***
Ну, вообще-то, не совсем закончилось. Посреди оглушительных протестов, которые Скуало разумно выражал через свой цветистый словарный запас и бурную артикуляцию, он подскочил. Люди в черных костюмах заполонили комнату, и прежде чем Скуало смог закончить расписывать учителю, что он бы хотел сделать с его матерью, на его загривке уютно устроился дротик. Следующей вещью, которую он смог вспомнить, было то, как он проснулся на полпути в Италию на самолете в деревянном ящике с надписью, которая утверждала сразу две вещи: «Не кантовать» и «Этой стороной вверх». И вот так Скуало нелегально попал в Вонголу.***
Ему тринадцать лет, когда он получил имя Суперби Скуало после падения дивана на его голову, и вот как это случилось. Это свежее итальянское утро настигло Скуало крадущимся среди набитого людьми двора и практикующим стиль Каге-рю, который он не так давно перенял от хранителя Грозы Девятого. Он изящно двигается через все шестнадцать форм, не замечая завистливых взглядов, которыми обстреливают его остальные тренирующиеся, и игнорируя чрезмерно горячие похвалы от замерших в благоговении инструкторов. Очевидное мастерство Скуало и его обезоруживающая склонность перенимать и применять различные стили меча помогли ему быстро продвинуться в семье Вонгола. Его безграничный прогресс внимательно наблюдается главным начальником и его шестью помощниками, каждый из которых уже достаточно близко познакомился с мальчиком, особенно после его легендарно проваленного третьего покушения на жизнь Девятого. Теперь все высшие чины привыкли к выходкам Скуало, и уже не моргают и глазом на разрушения, которые он оставляет после себя. Если бы мальчишка не знал лучше, он бы решил, что в Вонголе его не принимают всерьез. Но, вопреки удовольствию, которое доставляли эти его попытки убить их босса, хранители глубоко интересуются мальчиком, и хранитель Облака оказывается тем, кто предлагает включить Скуало в специальную программу тренировок. Девятый соглашается, и именно так Скуало оказывается сражающимся с человеком в три раза старше его за какую-то занюханную должность в Подразделении Малярия, или как там ее. Скуало не обращает особого внимания на детали, ему этого не требуется, тем более пока у него есть дрянная еда, достойная крыша над головой, обучение техникам меча, и возможность попробовать убить Девятого без угрозы быть застреленным. Черт возьми, он даже доволен. До тех пор, пока с неба не падает диван и не придавливает его. Тренирующиеся бросают свое оружие и глазеют на это зрелище, разинув рот. Они не двигаются с места, потому что до конца не уверены, что нужно делать, когда мебель падает с небес и убивает маленьких мальчиков, и к тому же они бесконечно благодарны Господу за то, что тот забрал его к себе, сохранив их от бесконечной стервозности Скуало. Безмолвно они решают отпраздновать, завалившись в бар. Тем временем, паникующие инструкторы пытаются вытащить диван из трехфутовой ямы, которую тот продавил. И вдруг, о чудо! Скуало еле-еле выбирается из-под тяжеленной софы, лицо в крови и синяках, и выставляет на всеобщее обозрение сломанную руку и вывихнутое плечо. «Это чудо!» — провозглашает один инструктор, в его глазах слезы, и он целует свои четки. «Этого мальчика благословил Господь!» — объявляет другой. «Это, должно быть, знак с небес — Скуало определенно предназначено совершить великие дела!» Пока они обсуждают все это, Скуало молча задирает голову и изучает особняк, который служит Вонголе базой для проведения операций. Как он и подозревает, ряд окон на третьем этаже разбит, и, запомнив расположение комнаты, он пробирается мимо своих учителей. Они видят, как он