Дом

«…And I will never late you fade away And I want you to know that I Love You For all you are and all that you be…»* Jensen Ackles – «Just You».

***       Мысли, словно пчелы, роились в его голове; они мелькали с такой скоростью, что не успеваешь осознать до конца предыдущую, как новая уже захватывает все внимание:       «Черт! Черт! Как же все не вовремя! И этот гребаный телефон! Пора менять! Вот, еще один незнакомый номер…»       «А если это был Он, а я не успел?..»       «Уже обед, а мне нужно еще доехать до аэропорта. А если Он звонил и хотел сказать, что передумал или не получается?..»       «Как же тяжело ждать!..»       - Привет! Ты звонил мне сегодня? – не выдержав, набрал номер один. - Я пропустил вызов: не успел подойти, подумал – ты.       - Привет! Только собирался. Ты опередил меня буквально на пару минут, – ответил другой. – А зачем спрашиваешь? У тебя же должен быть список звонков.       Вопреки расхожему мнению, что фраза «ты меня опередил» – отговорка, Дженсен ни на йоту не покривил душой. Мужчина стоял около телефона в раздумьях: «Позвонить прямо сейчас или...» – когда на дисплее высветился входящий - «Мой ангел». Это было лишним доказательством, что они чувствовали друг друга даже на таком расстоянии.       - Система «вылетела» – вот, сижу, восстанавливаю данные...       На несколько секунд в трубке повисла тишина.       - Так… наш уговор… в силе?.. – продолжил, прервав чуть затянувшееся молчание робким вопросом, Миша.       - Да, как всегда, в домике у моря.       - Я очень соскучился, так хочется увидеть тебя, побыть рядом, не скрываясь, и ни с кем тебя не делить – хоть сколько-то! – прорвало мужчину. То, с каким пылом это было произнесено, говорило об искренности чувств и желаний.       - Мне тоже,.. мой милый ангел, – с теплой улыбкой и мечтательным блеском в глазах откликнулся Дженсен…       Перелёт в аэропорт Фьюмичино на самолете авиакомпании «Alitalia» у Коллинза занял больше 12 часов, с учетом задержки рейса.       После такого долгого пребывания на высоте хотелось перевести дух и он, получив багаж, сразу же зашел в кафе, чтобы пропустить чашечку бодрящего напитка перед волнующей поездкой.       - Кофе со сливками и двумя кусочками сахара, пожалуйста, и что-нибудь из свежей выпечки, если она у вас есть...       Мише надо было привести в порядок мысли, успокоиться после бешеного ритма жизни, с этими конференциями, разъездами по делам своих проектов и прочим вопросам... Да еще путешествие с группой фанатов, выигравших один из очередных конкурсов, прошло не слишком гладко. Казалось, и команда слаженная и дружная, и компания хорошая, но постоянная ответственность, особенно, когда что-то шло наперекосяк, давила. Из-за всего этого безумно хотелось ненадолго уйти в тень и отдохнуть, не играть роль Оверлорда, а побыть хоть немного самим собой – искренним, открытым, уставшим и… ранимым…       Девушка принесла заказ буквально через пару минут. Миша, не торопясь, наслаждался напитком – пусть не идеальным, но все равно обладающим приятным вкусом, – и сладким, тающим во рту десертом.       «Сладкий, – с улыбкой подумал он. – Такой же сладкий, как мягкие податливые губы Дженсена, как его взгляд, полный искреннего восхищения и обожания. Почему только он произносит мое настоящее имя так вкусно? Мммм…» – мужчина отломил еще маленький кусочек пирожного, положил его в рот и, облизнув ложечку, мечтательно прикрыл глаза. Наслаждаясь сладостью, Миша вспоминал, как тот все еще смущается на общих панелях от его прикосновений – из-за чего это хотелось делать еще и еще: это выглядит так мило!       