У тебя руки холодные. Дай согрею

— ...я верну Сэмми, и ты мне не помешаешь! От моего крика он вздрогнул. Наверное, я застала его врасплох. Его лицо скривилось, слегка помрачнело. Он молчал и, наверное, принял поражение, потому что просто вышел из комнаты, тихо закрыв за собой дверь. Его шаги медленно отдалялись, поскрипывая на деревянном полу. Может, я слишком упрямая; может, слишком люблю своего брата, но не собираюсь сидеть на месте. Не собираюсь быть здесь только потому, что он, видите ли, не сможет без меня жить. В конце концов, кто он мне? Если Иисус, то поздно пришёл на мольбы. Я не стану ждать и надеяться на то, что Сэмми вдруг по волшебству появится передо мной. Не из того я теста, Эван. Извини уж, но ты мне никто. Я завелась. Ненавижу пустые просьбы. Даже если их произносят красавчики в клетчатых рубашках и с моей винтовкой в сарае. Думаешь, я её не заберу? Ну и смотри, как ломаются твои ожидания! Ты заточил меня здесь, ты лгал мне, ты спас мне жизнь… я в долгу, но не смогу быть с тобой. Извини, Эван. Ведь это ты меня подстрелил. Я устала от этого. Устала настолько, что порой жалею, что родилась не на другой планете, где жили бы только я, мама с папой и Сэмми. И Бен Пэриш. И наши милые соседи, которые жили в конце улицы. Если бы так можно было… Я никогда не останусь с Глушителем. Никогда не заключу в свои объятия того, кто преследовал меня. Того, кто убил всех, кого я знаю. Нет. Никогда. Ни за что. Как только закончится снегопад, я отправлюсь в путь. Даже если в неправильную сторону. Даже если до конечного предназначения не дойду.

***

* Снегопад усиливается, как усиливается моя тревога. Я наготове, но все ещё одета в пижаму, которую он мне дал. Я хожу по комнате быстрыми шагами, хожу туда-сюда в попытках успокоиться. Сама не знаю почему, но мне не хочется, чтобы снег прекратился. Пытаюсь выбросить это из головы. Не получается. Не прекращаю измерять шагами комнату — то быстрее, то медленнее. Холодно. Пронизывающий взгляд мишки. Мысли, которые не могу привести в порядок. В который раз смотрю в окно. Холодно. Снег. Всё в снегу. Мысли взяли верх — всё же, чувствую себя виноватой перед Эваном и не могу уйти не извинившись. Кем бы он ни был, но и я не невоспитанная хамка, чтобы оставить его с осадком на душе. Двери здесь жутко скрипят. Хм, где ты можешь быть? Не слышу ни шагов, ни шума. Удивительно, насколько прозвище «глушитель» тебе кстати. Если уж на то пошло, то не могу не подметить, что дом находится в относительном порядке — что весьма странно для дома, который пережил четыре волны. То есть, если Эван живёт здесь один, то ему не особо-то и нужно убираться и присматривать за всем. Хотела сказать, что смерть всё равно близко, а потом вспомнила, что он из иных. М-да. Обои на стенах милые. Очень даже. Строение дома таково, что, выходя из комнаты, ты выходишь в верхний коридор, а не на сходы — иначе я бы уже давно приметила, что Эван в раздумьях изогнулся на лестнице. Сперва показалось, что он не дышит, потом увидела пар у него изо рта. Здесь чертовски холодно, а он в одной рубашке. Не удивительно, что дрожит. — Замёрзнешь же, — я подкралась к нему незаметно. — У тебя верхней одежды нет? Он вздрогнул. Уверена: сделал это специально. Иным сложно копировать людские эмоции, особенно тогда, когда они за версту чувствуют, что кто-то приближается. А он точно чувствовал. Но ответил не сразу. — Ты всё равно меня оставишь, — произнёс внезапно настолько сухим голосом, что у меня не осталось сомнений, сколько он здесь сидит. Из его губ вырвался и тихо рассеялся клубок пара, — так зачем же портить тебе впечатление о всесильности иных? — он не смотрел на меня, смотрел вниз — туда, куда вели ступеньки. — Слушай… — я запнулась. Сложно было подобрать подходящие слова, — ты извини меня. Я вспылила. Не думала, что ты такой ранимый. Эван оглянулся, впившись в меня своими шоколадными глазами. Он явно был обижен и явно не хотел мне отвечать. Не ответил. — Можно мне присесть рядом? — в воздухе витал аромат свежести, а ещё клубки пара, которые появлялись и исчезали с каждым словом, произнесённым кем-то из нас. Если бы они не рассеивались, мои клубки бы взяли количеством. — Да, садись, если хочешь. — Он снова отвёл взгляд. Снова избежал моих глаз. Я села возле него, на предпоследнюю ступеньку из — сколько их было? — двадцати двух, кажется. Теперь могу рассмотреть его и то, что он делает, нормально, а не со спины. Он то перебирал пальцами, то как будто не знал, что с ними делать. Дрожал. Смотрел тоже на пальцы. Опыты показывают, что на иных холод действует так же, как и на людей. Стоит вооружиться им в борьбе с инопланетным нашествием — кидать в них холодильниками. И не беда, что света как бы нет. — Может, тебе одеяло принести? А то ты здесь так и заледенеешь. Молчит. — Ладно, если тебе нравится, то давай поговорим о том, в какой позе лучше всего замерзать? Очередное молчание длиною в несколько минут. Если так продолжится, то кто-то не выдержит. Боюсь, что это буду я. — Слушай, я просто хотела извиниться, — я не выдержала, — просто скажи, прощаешь ты меня или нет, чтобы я могла спать спокойно. Эван перебирает пальцами. Эван молчит. Перебирает пальцами, молчит. Я, наверное, уже вся красная — от холода лицо начало замерзать. Он движет губами, а я не могу расслышать, что именно. Перебирание руками уже начинает надоедать. Хватаю его за правую руку в надежде, что он начнёт говорить нормально и громко. — У тебя руки холодные. Дай согрею. Сжимаю его руку крепко в своей, потом и другую. Наконец-то он обратил на меня внимание. Взгляд его тёплых глаз согревает меня так же, как я его руки. Эван продолжает молчать, но по выражению его лица я ясно понимаю, что он устал, а я закатываю ему истерики. Мне его так жалко, и я так хочу его обнять. Но он первым делает ход. Он прильнул ко мне, к моим губам так неожиданно, что я и моргнуть не успела. А потом… мы просто обняли друг друга. Каким-то образом оказались в комнате его сестры и холод больше не пугал ни его, ни меня. Он был даже приятным. Эван касался меня нежно, мягко. Так же нежно меня касался и его голос, которым он предупреждал меня обо всём. Раньше он молчал, но сейчас… сейчас много чего говорил. Он согревал меня своим теплом, как будто это он обещал согреть мои руки, а не я его. Как будто он знал, как сделать так, чтобы я его не боялась. Я доверилась ему, и он не подвёл. В моментах между поцелуями он шептал мне о том, что пойдёт со мной, а в некоторых наши вздохи сливались воедино. Его руки были тёплыми. — Ты холодный… холодный, но живой.