несется по усыпанной стеклом каменной дорожке, ведущей из двора, и исчезает внутри особняка. «Ой-ой, — говорит инструктор. — Нехорошо». Они устремляются вслед за мальчиком. Но Скуало уже марширует по холлу третьего этажа, бесполезная рука бодро болтается сбоку, провоцируя вспышки боли, которые он мужественно игнорирует. Звук разбиваемого дорогого фарфора извещает его, что тот, кого он ищет — в библиотеке, и он идет на звук разрушений и женских рыданий. «--- ты бесполезная шлюха. Скажи мне. Что я просил?» «К-к-капучино, с-сэр». Впереди приоткрыта дверь в библиотеку, и луч света приглашающе падает в коридор. Скуало бесстрашно приближается, его шаги заглушает внезапный высокий пронзительный крик, который эхом отдается по коридору. «Правильно. Я просил капучино. По-твоему, это похоже на капучино?» «Г-господин Занзас ---!» «Ты киваешь, так? Да, это похоже на капучино? Раз так, приглядись поближе, сука». Скуало пропихивает свое тонкое, гибкое тело сквозь щель между дверей и легко ступает в библиотеку, которая благодаря разрухе уже почти неузнаваема. В нескольких футах от него служанка, сгорбившись, судорожно сжимает свой фартук, а в центре комнаты, удерживая на месте вторую служанку, схватив ее за мышиного цвета волосы, стоит темнокожий красноглазый мальчик возраста Скуало. «Господин Занзас, — рыдает первая служанка, трясясь от страха. — П-пожалуйста, отпустите! Вы пораните ее!» «Где моя ебаная молочная пенка?» спрашивает Занзас, его глаза темнеют, голос почти срывается. «Нет никакой ебаной молочной пенки в этом отвратительном дерьме, что ты называешь капучино.» У Скуало складывается четкое впечатление, что его появления не заметили, и это его раздражает. Рассердившись, он выходит из библиотеки, чтобы попробовать снова. «Простите!» — неистово кричит вторая служанка после того, как ее лицо знакомится с дымящейся чашкой горячего не-капучино. «Простите! Я немедленно приготовлю для Вас молочную пенку!» «Нет», — не соглашается мальчик, и обе женщины замирают, задержав дыхание. «Нет. Ты упустила свой шанс». На этот раз великолепный вход Скуало сопровождается мощным пинком двойной двери, которая с грохотом врезается в противоположную стену, перед тем как отскочить и размазать его в лепешку. Он думает, что, может быть, специальная ухмылка мечника поможет исправить эту затруднительную ситуацию, пока все три библиотечных оккупанта недоверчиво смотрят на него, но еще он думает о том, что, возможно, потерял несколько зубов от удара дверью, и решает не испытывать судьбу. «Ох, спасибо, Боже!» — выдыхает первая служанка и кидается к Скуало, пока тот поднимается с пола. Вцепившись в его руку, она умоляет: «Пожалуйста! Ты должен остановить его, пока он не убил ее!» Скуало содрогается, потому что его обнимает девушка, и, черт возьми, если то, что он слышал от других мужчин — правда, то он теперь умрет от ЗППП. «Не трогай меня!» — взвизгивает он, грозно махнув на нее сломанной рукой. Но ее это не впечатляет. «А ты, на хрен, кто такой?» — холодно вопрошает Занзас, но по тому, как усиливается хватка на волосах его жертвы, очевидно, что он в нетерпении. Вспомнив, зачем он сюда пришел, Скуало отвечает на этот важный вопрос оставшимся здоровым кулаком. Темнокожий красноглазый мальчик в шоке отступает назад, капучино выскальзывает из его руки, так освобождается и служанка, которая, истерично рыдая, бежит в безопасное место. Занзас выпрямляется, пальцы его внимательно ощупывают ярко покрасневшее место соприкосновения с кулаком Скуало, и его глаза прищуриваются в черной ярости. До того, как он успеет отомстить, Скуало для симметрии бьет его снова и говорит: «Я тот, кого ты пытался раздавить