Иллюзия свободы

— Выпейте это, принц. Уныло созерцаю толпу лекарей, собравшихся у постели горящего жаром Сиона, и только теперь осознаю, что уже несколько часов сижу на полу в самом углу огромной комнаты. До самого утра я так и не смог сомкнуть глаз, раздражённо прижимая к себе этого трясущегося в ознобе неженку, который всего-то после пары часов на полу умудрился свалиться с простудой. И это при том, что силой его туда никто не тащил… Поэтому сразу же, как только в коридоре послышались первые шаги просыпающихся обитателей замка, я встал с кровати, вышел за дверь и угрюмым тоном сообщил, что принц неважно себя чувствует. Естественно, уже через несколько минут комната наполнилась заспанными лекарями, меня моментально оттёрли от кровати, принявшись диагностировать, и без того, в принципе, понятную болезнь. “Вы залечите его до смерти”, - хочется сказать мне, но с чего бы это стае придворных врачей прислушиваться к какому-то там рабу? Сомневаюсь, что меня вообще заметили… Вот только зачем накрывать его пятью одеялами? Двух было бы более чем достаточно. Идиоты. Попробовали бы сами полежать в этом удушливом коконе, к тому же, будучи придавленными несколькими слоями толстой стёганой ткани. Наверняка, он уже мокрый до нитки, на языке щиплет от неимоверного количества вливаемой гадости, а голова раскалывается теперь ещё и от бесконечного жужжания этих… светил медицины. — Вам нужен покой, принц. Да неужели дошло? — Постарайтесь заснуть, - важным тоном произносит, судя по внушительной бороде, самый старший из лекарей, а затем они длинной вереницей покидают комнату. Почти сразу же раздаётся надрывный кашель и тихое: — Недзуми? Ты здесь? — Нет, решил прогуляться по замку, - нехотя подхожу к огромной кровати, на которой из-за внушительной горы одеял совсем невозможно разглядеть мелкого тщедушного принца, - и за что только твой отец платит этим… шарлатанам? Решительно скидываю на пол три верхних одеяла, распахиваю знакомый ещё с первого вечера шкаф, и, выхватив первую попавшуюся рубашку, кидаю её в сторону кровати. — Переодевайся. Мокрый ведь… как мышь. Ему бы ещё вымыться, но при здешних-то сквозняках… Ладно, это терпит. — Спасибо, - карие глаза светятся благодарностью наравне с уже привычным смущением, - ты не представляешь, как мне было жарко. — А чего им-то не сказал? - сажусь на кровать и отворачиваюсь, если он вдруг надумает застесняться. — Ну… они же хотят, как лучше. — Заметно, - выразительно гляжу на отложенную в сторону и насквозь промокшую рубашку, - то-то я смотрю, тебе сразу полегчало. — Не говори так, - кажется, он вот-вот заплачет, - они, и в самом деле… — Да, да, конечно, - поспешно произношу я, пока он и в самом деле не вздумал удариться в слёзы, - твои врачи самые лучшие в мире. А теперь быстро переодевайся и лезь под одеяло! — Я уже там, - сзади доносится тихий приглушённый голос, и я поворачиваюсь, созерцая взъерошенную каштановую макушку, едва виднеющуюся из-под толстой ткани, - спасибо. — И часто ты так? - устраиваюсь у высокого изголовья кровати, откинувшись на деревянную спинку. — Болею? - он, кажется, намерен высунуть нос из-под одеяла, но я вцепляюсь в стёганый край, возвращая его на каштановые пряди, - нет… совсем редко. “А вот нечего было спать на полу…” — Но ты не переживай, - он делает ещё одну попытку посмотреть мне в глаза, но я и её пресекаю на корню, - это не повредит нашим… планам. Мне кажется, или его голос действительно дрожит? Чёрт… Вот повезло же мне на