Коллинз арендовал внедорожник в самом терминале аэропорта. Недолго поколебавшись между автомобилями, обменял чуть больше сотни евро на ключи от «японца». Он сел в машину, включил диск с любимыми мелодиями, и автомобиль мягко тронулся с места, набирая скорость. Мужчина с увлечением отдался дороге… ***       Время, оставшееся до съемок нового сезона, неумолимо сокращалось. Дженсену хотелось отгородиться от всего мира. Хоть общение с поклонниками, встречи с друзьями и придавали ему уверенности, насыщали его неугомонное «я» жизненными силами и энергией, но всегда наступал момент, когда надо было просто отдохнуть от окружающих тебя людей, их извечной суеты и копошения: коны, случайные встречи с фанатами в общественных местах, светские тусовки, сумасшедшие вечеринки, Дэннил…       Да-да, даже от Дэннил, которая временами надоедала со своими придирками, нравоучениями и могла затерроризировать любого. Сколько сил пришлось в свое время потратить, когда она стала изводить своей ревностью, чувствуя на подсознательном уровне, что муж от нее отдаляется. Как сложно было объяснить, что любима, не меньше, чем прежде, но есть человек, занявший в сердце такое же прочное место, как и она, ставший такой же неотъемлемой и жизненно необходимой частью его души! Сколько времени доказывал, когда Дэннил родила, что ничего не поменяется, не бросит их – самое родное. Как тяжело было, когда чуть не разрушил их и свое хрупкое счастье?.. **       В моменты отчаяния хотелось все бросить, уехать и забыться. Забыться в объятиях своего ангела, в его сильных и нежных руках; чувствовать жадные губы, горячее дыхание на своей шее в том самом месте, за ухом; тонуть в синем, с сумасшедшими искорками, омуте глаз любимого... ***       Мужчины обычно встречались в небольшом домике на берегу Тирренского моря. В неприметном с виду, не бросающемся в глаза, удалённом, как кажется, от всей цивилизации, утопающем в зелени и цветах. Он всегда находился в отличном состоянии, содержался в чистоте только благодаря Даниэле, которая стала в Италии для них не только организатором встреч с фанатами, но и достаточно близким другом (больше, чем знала она, было известно, наверное, только Клифу). Если женщину предупреждали о приезде заранее, холодильник в доме всегда становился полон вкусной еды, а бар – «яблочного сока».       Миша припарковал внедорожник под навесом, вышел из машины, потянулся, чтобы размять мышцы, уставшие от, пусть и короткой, дороги и, подойдя к багажнику, открыл его. Частые разъезды научили отличать необходимое от второстепенного, поэтому все, что ему могло потребоваться, умещалось в уже потертую спортивную сумку и небольшой кофр. Миша подхватил свой багаж и, поставив машину на сигнализацию, направился к дому.       Хотя другого автомобиля видно не было, мужчина знал, что Дженсен уже здесь.       Тот всегда приезжал первый – один из его пунктиков в привычке во все вникать, все держать под контролем.       И себя тоже.       Эклза тяжело было без причины вывести из равновесия в жизни, практически невозможно – на съемочной площадке. И только на сцене, в присутствии Миши, у него не получалось сохранить серьезный настрой, сколько бы усилий ни было приложено: как бы Дженсен ни хмурил брови, как бы ни закусывал губы, пытаясь не рассмеяться. Сосредоточенное выражение тут же испарялось с лица, стоило лишь этому мужчине сказать всего пару слов низким, хрипловатым голосом Каса, таким сексуальным, таким похожим на сорванный от криков наслаждения, или сымитировать русский акцент выходца из Индораши. Мише достаточно было просто повернуться спиной, чтобы крепкие, обтянутые джинсами ягодицы, округлость, тепло и нежность кожи которых до сих пор помнили ладони, оказались в поле зрения – и снова сносило крышу. Воображение, подогретое виски, разыгрывалось мгновенно. Стоило невероятных усилий сдержаться и не притянуть этого мужчину за ворот рубашки: чтобы не впиться жарким поцелуем в губы, которые перед началом панели ощущал на себе, в самых неприличных местах; чтобы не скользнуть языком по языку, только недавно вылизывавшему – так искусно! – самые интимные уголки его тела; чтобы не чувствовать на уровне инстинктов одуряющий запах, исходящий от этого ходячего секса.       