гребаным диваном, ты, кусок мусора», и ударяет коленом в открытый живот мальчишки. «Господи Иисусе!» — от двери раздаются ликующие крики, и Скуало слышит топот бегущих ног. «Скуало выбивает дерьмо из Занзаса! Кто-нибудь это снимает?» Видимо, теперь у Скуало есть зрители, и он намеревается показать хорошее шоу. С животной улыбкой он добавляет к удару коленом-по-кишкам еще и дружественный локтем-по-хребту. Слюна вылетает изо рта, когда Занзас с хрипом обрушивается лицом вперед в лужу разлитого капучино. Толпа зрителей коллективно вздыхает, и Скуало сияет от гордости. Мальчишка Занзас приподнимается на руках, бесстрастно рассматривая в луже свое растрепанное отражение. Хотя на его испачканном капучино лице ни следа эмоций, красные глаза так широко раскрыты, что Скуало уверен — они вот-вот выскочат из глазниц. И в этом есть что-то нечеловеческое, что-то ненормальное. Так что Скуало перестает улыбаться, потому что этот парень выглядит так, словно сейчас воспламенится или что-нибудь в этом роде, и едва он заканчивает эту мысль, как его хватают чужие руки, оттаскивая от Занзаса. В библиотеку вваливаются люди в черных костюмах и люди из двора, они торопливо бросаются к темнокожему красноглазому мальчику, прижимая его руки к полу. Занзас не борется, он вообще не двигается, только устрашающе смотрит на Скуало своими широко раскрытыми глазами, узкие губы кривятся в беззвучном рычании, руки раскаляются докрасна… «Отступаем!» — кричит инструктор, и внезапно Скуало выносит за дверь толпой напуганных людей, которые несутся по коридору. «Бежим, бежим, бежим, бежим, бежим!» Повернув голову, Скуало видит, что Занзас до сих пор сверлит его взглядом, и с дикой улыбкой он отдает парню честь. «Говнюк!» — с насмешкой кричит он, и, черт возьми, мальчишка на самом деле воспламеняется! Гневный рев преследует их до самого конца коридора, в то время как библиотека взрывается огненным светом. Прежде чем Скуало сможет ослепнуть окончательно, дверь перед ним с тихим щелчком закрывается, отрезая радиоактивное излучение, и они спасаются в лифте. «Ты сумасшедший», — задыхается от бега один из инструкторов, и они освобождают место, чтобы аккуратно поставить мальчишку на ноги, помня обо всех его ранениях. «Дерьмо. Ты просто чокнутый сукин сын. Ты что, не в курсе, кто это? Ты только что избил единственного сына Девятого. Никаких шансов, что тебе это сойдет с рук просто так». «Этот мудила скинул на меня диван!» — хмурясь, Скуало скрипит зубами. «Что я должен был сделать? Поблагодарить его? Да ни хера! Да, я отлупил его к чертовой матери, и знаешь что? Я отлупил его со сломанной рукой и вывихнутым плечом!» Он выпячивает грудь и смеется. «Я не чокнутый, я просто охуенный». Весь особняк сотрясается от грохота, заглушая все остальные звуки, и один мужчина бормочет: «Супербия*». «Так точно, черт тебя подери», — говорит Скуало, который понятия не имеет, что это значит, но ему нравится, как это звучит вместе с его именем. «Называйте меня Суперби Скуало». Вот так все закончилось.***
Ну, вообще-то, не совсем закончилось, как и все, к чему причастен Скуало. В связи с несчастным случаем, приведшим к разрушению потолка между третьим и четвертым этажом особняка, семье Вонгола пришлось сменить базу для проведения операций. При дальнейшем размышлении было решено, что Скуало и Занзасу запрещено находиться на расстоянии ближе, чем в пять городов, и белобрысый мальчишка отправился на поезде в Турин, где располагались хранители Дождя и Облака. К несчастью, там же в Турине живут все оставшиеся родственники Скуало, так что большую часть времени он проводит, избегая свою дряхлую бабушку, которая прознала о его неожиданном возвращении. Она допрашивает каждого встречного, не видели ли они ее внука, Скуало Ферреро, и в отместку мальчик требует, чтобы его называли Суперби Скуало, считая себя самым умным. Хранители же Дождя и Облака думают, что он может и гений клинка, но полный идиот во всем остальном. И вот так он заработал имя Суперби* Скуало. *Superbia (итал.) — гордыня.***