этого идиота наткнуться… Какое ему дело? — Не сомневаюсь… - надеюсь, он не услышал насмешки в этих словах. - Спи уже, а? — Я ночью выспался… - ага… Конечно. Полночи ведь не спал, наверняка перебудив весь дворец жутким кашлем. Сверлю взглядом серо-жёлтые страницы книги, которую взял всё из того же шкафа, в надежде почитать хоть что-нибудь после того, как это недоразумение заснёт. Но, судя по всему, мне этого сделать не дадут. — Ну, значит, спи опять, - к раздражению в голосе примешивается не менее раздражённая гримаса. Впрочем, он всё равно не может этого видеть. — Не хочу. Давай лучше поговорим? Чего я там хотел, почитать? Наивный… — Ну давай, - откладываю книгу, выжидательно уставившись на горку из двух одеял, - валяй. Какое-то время под ними невозможно различить даже шевеления, как будто принц замер, не решаясь произнести хоть что-то, но потом до моего слуха доносится приглушённое: — Как ты сюда попал? Нет! Дыхание перехватывает на вдохе, а пальцы с силой сминают мягкую ткань наволочки. Зажмуриваюсь, всеми силами стараясь отогнать то, что столько раз будило по ночам, нарушая и без того некрепкий сон на усеянном насквозь прогнившей соломой каменном тюремном полу. Как жарко… Куда не кинься - всюду этот жар. Глаза слепит от огненных вспышек, горло охвачено едким дымом, дышать невозможно, совсем невозможно… “Недзуми!!!” Ма… ма? Больно! Спину жжёт раскалёнными углями, а ноздрей касается запах палёной кожи. Собственной кожи? “Мама!!!” — Недзуми? Вздрагиваю от того, как к моей руке прикасаются тёплые пальцы. Заставляю себя открыть глаза, чтобы уже в следующую секунду встретиться с виноватым и обеспокоенным взглядом карих глаз. — Вернись под одеяло, - выходит хрипло, тихо и как-то безжизненно. — Я… ты… - его пальцы с силой сжимают ставшую безвольной ладонь, - прости… — Вернись. Простудишься. Понимаю, что несу какую-то чушь, он ведь и так уже простыл, но мысли путаются в голове осколками пережитого, заставляя вновь ощущать жар того пламени, оживляя воспоминания, те самые, которые мне неимоверными усилиями удалось запрятать на самые дальние полки с трудом сохранённого сознания. Потому что я понимал, что оно, это сознание, мне необходимо. Ведь, трясясь в ознобе, смотря слезящимися от боли, горя и ужаса глазами на тянущиеся к небу языки огня, я когда-то дал обещание отомстить. Нет, отомстить даже не папочке этого смотрящего на меня сейчас перепуганным взглядом принца. Его стражники только подобрали уже еле стоящего на ногах и медленно бредущего в неизвестном теперь даже ему самому направлении ребёнка. А что делают с теми детьми, которые бросаются на каждого, кто посмел сделать шаг в их сторону? Правильно, таким самое место в темнице. Ведь охранникам с их скучной и однообразной жизнью тоже нужны развлечения. Что-то горячее прижимается к щеке, и в первую секунду мне кажется, что жар, заживо выедающий мои лёгкие, не остался в прошлом, а вот-вот вернётся, но почти сразу же после этого приходит осознание того, что кожу жжёт вовсе не из-за языков пламени. Ладони… Обжигающе-горячие ладони принца обхватили моё лицо, а тело, трясущееся то ли в ознобе, то ли ещё по какой-то причине, изо всех сил прижимается ко мне. — Прости… Прости. Прости-прости-прости. Я что хочешь сделаю, обещаю. Больше ничего никогда не буду спрашивать, правда. Только не плачь, пожалуйста! Вот ещё глупости. С чего он взял, что я буду реветь, как барышня? Но его лицо почему-то теряет чёткость, расплывается перед глазами, я