Розовая луна

Музыка грохотала басами, свет мигал, освещая темное закрытое помещение красно-белыми прожекторами, множество тел вразнобой двигалось в толпе, создавая ощущение массовой вакханалии танцев. На сцене танцевали девушки в коротких бело-цветастых платьях, двигаясь друг с другом в унисон. Светящаяся краска на одежде, лице, руках — многие раздеваются, нанося причудливые узоры на свои и чужие тела в танцах. Трутся друг о друга — ярко-желтая и кислотно-зеленая краска смешивается. Многие втягиваются в поцелуи, мажа губами по лицу флуоресцентной краской, не прекращая безумные движения. Усачев был в центре толпы, в такие моменты, забывая обо всем, что происходит вокруг. Кто-то в самом начале осыпал его голубой краской, и теперь на его белой футболке красовались яркие всплески краски ХОЛИ. Порошок сиял люминофором, и двигающаяся фигура Руслана превращалась в маячащую яркую картинку, зацикленную сотню раз. Красный дым в клубе, стоящий густой завесой над головами людей, пьянит. От него хочется то ли танцевать до самого утра (он давно потерял время в этом помещении), то ли уснуть у кого-нибудь на плече и никогда не просыпаться, то ли запереться в кабинке туалета с кем-нибудь и заняться фееричным сексом, до ярких пятен перед глазами. Кто-то берет Руслана за руку — пальцами, от которых на его коже остаются зеленые флуоресцентные пятна. Его тащат сквозь шальную пьяную накуренную толпу и Усачев сам чувствует себя таким же — хоть и выпил он.кажется.только. Сознание плывет, и воспоминания не желают собираться в одну единую мысль. .пару коктейлей. Или не пару. Кто-то приносил всё больше алкоголя — он помнит, как кто-то держит его за подбородок, вливая горячее вино, отдающее корицей и гвоздикой. Он не может вспомнить — опьянел он так быстро из-за резкого перепада температуры и пойла, которое разливалось по полости тела с ужасно-приятным жаром, или из-за пьянящего пряного вкуса. Он останавливается, заливисто смеется, запрокидывая голову назад — никто вокруг уже не обращает ни на что внимания, поэтому на странного, будто укуренного, парня никто не смотрит с осуждением. Только зеленые глаза напротив — такие яркие. Как флуоресцентные краски, которые всё ещё витают в воздухе. Такие яркие. Ноги подкашиваются, и он уже было летит на пол, грозясь быть задавленным бешеной толпой, которая в пьяном угаре не понимает что происходит. Но его мягко перехватывают поперек за талию, таща в сторону угольно-темного коридора и множества белоснежных дверей. Когда он оказывается в другом помещении, обитого кафелем, глаза слепит от яркого света, и он жмурится, держась за стену, стараясь не упасть. Из горла вырываются хрипы, и он сгибается пополам в мучительном сухом кашле. Кто-то придерживает его, не дает упасть. Чьи-то мягкие руки перебирают каштановые волосы, осыпанные синей краской. В глазах всё ещё рябит и плывет, но Руслан усилием воли поднимает голову и разлепляет веки. — Привет, Илья, — развязно-пьяно тянет он, и из его горла, вместе со словами, вырывается красная краска. На Илье белая футболка, лишь немного испачканная красной краской, и то, благодаря Дым-машине, в которую кто-то насыпал краски. — Ты такой чистый и светлый, — Руслан складывает губы трубочкой, и будто обиженно дуется. В его голове проплывают слова о причине фестиваля. Бессмертная любовь. Она была такой светлой, а он таким темным. Ему посоветовали окрасить лицо любимой разноцветным порошком и посмотреть, как изменится её цвет. Усачев отцепляется от стены, хватая Илью за футболку, прижимаясь к нему голубыми губами — окрашивая и его в греховный цвет. Он перебирает руками ткань футболки, оставляя на ней свои следы. Цепляется пальцами за затылок, большими пальцами чертит причудливые узоры. Перед глазами всё плывет, воздуха не хватает — он забывает как дышать, находясь вместе с ним. Красные пятна проносятся, словно кометы, перед глазами, и невозможно понять то ли это происходит из-за кислородного голодания от долгого поцелуя, то ли из-за краски, попавшей в глаза. — Теперь ты такой же, как и я, — протягивает Руслан, и тянет его в кабинку рядом. Теперь они оба темные.