Ему четырнадцать, когда с помощью мертвой золотой рыбки они с Занзасом стали лучшими друзьями, и вот как это случилось. Весеннее солнце светит высоко в небе, в то время как Скуало прогуливается по вытоптанному грязноватому берегу реки По, волоча за собой ржавую красную коляску. Каждые несколько секунд мальчик оглядывается через плечо, чтобы проверить состояние его драгоценного груза; в этом стеклянном доме плавает, очевидно, золотая рыбка, сияя боками под солнечными лучами. Два дня назад Скуало отпраздновал свой день рождения, и, поскольку все дела в Милане были закончены, Девятый и его свита проведали мальчишку и подарили ему домашнее животное, золотую рыбку. Наставники Скуало, хранители Дождя и Облака, горячо протестовали, уже имея опыт со Скуало и его неспособностью сохранять домашних животных в живом состоянии. Но Скуало заспорил, что Акулка, его новая золотая рыбка, не повторит судьбы Черныша, его домашнего енота, который нечаянно прыгнул в камин, или Пушистика, его ручного дикобраза, который непонятно зачем заполз в стиральную машину, или даже Сэмми, его лисенка, который по ошибке забрался в блендер. Нет, Акулка проживет долгую, процветающую жизнь, и Скуало собирается стать для нее хорошим хозяином, а в Википедии сказано, что домашним животным нужны прогулки для поддержания здоровья, так что вот он, Скуало, гуляет с Акулкой. Во время первой прогулки с Акулкой Скуало пытался держать тяжелый аквариум в руках, и в результате уронил и разбил его уже через шестнадцать минут. Он отказался объяснять, как смог держать рыбку в живых достаточно долго для того, чтобы успеть вернуться на базу и найти ей немного воды, но позже был замечен отчаянно вычищающим щеткой язык. После этого хранитель Дождя предложил отдать Скуало старую коляску своей дочери, и мальчик забрал ее, не удосужившись даже поблагодарить. Счастливо улыбаясь, Скуало осторожно катит коляску и свое животное по опасным камням и неустойчивому берегу, наконец-то наслаждаясь всеми прелестями юности и невинности, которых был лишен еще будучи ребенком. Спускаясь по другой дорожке, он думает о том, как прекрасна жизнь, когда у тебя есть домашний любимец. А потом, в тяжелом облаке пыли, на дороге появляется Занзас, он уставился на белобрысого мальчишку поверх своего блестящего самоката. Вытерев рукавом рот и проглотив желание закашляться, Скуало думает, что Занзас как раз тот вид ребенка, которому на самом деле нужен домашний любимец. Верный компаньон, который бы прошел с ним сквозь огонь и воду, который бы терпел его грубость и сумасшествие, который бы поддерживал и защищал его до самого конца; может быть, собака. Однако, белобрысый не знал, что Занзасу была нужна вовсе не собака, а он, Скуало. А вообще, может быть, это одно и то же. «Вроой, как дела, долбоеб?» — вопрошает Скуало, отряхивая от пыли пальто. «Попил хорошего капучино?» Занзас ожидаемо не попадается на удочку. Вместо этого он переносит весь свой вес на руль самоката и холодно изучает Скуало лениво прикрытыми глазами. «Говорят, что если к осени ты завершишь обучение, то станешь самым молодым из всех, кого принимали в Варию», — замечает он. «Ага, — горделиво отвечает Скуало, который об этом даже не слышал, — я знаю. Ты притащился сюда с папочкой, чтобы поздравить меня? Почему