заставляю себя моргнуть, и, не увидеть, а скорее почувствовать, как на его дрожащие пальцы падает горячая влага. Вот ведь! Это ещё… откуда? — Можешь никогда ничего не рассказывать. Можешь вообще не разговаривать со мной, если не хочешь. Просто, можно, я буду рядом? Если от этого тебе будет хоть чуточку легче… Да что этот ребёнок вообще понимает? Разве такое можно облегчить? Да и с чего он взял, что мне это нужно? Но он ведь окончательно заболеет, если немедленно не вернётся под одеяло. — Всё хорошо. Отпусти меня и укройся. Но Сион так отчаянно мотает головой и с такой силой снова вцепляется в меня, что на губы, помимо воли, так и просится лёгкая улыбка. Понимаю, что отстранить его сейчас, когда руки, кажется, намертво обхватили мою шею, задача просто невозможная, а поэтому тяжело вздыхаю, сползаю по спинке кровати, принимая лежачее положение, и, постаравшись устроиться со всевозможным комфортом, насколько это позволяет сделать ни на миллиметр не отодвигающийся от меня Сион, накидываю на нас одеяла. Да к чёрту. В конце концов, этой ночью он же тоже жался ко мне. — Очень жарко? - тихо спрашивает он. — Нормально. Спи. — Ага, - кажется, он утыкается носом мне в плечо, - и ты тоже. Молчу, понимая, что мне-то заснуть уж точно не удастся. На этой кровати, да к тому же, с намертво вцепившейся в меня… помехой. Но глаза закрываются сами собой, стоит только услышать ставшее размеренным дыхание. Я только чуть-чуть подремлю… Совсем немного. А потом встану, и, воспользовавшись тем, что он заснул, сразу же выберусь из этого ужасного ложа. На этом месте мысли обрываются, и я сам не замечаю, как проваливаюсь в глубокий сон. * * * — Сион! Ты хоть понимаешь, что это неприемлемо? Что за голоса? Что им нужно? Уйдите, я спать хочу… — А где ему ещё спать?! Так… Вот теперь всё ясно. Я таки заснул в обнимку с принцем, а папочка, наверняка решив проведать больного сыночка, наткнулся на непотребную для его королевских глаз картину. Вот и пусть разбираются сами. Это уж точно не моё дело. — Раньше он спал на прогнившей соломе, и ничего! — А теперь, - я в первый раз слышу в обычно мягком голосе Сиона такие нотки, - не будет. Следом за этим раздаётся звук, который больше всего похож на сильный удар кулаком о деревянный столбик кровати. — Сион, ты хоть понимаешь, что одного моего слова достаточно, чтобы этот щенок вернулся в подземелья? — Вот как… Значит, король так быстро отказывается от своих слов? — Сынок… Я не узнаю тебя, - а вот теперь я различаю в тоне монарха самую настоящую горечь, - и это его влияние… Заставляю себя приоткрыть один глаз как раз в тот момент, чтобы успеть заметить, как принц с силой сжимает кулаки и гневно смотрит на отца. — Недзуми здесь ни при чём. А о сохранении моей детской души нужно было думать до того, как тебя осенило гениальной мыслью, что людей можно дарить просто так! Судя по всему, эта фраза лишила Сиона последних сил, потому что сразу за ней его охватывает жуткий кашель. — Мы ещё вернёмся к этому разговору. Поправляйся, - король сокрушённо качает головой, и уже собирается покинуть комнату, но последняя фраза сына заставляет его замереть на месте. — Скажи, чтобы нам принесли поесть, - и после короткой паузы, - пожалуйста. — Хорошо. Хлопок двери, и Сион тут же почти что обессиленно падает на одеяло рядом со мной. Так. Пора вставать. — Эй, ты в порядке? - пытаюсь подняться, оперевшись на руку, но она тут же проваливается в чрезмерно мягкий матрас, - да чёрт возьми, как здесь вообще