Оставить Мишу разбираться с фанатами. Подойти к столику. Налить выпить, стараясь не стучать бутылкой дрожащими от волнения руками о край стакана. Перевести дух, успокоиться. Вернуться на сцену и снова – по кругу: глаза, губы,.. длинные, ровные, изящные пальцы, словно нечаянно касающиеся его спины, плеча, обнимающие ладонь, лежащую на микрофоне… И каждую минуту: «Чертов Коллинз!.. Лишь бы не нажраться и не уйти в аут – лишь бы не сорваться!..» ***       - О, ты уже здесь, принцесса, - бросил Миша, насмешливо прищурив глаз, вышедшему навстречу мужчине.       - Привет, пернатая задница! И я рад тебя видеть! - тоже подколол его Дженсен.       Миша не смог сдержать улыбки.       Они поднялись в спальню и бросили вещи возле гардероба.       Дженсен хотел обнять мужчину, но тот увернулся и целенаправленно пошел в ванную.       - Ну, ты куда? - разочарованно вздохнул он.       Дмитрий грустно улыбнулся – радость от встречи с человеком, ставшим ему роднее когда-то горячо любимой жены, была смазана несказанной усталостью, нахлынувшей внезапно, словно снежная лавина, когда организм, испытывающий напряжение почти весь последний месяц, почувствовал себя в безопасности рядом с этим сильным и надежным мужчиной и сдался:       - Я устал. Просто устал.       - Раньше это не останавливало, и ты не отстранялся от меня…       - Прости, пожалуйста.       Коллинз подошел сзади и обнял сам, бережно и трепетно, словно боясь сломать что-то невесомое и хрупкое, вроде крыльев бабочки, едва дыша, чуть коснулся губами щеки. Он развернул Дженсен в своих объятиях и посмотрел в эти голодные влюбленные глаза с грустью от осознания того, что причиняет, пусть и не нарочно, боль самому родному человеку. Он знал – Дженсен поймет, что действительно устал, и не обидится: ведь это был крайне редкий случай, когда его «ангел» отказывался от того, из чего, казалось бы, состоял сам – от секса.       - Мозг хочет, а тело слушаться не желает.       - Да, у тебя, обычно, бывает наоборот, – попытался улыбнуться Дженсен.       - Пойду, ополоснусь с дороги…       - А, может быть, тебе все-таки потереть спинку? – не оставляя надежды, придав своему голосу чуть больше сексуальности, мурлыкнул Эклз.       - Нет, не сейчас, солнце. Последняя поездка выбила меня из колеи. Все, что мне сейчас надо, кроме тебя, разумеется, – устало-изиняющимся тоном сказал Миша, – смыть грязь, пот и некоторые неприятные воспоминания…       Дженсен видел, что недавние события никак не отпускают любимого человека, и не стал настаивать, справедливо полагая, – в чем он уже успел убедиться не однажды, - что терпение всегда бывает вознаграждено.       Зайдя в ванную, мужчина быстро скинул одежду и встал, опираясь ладонями и лбом о ещё не успевшую нагреться кафельную плитку, под душ, горячие и упругие струи которого моментально взялись не только за тело, но и душу, лаская, унося с собой разбитость и дурное настроение. Он наслаждался шумом падающей воды, подставляя ей то плечи, то спину, то с головой залезая под эту живительную влагу. Она стекала по телу, смывая усталость и пот, наполняя силой и уверенностью, лечила, расслабляла. Вода обычно успокаивала Дмитрия, позволяя ему понять, что все дурное имеет свои границы. Он стоял долго, достаточно долго, пока, наконец, в его голове не осталось ни одной мысли – плохой или хорошей, – пока сам полностью не абстрагировался от всех проблем и забот…       Наскоро воспользовавшись гелем для душа и обтеревшись, мужчина натянул на все еще влажное тело спортивные шорты и футболку, пренебрегая нижним бельем.       