тогда ты вчера не был на праздничной вечеринке, мудозвон?» Тонкие губы Занзаса сжались в недовольную линию. «Мой отец не знает, что я здесь, мусор, — самодовольно парирует он. — Нам нельзя находиться на расстоянии ближе, чем в пять городов, или что-то типа того, потому что ты накатал на меня жалобу в суд**». Скуало определенно этого не делал. «Какого хера? Ничего я не писал, говнюк. Это я выбил из тебя все дерьмо ---» «Когда ты победишь Тира, — продолжает Занзас, не останавливаясь, до сих пор держа на лице маску сонного безразличия, — ты будешь мне очень полезен». Облокотившись на край своей коляски, Скуало свирепо смотрит на Занзаса. «Ты о чем вообще? Кто, блять, такой этот Тир?» Скатившись на самокате вниз с холма, Занзас останавливается перед Скуало. Белобрысому мальчишке не нравится превосходство, которое есть у Занзаса, пока тот над ним возвышается, поэтому он снова выпрямляется, с удовольствием отмечая, что он выше как минимум на пару сантиметров. «Тир сейчас — глава Варии», — просто объясняет Занзас, и морщина на его лбу говорит Скуало, что тот тоже заметил разницу в росте. Скуало фыркает. «Почему это должно меня заботить?» Сверкнув глазами, Занзас ухмыляется. «Тир не только глава Варии, но еще и Император Мечей. Это значит, что он никогда не был и не будет побежден». Он поймал Скуало, поймал в ловушку вызовом, скрытым за этими словами, и они оба знают об этом. «Представь, — соблазнительно мурлычет он. — Представь, как ты побеждаешь Тира, Императора Мечей… И забираешь этот титул себе». Широкая, кривая улыбка растягивает рот Скуало, прежде чем тот берет себя в руки и отрывается от представленной картины его победы. «Да? — рычит он, уперев руки в боки. — А тебе что с этого? Я не догоняю». «Мой отец стареет», — напоминает другой парень. «Скоро он умрет, и меня назовут следующим боссом семьи Вонгола. Если у тебя получится победить Тира ---, — он ухмыляется снова на раздраженное шипение Скуало, и его глаза, наконец, расширяются и теряют сонное выражение, — --- ты станешь следующим главой Варии». Скуало видит, куда ведет Занзас, и не уверен, нравится ли ему все это. «Вроой, — начинает он, закатив глаза. — Даже я знаю, что Вария не зависит от мафиозного борделя твоего папочки. С чего ты решил, что, когда я побью Тира, я стану слушать тебя, долбоеб?» Он до сих пор обижен за тот инцидент с диваном. Занзас моргает так, словно он никогда не учитывал возможность того, что Скуало откажется сотрудничать. Скривившись от ярости, он выхватывает из кармана куртки рогатку. «У тебя нет выбора», — отрезает он. Скуало закатывает глаза. «Ты серьезно пытаешь угрожать мне этой штукой? Какого черта случилось с твоими ужасными руками возмездия, о которых я слышал? Неужели папочка запретил ими пользоваться после того, как ты взорвал особняк?» «Заткнись, мусор», — советует Занзас и стреляет. Белобрысый победоносно отклоняется от камня, но немедленно бледнеет, услышав звук бьющегося стекла. Он быстро оборачивается. В коляске лежит Акулка, окруженная острыми кусками стекла, которые раньше были ее любимым домом. Скуало думает, что сейчас было бы уместно заплакать, или сделать что-то еще такое же бабское, но на самом деле не знает как, так что он просто оседает на землю и пялится на мертвую рыбку как полный идиот. «Моя рыбка, — судорожно говорит он, осторожно собирая осколки стекла, на которых покоится израненная Акулка. — Ты убил мою рыбку». Занзас хмурится. «Просто купи еще одну, или еще кого-нибудь, червяк», — отвечает он, и в его голосе можно различить оттенок смущения, когда он переводит взгляд на Скуало. «Твою мать, ублюдок, — продолжает Скуало. — Ты, блядь, убил мою