можно спать?! — Спроси это у себя самого десять минут назад. — Ты научился язвить? - всё-таки, встаю и вглядываюсь в бледное лицо. — Так ты в порядке? — Ты всё слышал, да? - это даже не вопрос, это констатация факта. — Вы бы орали ещё погромче, - мне ничего не остаётся, как пожать плечами, перевести взгляд на выползающего из-под кровати Спирита и ухмыльнуться, - он что, тоже не любит твоего папочку? — Нет, просто привык спать в темноте. Повисает тишина, в течение которой я пытаюсь осознать, как же вести себя в дальнейшем. Не стоило здесь засыпать. Теперь, когда до Сиона дошло, что я вполне способен ужиться с его кроватью, уйти на пол станет в несколько раз сложнее. Ладно. Всё равно это не дольше, чем на оставшиеся мне здесь несколько дней. — … Ты умеешь держаться в седле? - неожиданный вопрос заставляет меня резко вскинуть голову и с очередным приступом накатившего раздражения посмотреть на принца. Умею ли… Да это умение в нашем роду впитывают с молоком матери. Вот только как давно я в последний раз садился на лошадь? — Приходилось, - коротко бросаю я, чтобы избежать дальнейших расспросов. Сион что, решил и на этот урок меня затащить? Хотя его можно понять. На предстоящей охоте верховая езда является одним из самых важных навыков. Даже куда важнее навыка убивать. — Потренируешься на досуге? - грустно и отрешённо произносит он, и мне приходится приложить значительные усилия, чтобы постараться выкинуть это из головы. Да когда это уже кончится? Сам же решил помочь мне сбежать из этого гадюшника. Так чего теперь ныть-то? Ненормальный… — Мы начнём с завтрашнего дня, - еле слышно фыркаю и нарываюсь на пронзительный взгляд карих глаз. Да уж… Ошибся я в нём при первой встрече. — Ты болен. — Значит ты начнёшь с завтрашнего дня, - а вот сейчас упрямству в его голосе могу позавидовать даже я. * * * Когда я, наконец, почти скатываюсь с лошади, у меня возникает чувство, что ноги забыли, что, вообще-то, им положено твёрдо стоять на земле, а не трястись при малейшем движении. Как же давно я не сидел в седле. — Здорово! Чего?! Ошарашенно оборачиваюсь, кидая взгляд на привалившегося спиной к ограде и непонятно как взявшегося здесь бледного осунувшегося Сиона. Да кто его вообще выпустил?! Интересно, как давно он наблюдает за мной? — Недзуми, это так здо… Хах… Неужели мой взгляд настолько страшен, что его хватило, чтобы заткнуть это недоразумение уже в самом начале его восхищённой речи? Делаю шаг навстречу принцу, тут же ощущая, как ноги начинают болезненно ныть при каждом шаге. Чёрт. Перестарался. — Какого. Хрена. Ты. Тут. Делаешь? - кажется, он не ожидал такой реакции. А чего тогда? Того, что я с радостью буду глядеть на то, как он болтается вечером по улице, невзирая на температуру, которая не позволяла ему покинуть кровать ещё с самого утра? — Я… — Ты болеешь! Почему ты здесь, а не в замке в своей обожаемой уютной кроватке?! – чёрт… Он же сейчас обидится… Уже затыкаюсь, боясь ляпнуть чего-то ещё, как вдруг Сион, который только что так робко поглядывал на меня, начинает легко улыбаться. От неожиданности я замираю на месте. У него, вообще, все дома? Когда принц, вдруг, начинает хохотать, я отметаю в стороны всякие сомнения по этому поводу. — Ты… - ну и что мне с этим делать?! Вот блин… Добился, чего хотел. — Недзуми! Ты что, переживаешь? Твою ж… ТВОЮ Ж МАТЬ!!! И как этому ребёнку вообще могло прийти в голову, что я… что я… вообще способен… — ДА ИДИ ТЫ В ЗАДНИЦУ!!! Вот что в последней фразе