Он провел ладонью по запотевшему зеркалу и, мельком взглянув на себя, поскреб уже выступающую щетину: «Нет, еще не все, – он улыбнулся и протянул руку за бритвой. – Одного бородатого хватает».       Миша зашел на кухню, вытирая полотенцем невысохшие волосы. Если в эмоциональном плане он ещё не чувствовал спокойствия, то физически был бодр, свеж и полон сил.       По кухне, приятно щекоча ноздри, разливались ароматы дома. Еды: плавленого сыра, тушеного мяса, специй, свежих порезанных овощей, – тонкий ненавязчивый запах цветов, который заносил с собой ветер в полуоткрытое окно, и самый главный, пробивающийся сквозь все, въевшийся в подкорку – запах парфюма любимого мужчины.       Дом, милый дом… Коллинз последнее время стал все явственней осознавать, что понятие «дом» для него ассоциируется уже не с местом, а с человеком, конкретным человеком, рядом с которым чувствуешь себя спокойно и легко, – с этим «солнечным мальчиком». Где был ОН – там и был дом…       - Ммм, как вкусно пахнет! – чмокнул Дженсена в щечку.       Тот дожевывал огромный гамбургер и дорезал зелень.       - Завязывай с привычками Дина, – скривился Миша. – Хорош фастфуд трескать!       - Да что тебе дались гамбургеры? Я же не ем их постоянно.       - Бегать бы лучше начал или на велосипеде бы покатался лишний раз…       - Это ты на что намекаешь? – фыркнул Дженсен, инстинктивно проводя по животу. – «Велосипедные туры». Помню, помню, но это не моё. А побегать,.. – он не договорил.       Миша открыл холодильник:       - Даниэла, смотрю, опять переборщила: продуктов прислала на неделю, не меньше.       Пока он, чуть наклонившись, разглядывал содержимое полок, Джей незаметно подкрался и – ну не мог отказать себе в таком удовольствии «С тобой нет, но вот ЗА тобой побегал бы с радостью»! – смачно, от души, шлепнул по так любимой оттопыренной заднице. Мужчина был до крайности огорчен, когда не последовало ни какой реакции.       Коллинз, обернувшись, только удовлетворенно хмыкнул:       - Ты думал, я реально подскочу и начну визжать, как поросенок. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы не догадываться о твоих действиях.       - Ну хотя бы раз дернулся… – нарочито обиженно надул губы Дженсен и вернулся к столу, чтобы наложить лазанью. – Пошли на террасу, захвати только, что выпить.       Он взял обе тарелки и вышел на улицу.       Миша немного помедлил у бара, засомневавшись: любимый виски или всё – таки… Захватил «Бароло»***, штопор и два бокала.       Эклз скептически покосился на бутылку:       - Вино. Красное. Ещё, наверняка, и сухое.       Миша кивнул в подтверждение его слов, вытаскивая пробку:       - Не все же накачиваться виски или пивом. Иногда можно и разнообразить меню.       - Кислятина… – Дженсена передернуло. – Ну ладно, посмотрим… – протянул руку за бутылкой. – Давай разолью…       Он на треть заполнил бокалы гранатово-красной жидкостью, взял свой, взболтал, посмотрел, понюхал, лизнул…       - Долго еще выпендриваться будешь, – не смог удержаться Миша от смеха. – По-простому нельзя, как большинство людей? Ты мне ещё по запаху и вкусу год определи…       - Урожай 2008 года, – снисходительно, с серьезным видом произнес Эклз, еще раз повертев в руках бокал.       Мужчина судорожно сглотнул, чуть не подавившись слюной:       - Что?.. – и тут же, проводя ладонью по щеке, расхохотался. – Ааа, на бутылке…       - Ага, не тормози, – вместе с ним прыснул Дженсен.       