рыбку». «А ты постоянно пытаешься убить моего отца!» — раздраженно замечает Занзас. «Но я никогда не пытался убить твою рыбку!» — жалобно завывает Скуало, прижимая к себе Акулку и одновременно вонзая стекло в грудь. Занзас, не смотря на то, что у него никогда не было рыбки, размышляет об этом. «Это правда», — наконец соглашается он. И, застенчиво разглаживая куртку, начинает отступать назад. «Точно, так что… эм, подумай над тем, что я сказал, и мы как-нибудь обсудим это за чашкой капучино, мусор». И быстро укатывается на самокате вдаль, прежде чем Скуало сможет ему врезать. По возвращении домой Скуало уныло показывает Акулку Девятому и его хранителям, уронив потрепанную рыбу на газету, которую читает босс Вонголы. «Боже мой!» — восклицает старик, и на его лице четко видно отвращение, когда он в ужасе отбрасывает газету. «Что случилось?» Возможно, пугать босса невероятно опасных хранителей — плохая идея, поэтому Скуало замечает, что на него направлено много острого оружия. «Что это?» — мягко спрашивает хранитель Облака, но его глаза прищурены. «Акулка сдохла!» — вопит Скуало, и его кадык подрагивает в опасной близости от кончика кинжала. «Сдохла, сдохла, сдохла, сдохла, сдохла !» Дочка хранителя Дождя начинает всхлипывать, широко раскрытыми глазами смотря на утыканную стеклом рыбу, и мать быстро выводит ее из комнаты, что-то бормоча себе под нос. Остальные хранители расслабляются, посылая белобрысому мальчишке злые взгляды, и продолжают заниматься своими делами, которые прервал ворвавшийся в комнату Скуало. «Как это случилось?» — ласково спрашивает Девятый, опуская большую ладонь на поникшие плечи Скуало. «Давай, мой мальчик. Расскажи мне». Скуало открывает рот, собираясь сказать, что пытаться прикончить его диваном — это одно, а убивать любимую домашнюю рыбку просто ненормально и неправильно. Однако, по причинам, неизвестным ему, он понимает, что не может признаться в том, что это Занзас убил Акулку, и что да, Занзас в Турине, хотя на самом деле должен торчать на базе в Риме. «Какие-то тупые ублюдки закидали камнями мою коляску», — врет он, и чувствует острое покалывание на загривке. Он хмурится, подозревая, что этот засранец наверняка на улице, наблюдает за ним и слушает, не сдаст ли его Скуало. «Дай мне посмотреть на нее», — настаивает хранитель Тумана и собирает осколки стекла с газеты, чтобы изучить рыбу. Хранители Солнца и Грозы с любопытством заглядывают ей через плечо. «Как я и думала, — замечает она, закатывая глаза. — Рыба была мертва еще до того, как ее проткнуло». «Э?» — вежливо спрашивает Скуало. Хранитель Солнца тыкает Акулку пальцем. «Она вся высохла, — комментирует он, потирая переносицу. — Эй, Скуало. Ты случайно не оставлял аквариум Акулки под открытым солнцем?» Все глаза уставились на парня, включая Занзаса за окном. «Эм, да, — беспомощно признается Скуало. — Типа того». «Глупый мальчишка, — вздыхает хранитель Облака, качая головой. — Вся вода из аквариума испарилась. Ребята не убивали Акулку; это сделал ты. А это значит, что я выиграл спор». Хранитель Урагана сердито смотрит на Скуало, отдавая деньги. «Мне жаль, мой дорогой мальчик, — печально бормочет Девятый. — Хочешь, я куплю тебе другую золотую рыбку?» Скуало, который чувствует невероятное облегчение от того, что это он убил рыбку, а не этот ублюдок Занзас, счастливо улыбается. «Не, — смеется он, — эта ебаная рыбка была чертовски скучной. Я хочу что-нибудь злобное, барракуду, или типа того». Он уходит из комнаты, все еще хихикая. Девятый потирает лоб. «Иногда я беспокоюсь за этого мальчика, — устало говорит он. — Белла, будь добра, смой эту штуку в унитаз. Она провоняет всю комнату». «Уже не надо», — отвечает хранитель Тумана, задумчиво жуя. Вот так все закончилось. За исключением того, что это не так.***