могло привести к новому приступу радостного и полного облегчения смеха?! Слишком резко разворачиваюсь к лошади, и, прежде чем она успевает пугливо шарахнуться в сторону, хватаю повод, злобно взирая на то, как Сион открывает дверь в конюшню. Он, наконец, перестаёт смеяться, и смотрит чуть виновато, хоть и со смешинками. — Недзуми… - не хочу его слушать. — Иди ты… - завожу лошадь, отдавая поводья конюху, который двумя часами ранее оседлал и вывел мне “самую смирную лошадку”. Судя по всему, почти все в замке уже знают, что у принца появилась “игрушка”, с которой нужно обращаться как можно вежливее. — Недзуми… Ну прости… - не обращаю никакого внимания на тихие слова, треплю животное по морде, резко разворачиваюсь и, стараясь не обращать внимания на гудящие от напряжения ноги, стремительным шагом покидаю конюшню. В замок мы идём в полнейшем, чуть ли не траурном молчании. Сион уже не пытается ни прощения просить, ни разговорить меня. Ну хоть это до него дошло… Он хочет что-то сказать у входа в свои… апартаменты, но не успевает. Хорошо, что я уже могу ориентироваться в этих коридорах, потому что нет никакого желания просить его показать, где здесь находится ванна. Кто бы ещё воды туда набрал… Ладно, на меcте разберусь. * * * Когда я возвращаюсь в комнату Сиона, его самого уже почти не видно из-за спин нескольких величественно возвышающихся над ним лекарей. Что, ещё не успели скормить ему все лекарства, которые только есть в замке? Как можно незаметнее пробираюсь мимо них к письменному столу, со вздохом усаживаясь за ненавистные учебники. И, судя по тому, что спину тут же не начинает свербить настойчивый взгляд, принц в этот раз решил оставить мою персону без внимания. Наверное, это к лучшему, вот только почему мне это совсем не нравится? Неужели он до сих пор чувствует себя виноватым? Черт, да он и в самом деле виноват! И с чего меня вообще должно волновать, чего он там думает и переживает? Да и пошёл он. У меня математика, в конце-концов! Угрюмо тянусь к нужному учебнику, пытаясь вспомнить, на чём же остановился в прошлый раз. Блин… Они что, собрались здесь ночевать? С таким “лечением” можно загнать в гроб даже с неопасной простудой. С подобными мыслями мне всё же удаётся погрузиться в страницы учебника, и даже отрешиться от раздражающего шума за спиной. Оторваться от исписанных чернилами листов меня заставляет тихий, немного хриплый и судорожный вздох. Они же уже ушли? Оглядываюсь, с облегчением понимая, что эта надежда не оказалась напрасной. Вот только Сион опять съёжился под своими одеялами. Ему снова холодно? Да чтоб его… Надоел. Чуть морщусь от боли в уставших ногах, встаю со стула, который, впрочем, куда больше походит на кресло, и решительно отодвигаю от себя чернильницу. Хватит с меня. Приподнимаю край тяжёлого, тёплого одеяла, и, стараясь не глядеть в недоумённые глаза принца, со вздохом забираюсь под него. Вот зачем? Хотя, если я этого не сделаю - он опять сползёт на пол, а мне потом влетит. И без того простыл из-за меня. Нет. Из-за себя. Из-за себя, и только. — Ты… - господи, он может хоть раз в жизни просто промолчать? На разговоры с ним я сейчас точно не настроен. Кажется, он понимает это, поскольку тут же замолкает, поворачиваясь ко мне спиной. Идиот… Можно, я не буду думать о том, что сейчас собираюсь сделать? Тяжело вздыхаю, и, пожалуй, даже слишком резко прижимаю его к себе. — Если замёрз – грейся, - отворачиваться он вздумал… - и, только умоляю - молчи! Опять придётся