Вино, против ожиданий, оказалось не таким уж и кислым, оно обладало каким-то специфическим ягодным привкусом и приятно пилось.       - Как пахнет… – Миша с энтузиазмом взялся за вилку, подцепил кусочек лазаньи и отправил его в рот. – Мммм, а на вкус еще лучше. Закончишь актерскую карьеру, можешь свое кафе или ресторанчик открыть.       - Когда ты так сильно успел проголодаться? В самолете не кормили?..       - Это так тафно, фто, кафется, у меня са фесь тень, – пробормотал жуя, почти невнятно, мужчина, - во рту, практически, только и была чашечка кофе и пирожное… – и, немного подумав, нарочито медленно, добавил, глядя в любимые зеленые глаза. – Такое же… сладкое,.. как ты…       - Сладкий, – недоверчиво хмыкнул Дженс, – не выдумывай. Хотя… – он пожал плечами. – за 10 месяцев съемок столько пирогов и пончи…       - Да и вообще, сам знаешь, я никогда не отличался плохим аппетитом. Во всех… отношениях… – не дослушав его, прервал Миша, бесцеремонно разглядывая любимое лицо, и, улыбаясь, продолжил:       - Знаешь, как про тебя одна из фанаток сказала?       - О, есть что-то новенькое, что мне еще не известно?.. Я весь внимание!       - Что твоя бородка придает тебе утонченную брутальную сексуальность, – мужчина протянул руку к собеседнику, задумчиво провел по щеке кончиками пальцев и спустился ими до подбородка, – я с ней абсолютно согласен, мио аморе…       Они делились за ужином впечатлениями от фанатов, которые, казалось, достали бы даже на Северном Полюсе, от поездок, выходов в «свет», отдыхов на природе.       Разговаривали о детях, которых Миша, в отличие от Дженсена, видел пока урывками, как бы ни старался возить их с собой.       - Да ладно, наверстаешь еще, наобщаешься, – успокаивал тот. – Все равно у тебя перерывы между сценами до двух-трех недель.       Вспоминали некоторые из конференций: в Риме и Фениксе, – концерт «Louden Swain», фотоопы…       Миша наклонился поближе к Дженсену и, заглядывая ему в глаза, вполголоса, заговорщическим тоном произнес:       - До меня тут один из моих миньонов донес, что народ нашими браслетами опять интересоваться начал…       Мужчина не выразил ни капли испуга, смущения или неудовольствия, лишь насмешливо хмыкнул:       - Я предупреждал, что когда-нибудь это должно будет случиться…       - Если ты переживаешь, сними. Для меня гораздо важней, что ты сейчас здесь, рядом.       Голубые глаза смотрели с таким лукавством, теплом и неподдельной нежностью, что было невозможно оторваться от них. От глаз человека, который, при всей своей, на первый взгляд, порочной натуре и извращенной психике, умудрялся выглядеть кристально чистым, искренним и непосредственным, словно ребенок, – настоящим ангелом, каковым для Дженсена и являлся. В такие моменты Эклзу казалось, что он старше, намного старше этого мужчины – его хотелось затискать, зацеловать, заласкать, как маленького…       - Да, как твоя поездка к тете? – наконец поинтересовался Миша, прервав его размышления. – Ты извинился за меня, что я так у них и не появился?       - Что? – вздрогнул от неожиданности Дженсен. – А! Она поняла, но всё равно была немного расстроена: ей нравится видеть нас вместе. Тетя сказала, что мы могли бы стать прекрасной парой, – игриво повел он бровями и накрыл его ладонь своей.       - Это можно расценивать как предложение? – с усмешкой взглянул на него Миша. Хотелось съехидничать, но он вдруг почувствовал, как от пронзительного взгляда зеленых кошачьих глаз, с золотистыми искорками от лучей заходящего солнца, от этой неповторимой полуулыбки и простого прикосновения пальцев такого родного человека его наконец-то «повело», и слова сами застряли в горле...       