Синяя борода.

Синеет мгла под сводами дворца, И ветер вьёт, сердясь и холодея, И винной сладостью победного венца Бросается к престольному злодею И бьётся в исступлении у ног, Желая раствориться в пятнах крови... И тишь стоит: не буйствует смычок И песня замерла на полуслове, И больше из темниц не слышен плач, На крыльях эха не взлетают муки. Застыл у трона преданный палач, Свои раскинув щупленькие руки. Амур монаршье сердце укусил: В порыве мимолётной нежной злости Он, не жалея королевских сил, Вбивал в неё серебряные гвозди. Раскинулась теперь у самых ног Настигнутая гибелью убийца... Под небосвод расписан потолок, Но равнодушны ангельские лица. Но взор её стремится к Королю — Тревожит душу ощущенье зуда. И шепчет еле слышно вдруг: «Люблю. Я Вас люблю». Жива ещё...покуда? «Боюсь, сие сочтёте Вы за лесть, Но, право, ни к чему сейчас лукавить. Пить гибель с Ваших рук — большая честь, И в Преисподней имя Ваше славить! Как жаль, что жизнь дана один лишь раз... Не сыщешь в мире сладостнее пытки, Чем, истекая болью, видеть Вас, Ловить безумства щедрые улыбки. Шипящий смех Ваш пенится в ночи — Не лучшая ли музыка для смерти? Словно шампанское разлили черти... Король, я так люблю Вас!» — «Помолчи. Меня страшит предательство и ложь, Повсюду мне мерещатся измены... Теперь тебе я верю — не уйдёшь И не покинешь боле эти стены!» Король поймал её угасший взор, Где отразились матовые свечи, И тихо опустился на ковёр И нежно обнял девушку за плечи. В безумьи вихрь метался по дворцу, Истошно-звонким эхом бился в стёкла. Серебряные гвозди ей к лицу И алые ручьи на коже блёклой! Он в свои руки длань её вложил: «Не удержусь я, милая, от танца!» По тронной зале в вальсе закружил, Паркет окрасив росчерком багрянца. Рубин украсил белоснежный мех, Ведя соседство с россыпью кровавой... И как же безупречен, боже правый, Его убийственный, его любимый грех!