Город

Мой прекрасный город спит. Сегодня он выпил и ввалился мне в квартиру, как дождь в окно, и ничего не объяснил. Он улегся ко мне на диван, забираясь с ногами под одеяло и закутываясь в него полностью. Он выстроил у себя собственный мир там, под шерстяным небом покрывала, он выстроил свой город и не хочет пускать меня в него. Его бесит, когда я сдергиваю с него одеяло. Он прячет замерзшие кисти в рукава толстовки и поднимается с дивана, щурясь от света и агрессивно смотря на меня.  — Хер тебе, Мирон, а не теплая постель. Моя постель, сука. — говорю я спокойно, но чувствую, как с разбитой губы во рту распространяется неприятный вкус. Он что-то пьяно мычит, а потом посылает меня самого на хер и укладывается обратно, наплевав на одеяло. Приходится ударить его несколько раз в плечо, чтобы снова поднять пьяное тело. Но пьяное тело отчаянно сопротивляется, заваливается на пол и ютится там, не в силах больше двигаться. Я просто сажусь сверху и несколько раз опускаю картинки в коже пальцев Мирону на лицо. Получивший по ебалу, он наконец распахивает глаза и пытается вскочить, но не выходит, ибо его тело придавлено к полу сидящим мной. Он нервно дергается, чувствуя ловушку, и сглатывает дважды подряд, выдавая спазм глотки. На мгновение может показаться, что его будет рвать от перепитого алкоголя, но нет. Твое горло такое хрупкое под моей большой ладонью. Она перекрывает полностью всю шею, указательный палец размещается даже ближе к уху, и я слабо давлю им, едва помня анатомию человеческого тела. Лимфоузел, в твоем случае болезненный и воспаленный, и ты стонешь и снова инстинктивно сглатываешь слюну. И меня встряхивает от желания засадить в твой пьяный рот свой хер, а ведь он длиннее и толще моей ладони, так что тебе бы пришлось несладко. Хотя ради тебя бы я готов был сначала трахнуть банку меда, чтобы тебе пришлось по вкусу. Но вместо этого я поднимаю тебя с пола и совершенно небрежно кладу на диван, почти бросаю. Ты снова или скулишь, или ругаешься тихо, залезая на диван в позу эмбриона и пряча лицо в подушки. Твое тело лихорадит, и мне приходится укрыть тебя одеялом, чтобы такое хрупкое горло не имело шанса простудиться. И чтобы вообще ничто (и никто) не имело твое хрупкое горло, я ухожу на кухню. Мой прекрасный город спит. Сегодня он выпил и ввалился мне в квартиру, как дождь в окно, и ничего не объяснил. Он улегся ко мне на диван, забираясь с ногами под одеяло и закутываясь в него полностью. Он заставил меня почувствовать, как я хочу его, как он мне нужен и как я боюсь его потерять. Насколько «Мирон» глубоко въелся в кожу пальцев, в стенки сердца, в кору мозга. Мой прекрасный город спит. Я выхожу в ливень и на ходу пишу и гашу в себе тоску. Ты снова не со мной во снах. Я даже не в курсе, снится ли тебе что-то. Но иногда ночами ты прижимаешься ко мне своим холодным сквозь футболку телом и тихо стонешь под поцелуи в спину. И как обычно (я скажу, что) я люблю (тебя), прости, но… И слава богу не перед тобой снял маску я. Я нанял шлюху и в рот выебал ее. А ты спи, мой город. На утро я снова скрашу твои кошмары и заварю тебе кофе. Мы, ненавидя друг друга, назло друг другу живем. Ты живешь ради этих поцелуев в спину, ненавидя себя и меня потом, на утро. А я? А я просто ненавижу тебя, такого хрупкого, потому что боюсь сломать тебя, каким бы ты, блять, сильным бы не был. Ненавижу, заражаясь тобой. Хотел с тобою жить — ты оказался приторным.