Не ври мне

      - Хэй-най, я дома! – жизнерадостный голос «сороки» ударил по мозгам не хуже треска глушителя.       Джай поморщился и глубже откинулся в кресле. Квартира плавала в сиреневом полумраке, в распахнутое окно дуэтом таращились фонарь и луна, горец видел в темноте как Тишш и едва ли потянулся бы к клавише света.       Авось пронесет, малодушно утешал себя обережник.       Прислушался: мотоциклетная куртка полетела в одну сторону (металлически брякнула о полированную столешницу, плюс две новые царапины), шлем глухо уткнулся в тумбу, сбив какую-то ключевую мелочь.       «С ним, знаешь, ощущения не те».       «Поговори мне ещё, сорока».       Горец чихнул, неуважительно помянул Иггра, шумно запнулся обо что-то и опять завопил:       - Гидэ ты, моя прэлэсть?!       Джай кашлянул в кулак и стиснул зубы от боли. Аж затылок взмок. Ему вкололи хорошее анестезирующее, но казалось, что в плече медленно вращалось набухающее колючее солнце. Выговорил медленно:       - Ты кошака своего ищешь? Так он уперся по девочкам блудить, передавал до утра не ждать.       ЭрТар нарисовался в дверном проеме, дурачась, уцепился пальцами за притолоку, гибко прогнулся. Джая опять прошиб горячий пот, на этот раз от воспоминаний.       - А, дарагой! Слюшай, чито такое? Лампа не гори, метро не ходи, календари ври, сидишь савсем адын…       У Джая не осталось сил разводить шутки, но обережник послушно оскалил зубы.       А ЭрТар резко замолк и обережник почти увидел, как хищно вздрагивают точеные ноздри. Запах крови горец чуял по-животному чисто.       Сорока за вдох пересек комнату, навис над Джаем, упершись ладонями в подлокотники.       - Какого Иггра?!       - Тёмного, разумеется, - Джай не успел его остановить, длинные смуглые пальцы легко прошлись по тугой повязке, - ввязались под конец смены, юные раздолбаи с мыслестрелами. Как будто много тех мыслей…       С синими стрелками. Джаю повезло, на его долю пришлось всего две, чёрная и красная.       ЭрТар смачно выругался на своем гортанном наречии, которое обережник, в силу близости с носителем языка, наловчился разбирать.       - Почему не сказал, а? – рыкнул.       - Ага, отбил бы эсэмэску: «Купи хлеба, молока и куриных шей своему кошаку, меня зацепили, буду поздно»?       - Шутки свои будешь девкам шутить, - мнение ЭрТара о равнинных бабах не изменилось в лучшую сторону.       Больше того. С момента, когда они начали жить вместе, оно окончательно закрепилось на минусовой отметке. Горец был уверен, что за белобрысым перспективным обережником девки шакалят стаями.       Это было не так. Почти не так.       Просто Джай оказался верным – скучным и верным, а Сорока ревнивым, вспыльчивым и ревнивым, и временами поклевывал обережнику мозг.       Но не сейчас.       - Я ж молчу, когда ты за краггами на «Ящерке» своем без шлемака летаешь.       - Крагги по сравнению с твоими раздолбаями дети малые.       - Однако! – Джай ковырнул продолговатый розовый шрам под ключицей горца. – У этих детей острые зубы.       - Я покажу тебе острые… - пробормотал ЭрТар и ощутимо куснул обережника в шею.       Джай вскрикнул, откинул голову – ЭрТар больно потянул его за волосы на затылке, заставляя смотреть в глаза.       - Не ври мне больше, - произнес медленно, почти по слогам.       - Я не врал. – Джай сглотнул. - Я просто не сказал.       - Ты меня понял, - Джай закрыл глаза, когда шершавый, как у корлисса, язык наждаком прошелся по его губам.       Приоткрыл рот, ловя срывающееся дыхание горца, запустил ладони под тесную майку, оглаживая жилистую спину наездника «Ящерка».       - Твоё плечо, - для порядка напомнил ЭрТар, отрываясь от губ Джая.       Облизнулся.       - Плевать, - бросил Джай.       Стояло так, что даже думать было больно. ЭрТар сжал зубами его подбородок, отстранился – Джай смотрел во все глаза, как тот, вильнув бедрами, стянул с себя узкие штаны вместе с трусами, потянулся к ширинке, но горец хлопнул его по руке.       - Ты больной, да? Сиди, отдыхай, сам все сделаю, как в пансионате для ветеранов…       Джай криво усмехнулся, шире расставляя ноги. ЭрТар плавно опустился на колени, сверкнул улыбкой. Зубами ухватил собачку молнии, потянул вниз, по-прежнему не отводя взгляда от глаз обережника.       - ЭрТар, - выдохнул Джай.       Тот согласно опустил ресницы и взял в рот.       Отсасывал горец так, что Джай с ума сходил. От удовольствия и от ревности, чего скрывать. Где такому научился?! С кем? Несмотря на расхожее присловье о горцах, обережник знал твёрдо – ЭрТар не такой.       Чего он не знал, так это что будет делать, если однажды Иггр решит поиграть и ЭрТара поведёт налево. Скорее всего, прикончит и неверного, и его любовника. А после загонит стрелку себе под нижнюю челюсть, потому что как жить с горцем он худо-бедно разобрался, а как без него…       Когда тот в очередной раз вскинул глаза – подёрнутые истомной, горячечной поволокой, Джай не удержался, провел пальцами по крутой скуле. ЭрТар прикрыл глаза и – остановился. Обережник аж хрипло застонал от такой подлянки.       - Сейчас всё будет, - усмехнулся «сорока» и скользнул ему на колени.       Напоказ облизал пальцы. Чуть приподнялся – и насадился почти до самого основания, откинул голову, словно под тяжестью косы, тяжелой и длинной, до пояса.       - Сорока-а-а, - зашипел Джай, стискивая ладонями поджарый зад любовника.       ЭрТар двигался, наращивая темп, не давая ни секунды передышки. Джай захлебывался дыханием, задыхался от боли и удовольствия, тянул на себя «сороку», жадно толкался в горячее, тугое его нутро и кончил первым, а после обхватил смуглый член и двумя-тремя резкими движениями довел ЭрТара до оргазма.       ЭрТар протяжно застонал, выгнулся и благодарно уткнулся лбом в его лоб. Джай поцеловал его в приоткрытые сухие губы, слизал пот над верхней губой.       - Люблю тебя, сорока.       - И я тебя, бдун, - откликнулся горец, переводя дыхание. – Но если ещё раз позволишь каким-то сволочам тебя подстрелить – сам зарежу, так и знай. Позоришь мои седины…