённая пытка — сначала заставить увидеть, как мучительно умирают те, кто пленнику дорог, чтобы затем поступить так же и с ним. Теперь, чувствуя, как тело разбивается о мерзкую землю, как отвратительно-чувственно чмокает подо мной болото, слыша даже, как хрустят раздробленные кости, как ломается позвоночник, трескается череп, я чувствую только облегчение. Треклятый меч, сверкая рунами, падает рядом со мной и — растворяется в чёрной дымке. Снова облегчение. Я боялся его — всё это время, пока владел им. Или это он владел мной? Направлял руку, помогал избегать ошибок, ранил изощрённо-точно. Мало что способно принести такое ошеломляюще-жуткое наслаждение — когда тело до краёв наполняется тёмной, чувственной, потусторонней энергией, когда хочется ещё и ещё — убивать. Мне не больно. Возбуждение и радость не дают мне как следует ощутить боли. Я спокойно думаю о том, что уже не подняться — если исчез Утешитель, значит, я умираю. Это дело считанных минут. Почему я не испытываю никаких чувств, кроме сумасшедшей, эгоистичной, радости? На моих глазах погибали страшными смертями мои соплеменники и люди. Хаос уродовал их тела, калечил души, забирал себе… Сначала мне было страшно и горько, затем — безразлично. Мы — всего лишь игрушки в руках у богов, судьбы и проклятых мечей. Зачем вообще сопротивляться, пытаться выжить? Ради того, чтобы оказаться одному в пустом мире? С каждым днём отчаяние и душевное оцепенение охватывало меня всё больше и больше. Я теперь с безразличием смотрю на те сцены, от которых даже меня, мелнибонийца, вывернуло бы наизнанку. Мне было больно — раньше. Когда погибал мой родной город — первая потеря. Даже сейчас что-то шевелится в очерствевшей душе — какое-то смутное воспоминание. Прекрасные многоцветные башни — в огне. Драконы, взлетающие над ними в своём мстительном яростном полёте. Ненависть, охватывающая мою душу — ярость. Перемешанная с чувством больного восторга. Затем — смерть отца. Я не видел этого — меня там не было. Просто на душе встало пусто, одиноко — тогда тоже было больно, тогда тоже кто-то рвал мою душу на куски, опустошая её. Теперь же гибнет весь мир — мой мир, который я любил, несмотря на то, что жизнь стала для меня адом, несмотря на унижение и потери, через которые пришлось мне пройти. Когда-то давно, сразу после гибели Грезящего Города, перед сном, в полной темноте, я представлял, что всё происходящее — плод моего больного воображения, что сейчас я проснусь в своей спальне с окнами, выходящими на море, что там будут парить чайки, оглашая округу своими высокими печальными криками… Все последние месяцы я убеждал себя в том, что всё это мне снится, что это просто затянувшийся кошмар… Поначалу мне было так же больно — не только за свой народ, но даже за людей, за всё живое, что так бездумно и жестоко уничтожалось на моих глазах. Затем, оказавшись одним из последних на Мелнибонэ, я понял, что оплакивать весь мир — бессмысленно. Есть только один способ — отомстить. Пролить как можно больше драконьего огня на ставшими отвратительными земли, косить их рунным мечом. Я стал оружием — ещё одним клинком в руках Элрика, того, кто виновен во всём, что свалилось на меня, на весь этот мир. Должно быть, ему больнее во много раз… Мои глаза уже довольно-таки продолжительное время были закрыты. Я слышал вокруг тяжёлую поступь демонов — тех, кто раньше были людьми. Моё дыхание с отвратительным хрипом вырывалось из лёгких вместе с горячей кровью. Я слышал, как пришли в смятение воины Хаоса — кто-то напал на них сзади, слышал визг и проклятия, свист мечей… Скорей бы уже всё кончилось. Поднял руку, чтобы утереть кровь с губ, заставил себя вспомнить — вспомнить о том, как был прекрасен этот мир — даже со всеми его горестями… Густые летние травы с лёгким шелестом расступаются, смачивая прохладной утренней росой одежду, заставляя вздрагивать от приятного холодка. Мимо пролетает металлически-яркая стрекоза, переливаясь в лучах приветливого солнца. Где-то в кустах около реки щёлкает и стрекочет соловей, а над моей головой пролетает лёгкий ястребок. Сделав последний вираж, он тяжело приземляется на мою руку, обтянутую перчаткой… В последний раз открываю глаза. Всего этого больше нет. Вокруг только постоянно меняющая свои очертания материя, постепенно поглощающая меня, что-то нашёптывающая, почти неотличимая от неба… Не хочу больше этого видеть. Это не может быть моим миром, просто не может! Последнее, что слышу — шаги, кто-то склонился надо мной — нет сил открыть глаза. Просто уйди. Затем — ужасающий по своей глубине звук, как будто отправляющий меня куда-то вперёд, дальше… Я вижу рядом с собой людей, мелнибонийцев, лица, голоса, взывающие ко мне из ниоткуда. Они все здесь — на последнем поле боя. На несколько мгновений я оказался среди этой испуганной отчаявшейся толпы, затем перед глазами сверкнул яркий свет… Я поднимаюсь по бесконечным лестницам, искусно вырубленным прямо в скале. Кажется, я недавно был здесь — тогда мы втроём под зеленовато-голубым небом шли в Драконьи Пещеры. Только сейчас небо совсем другое — ошеломляюще -голубое с проплывающими по нему лёгкими светлыми облачками… Я медленно оборачиваюсь — передо мной сверкают башни Имррира Прекрасного, города, разрушенного Элриком много лет назад… Они гораздо красивее, чем я помню — как будто ярче и невероятнее цвета, тоньше резьба. Да и сам город кипит жизнью — в нём сотни, тысячи мелнибонийцев! Кто-то властно хватает меня за руку и заставляет обернуться. Отец — такой, каким я его помню ещё в Имррире — тёмные вьющиеся волосы заколоты сзади, на лице — странная полуулыбка, всё те же изумрудно-зелёные лукавые глаза. Как будто моложе на много лет… -Пойдём со мной. -Это сон? Он покачал головой. -Считай как хочешь. «Сон или реальность — какая разница?»