Он взял Дженсена за руку и потащил за собой к перилам террасы. Отсюда открывался восхитительный вид на море, тихий ласковый плеск волн которого умиротворял…       Они любовались последними закатными лучами. Яркое, слепящее дневное солнце стало мягче и теплее, создавая атмосферу уюта и покоя, которая, словно невесомая шаль, укрывала все вокруг, в которую хотелось любить и быть любимым.       - Смотри, как солнце отражается от водного зеркала, словно создает тропинку из света, по которой, кажется, можно просто взять и пойти в какой-то другой, почти сказочный, мир,.. – Миша облокотился на перила, с грустью вздохнул. – Такой мир, в котором люди живут счастливо и радостно, и для каждого там есть свое место, на которое никто не претендует. Почему же так в реальности не бывает, что же проблемы себе выдумываем?..       Дженсен положил ладони по обе стороны от мужчины. Сейчас ему все казалось таким простым, легким, ничего не значащим по сравнению с тем, что рядом стоял самый дорогой человек, которого хотелось прижать к себе изо всех сил, уткнуться носом в непокорные волосы на затылке и дышать им, словно без этого, знакомого до боли запаха, ты задохнешься. Не став и дальше сопротивляться своим желаниям, Эклз обнял Мишу руками за пояс и осторожно прислонился к нему, провел носом по шее, вдохнул: пахло свежестью, морем, родным и так необходимым человеком, и ещё – казалось – едва сдерживаемым желанием.       Вдруг Дженсен улыбнулся внезапно пришедшей пошлой мыслишке:       - Миш, а Миш,.. – шепнул он и коротко хихикнул. – Пошли, я тебя на дракончике покатаю…       - Это моя привилегия – отпускать двусмысленные шуточки, – попытался наигранно возмутиться Дмитрий, поворачиваясь, но не смог удержать сердитое выражение лица и от души расхохотался.       Эклз с наслаждением смотрел в эти искрящиеся радостью глаза, такие же глубокие и бескрайние, как это море, с лучиками солнечных морщинок в уголках, на чуть сморщенный от смеха нос, полноватые, розовые, словно подкрашенные, порочные губы, язык, облизнувший их, суховатые, умеющий вытворять такое, что только от мыслей об этом, бросало в жар и заливало лицо краской стыда.       - За что мне такое счастье?! – не смог сдержаться мужчина, и, протянув руку, легко провёл по гладко выбритой щеке любовника тыльной стороной ладони, чтобы лишний раз убедиться, что это ему не снится.       - Я тоже порой не понимаю, за какие заслуги ТЕБЕ досталось такое счастье, как Я, – ухмыльнулся Миша и, перехватив, прижал ее к губам; чуть касаясь, провел кончиком языка между пальцами: указательным и средним, средним и безымянным, наблюдая за реакцией Дженсена...       - Дмииитриииий, – ещё раз тихонько, вкрадчиво, прерывисто дыша, произнес тот.       - Кто-то предлагал полетать, – так же, едва слышно, откликнулся мужчина, заговорщически подмигнув, и подтолкнул его в дом, целуя на ходу страстно, пошло, удушающе сладко…       У них были впереди целые сутки… У них были впереди всего лишь сутки! Этого так мало! Они больше не собирались тратить время на пустые разговоры, когда так сильно хотелось чувствовать. Чувствовать всем существом тепло сильного мускулистого тела, родного до дрожи, сгорающего от желания и плавящегося под твоими руками. Слышать сбившееся дыхание, опаляющее влажную кожу и переходящее в тихий, едва сдерживаемый, жалобный стон или громкий вскрик удовольствия, срывающий до хрипоты голос. Видеть совсем рядом, в паре дюймов от своих, глаза любимого – глаза цвета счастья, – потемневшие до черноты космического пространства. Каждую секунду наслаждаться ощущением близости родного, желанного человека, полным единением душ и тел…       Впереди их ждала одна из самых волшебных, незабываемых ночей под небом Италии, столица которой стала для них «особенным местом».