спать в этой ужасной кровати. Да и пошло всё к чертям. Ещё успеваю почувствовать, как Сион, еле слышно вздыхая, придвигается чуть ближе, а потом проваливаюсь в глубокий сон. * * * — Спирит!!! - мне c трудом удаётся сдержать смех при взгляде на то, как Сион носится за вредной ящерицей по всему классу, в бесполезных попытках отобрать у нее один из многочисленных листов, которые он за последний урок успел исписать вдоль и поперёк, - а ну отдай! Кажется, это несносное животное тоже против продолжения занятий. Чего он вообще забыл на этих уроках, если только-только начал идти на поправку? Измятая бумага летит на пол, и принц давится возмущённым вскриком, глядя на то, как эта мелкая зараза хватает перо. Нет… Я больше не могу… Смех прорывается сам, без моего на то согласия, и меня тут же начинает мелко трясти от попыток его сдержать. Бес-по-лез-но. Сион удивлённо оборачивается, глядя в мою сторону так, будто у меня, как минимум, выросло ещё две пары рук. Ну да… Если я сейчас упаду на пол, то просто продолжу загибаться от смеха в лежачем положении… Он же опять обидится… — Лучше бы помог! - восклицает он, но, вопреки своим же словам, ярко улыбается. Чудной… Возмущённо фыркаю, задавив, наконец, смех. — А оно мне надо? - мне кажется, или он совершенно не понимает ухмылки, упорно не желающей сползать с моих губ, и иронично вздёрнутой брови? — Хм… Когда, наконец, дракон, изогнувший шею так, чтобы видеть принца, умудряется с размаху влепиться грудью в стену, и жалобно вскрикнуть, роняя перо на пол, Сион тут же забывает о тут же ставшей ненужной письменной принадлежности, и подбегает к распластавшемуся на полу ящеру. — Спирит! - он бережно поднимает усиленно прикидывающегося умирающим симулянта, и чуть усмехается. - Ничего, жить будешь. Вот нечего было таскать мои вещи. Ещё немного, и я точно не выдержу. Вот Сион удивится, увидев меня, в истерике катающегося по полу… — Ой! Мне же надо на конюшню… - ему-то зачем? Уже открываю рот, желая спросить, но одёргиваю себя. Не все ли равно… — Так иди, - блин… Ну чего он опять так смотрит? — Ага… * * * Я откладываю в сторону перо, откровенно недоумевая, куда же мог запропаститься этот чудик. И симулянта тоже нет… Пойти проверить конюшню? Да зачем мне это надо??? Хлопает дверь, и я еле удерживаюсь от того, чтобы резко обернуться, и как можно более язвительно поинтересоваться, где его высочество носило несколько часов подряд. Ещё не хватало. Но за спиной раздаётся только тихий шорох, сопровождающийся не менее тихим кашлем, и я, всё-таки, разворачиваюсь на стуле, кидая взгляд на съёжившегося на кровати Сиона. Ему плохо? — Эй, ты в порядке? - хочу за плечо развернуть его лицом к себе, но Сион вырывается, ещё глубже зарываясь лицом в подушку. — Оставь меня, пожалуйста. Чего??? Он просит… оставить? Внутренний голос настойчиво подсказывает мне так и сделать и не лезть не в своё дело, к тому же, мне только что достаточно ясно дали это понять, но… Этот Сион совсем не похож на того открытого и разговорчивого мальчишку, который, пусть и с немалой долей раздражения, но заставлял меня улыбаться. Насильно переворачиваю его на кровати, заставляя оторваться от подушки. — Что. Случилось? — Ничего, - он делает ещё одну попытку отвернуться, - просто устал. Устал… Устал он! До слёз. До того, что вдруг решил послать меня ко всем чертям. Интересно, он в курсе, что совсем не умеет врать? — Либо ты немедленно говоришь, что произошло, - нависаю над ним, сильнее прижав к кровати, - либо пролежишь тут до позднего вечера. Сион вздрагивает и изо всех сил пытается улыбнуться, но я вижу, как карие глаза медленно наполняются слезами и от неожиданности ослабляю хватку, чувствуя, как он вздрагивает ещё раз. И ещё. — Недзуми… Они… Ничего не понимаю… — Кто? - почти силой усаживаю его на кровати, заставляя посмотреть в глаза. — Ты скажешь мне, что произошло, чёрт возьми?! — Нет, ничего, - тихо бормочет Сион, делая очередную попытку отвернуться, - тебе показалось. Да вашу ж мать… Что его так гнетёт, что он вот-вот заревёт, но о чем просто боится рассказать мне? Но если я сейчас сорвусь, он ещё больше замкнётся, и тогда я точно ничего не узнаю. “Что ты делаешь?” - пробует возмутиться внутренний голос, но я только грубо затыкаю его. — Сион, - мягко приподнимаю низко опущенную голову за подбородок, вынуждая его встретиться со мной взглядом, - мы же друзья, так? Карие глаза распахиваются неожиданно широко, Сион коротко, судорожно выдыхает, а потом обхватывает меня за шею, прижимается и начинает бормотать что-то совершенно бессвязное и лишённое смысла. — Услышал… случайно… они… много раз… да как… они… тебя... Недзуми!!! О чём он? — Что ты несёшь? - пытаюсь заставить его снова посмотреть на меня, но Сион только вжимается сильнее и начинает реветь так громко, что в первый момент я просто цепенею от шока, не в силах даже пошевелиться. Он продолжает плакать, ни на секунду не прекращая бормотать какую-то чушь, но теперь я не могу разобрать ни слова, чувствуя, как ткань на моём плече медленно пропитывается горячими слезами, как сильно дрожит прижимающееся ко мне тело, как лихорадочно шевелятся его губы, пытаясь донести до меня что-то, что я никак не могу разобрать. — Сион, - с трудом поднимаю ставшую неимоверно тяжёлой руку и успокаивающим жестом провожу по его плечу, - посмотри на меня. — Не… могу, - громкий всхлип и новый поток слёз. Вот же!.. — Давай, - добавляю в голос металла, - ну же! Он вздрагивает, не делает ни одной попытки поднять голову, но, кажется, истерика, охватившая его, начинает медленно сходить на нет. — Расскажи, - пытаюсь добавить в голос как можно больше безразличия. Сион ни в коем случае не должен заметить, как мне сейчас страшно. — Это… это… Кажется, он просто не в состоянии собраться с мыслями и произнести хоть что-то связное. — Ты пошёл на конюшню, - подсказываю я, и ещё раз провожу пальцами по плечу, - так? — Да, - он кивает, судорожно вздохнув. — А потом? — Я… я хотел попросить конюха, - тихо бормочет он, то и дело прерываясь на короткие всхлипы, - чтобы тебе в следующий раз дали… самого… самого лучшего коня… ты ведь… так здорово держишься в седле… Тут он снова начинает плакать, пропитывая слезами мою одежду, а я чуть ли не в первый раз в жизни не знаю, что сказать. Он хотел сделать что-то приятное мне. Мне? Но ведь не это довело его до… такого. — Что было потом? - с трудом разлепляю губы, проталкивая слова сквозь пересохшее горло. — Я… - Сион дрожит всем телом, - подошёл к дверям… и… они… они разговаривали так… громко… — Кто? — Я не хотел слушать… - он словно не замечает вопроса, и, крепко зажмурившись, продолжает сбивчиво говорить, - совсем не хотел… но… дверь была открыта, и они… — Они - что? — Несколько конюхов… и охранник… - тут Сион с силой вжимается в меня лицом, - обсуждали игрушку… которую забрали из подземелья и… отдали… принцу… Я не могу удержаться от того, чтобы не вздрогнуть от омерзения, потому что перед глазами тут же встаёт сырая темница, грязное, потное тело, грубая рука, вздёргивающая за волосы и заставляющая встать на колени, с силой сдавливающая скулы, чтобы я разомкнул челюсти. Кажется, я задыхался в такие моменты. А потом меня долго выворачивало на прогнившей соломе, когда эти сволочи, напоследок почти ласково потрепав по голове, закрывали дверь и с довольным смехом удалялись куда-то дальше по коридору. Я научился загонять это в самые дальние уголки моего сознания. Меня теперь сложно задеть подобным. Но почему его так трясёт? Разве ему не противно касаться меня? Как он вообще может прижиматься так близко, зная, что те… сволочи… — Они… называли тебя… - он громко всхлипывает, - под… под… стилкой… а ещё… завидовали принцу… который… когда подрастёт… будет… до… доволен… Ублюдки… — Да как… как они могли, Недзуми?! Как они вообще… смели… прикоснуться… к тебе??? Так он что… он… просто - сожалеет? Ему не противно? Он снова глухо плачет, уже почти без слёз, просто содрогается сухими рыданиями, с силой сжав рубашку на моей спине, а я, наверное, окончательно сошёл с ума, потому что руки сами, без моего на то разрешения, обнимают его и притягивают к себе в попытке успокоить. — Не плачь, - пытаюсь произнести это как можно более безразлично, - это… уже не имеет значения. — Что… они делали… с тобой? - он глухо всхлипывает, сильнее сжимая ткань рубашки в своих пальцах. Прижимаю его крепче и молчу, пытаясь понять, что двенадцатилетний ребёнок вообще может знать о таких вещах. — Они… они не… Кажется, он истолковал моё молчание по-своему. — Нет, - сам не понимаю, почему утыкаюсь лицом в каштановую макушку, - они только… заставляли… — Не продолжай, - он с силой мотает головой, - не говори больше ничего… я… я понял… Какое-то время мы просто молчим, и тишину нарушают только, становящиеся всё более редкими и тихими, всхлипы Сиона. — Недзуми, - он внезапно отстраняется, поднимая на меня пропитанные слезами глаза, - когда я стану старше… я убью их. Всех. До единого. — Совсем дурак? - пытаюсь говорить ровно и спокойно, но сердце заходится в страхе, когда я вижу странную обречённую решимость, даже немного жестокость на его лице — Я обещаю, - он даже не пытается спорить со мной, просто констатирует факты, - ты этого уже не увидишь, но они… они заплатят, Недзуми. Я знал, что этот прогнивший мир когда-нибудь испортит эту детскую, бесконечно наивную и вместе с тем невинную душу, но никак не ожидал, что процесс начнётся так скоро. Плюю на все условности, на не на шутку разошедшийся внутренний голос и снова притягиваю к себе всё ещё дрожащее тело. — Дурак. Не нужно. Мне, и в самом деле, не нужна их смерть. Кому от неё станет легче? Ему - точно нет. Но, чёрт возьми, почему перед глазами снова всё плывёт? — Не думай об этом… сейчас, - закрываю глаза, чтобы постыдная влага не посмела вырваться наружу, - и вообще… где ты пропадал столько времени? — Я… - кажется, он совершенно не собирается отстраняться, с комфортом устроив голову у меня на плече, - сидел в… нашей пещере. С каких это пор она стала нашей? Наверняка, ревел, боялся посмотреть мне в глаза. — Сион, - в голову неожиданно приходит мысль, как его отвлечь, - поможешь мне с одним примером? Никак не выходит. — Конечно! - он тут же отстраняется, и я с немалой долей облегчения вижу на лице привычную мягкую улыбку. — Показывай. Уже через пять минут я слышу подробные объяснения и изо всех сил пытаюсь не улыбаться. И мне совершенно плевать, что эту тему я разобрал задолго до его прихода.