Девятый и четверо из шести хранителей улетели в Рим спустя пять дней, и Скуало мог только догадываться, как Занзасу удалось пробраться вместе с ними. После тренировки белобрысый мальчишка поднимается по лестнице в свою комнату и с удивлением обнаруживает около своей маленький кровати гигантский аквариум, в котором уместились не одна, а целых две пираньи. Пока Скуало размышляет, как Занзасу удалось затащить их сюда, он замечает приклеенную на стеклянную стенку аквариума записку. « Однажды ты станешь моим любимцем», гласит она. « Жду не дождусь увидеть твою страшную рожу на Рождество, червяк». Вот так Скуало и Занзас стали лучшими друзьями на всю жизнь. **Restraining order (англ.) — судебный иск, по которому обвиняемый не должен приближаться к обвинителю на определенное расстояние.***
Ему шестнадцать, когда после смерти Императора Мечей он отдал всего себя ярости Занзаса, и вот как это произошло. Сумерки медленно опускаются на Рим, всего несколько часов прошло с того момента, как остыла пролитая кровь Тира, и Скуало был назван Вторым Императором Мечей. Члены Варии, пребывающие в состоянии трепета и шока, приготовились встретить своего нового лидера — подростка. Но им придется ждать еще долго, потому что Скуало неинтересно вести за собой людей, когда рядом нет Занзаса. Истекая кровью, он в одиночку выслеживает Занзаса до неизвестного клуба в жопе мира, проскальзывает в будку, где тот в это время занят губами проститутки, и просто сообщает: «Тир мертв». Занзас отрывается ото рта женщины, наклоняет голову и краем глаза рассматривает Скуало, пока шлюха осыпает его шею голодными поцелуями. «Долго возился, — отвечает он, ухмыляясь. — Какого хрена ты сотворил со своей рукой?» Сам того не замечая, Скуало почесывает кожу над обрубком того, что было его левой кистью, и теперь крепко забинтовано. «Я ее отрезал», — отвечает он, потянувшись за питьем другого парня. Занзас почти ломает ему нос за такую инициативу. «Купи себе свое гребаное пиво». Заметно раздраженный, Скуало начинает выбираться из будки, чтобы сделать, как ему было велено, когда рука хватает его за локоть и втягивает обратно. Он предупреждающе рычит, обнажая зубы, но Занзас просто пристально смотрит на него, а затем переключается обратно на женщину. «Самовлюбленный мудак», — шипит Скуало. Давно прошли те времена, когда он был готов вскрыть Занзаса за такое рукоприкладство, поэтому сейчас Скуало послушно сидит за столом, раздраженный, уставший и истекающий кровью. Женщина бесцеремонно сброшена на пол и вскрикивает от боли, когда огромный ботинок отодвигает ее прочь. Она хмурится, но знает, что не следует злить Мафиози, и уходит, застегивая рубашку. «Как ты меня назвал?» — холодно спрашивает Занзас, и как бы сильно Скуало не любил подраться с ним, в теперешнем состоянии ему не хочется нарываться на драку. Но если подумать, то Скуало немного мазохист. «Ты слышал меня, долбоеб», — низко рычит он, и вот оно. Острая искра интереса появляется в ранее сонных, но теперь расширившихся глазах Занзаса, когда он, наконец, смотрит на Скуало. И Скуало знает, чего тот хочет, знает, что после проститутки Занзас все еще возбужден, но кроме этого он еще знает, что он тащил свое израненное тело в этот богом забытый клуб не для того, чтобы заняться сексом. «Занзас, — серьезно говорит он, и взгляд серых глаз тяжелеет. — Я не поведу Варию». Лицо Занзаса некрасиво искажается от гнева, и он огрызается, заворачивая локоть Скуало тому за спину. «Объяснись», — приказывает он, а его зрачки сужаются от гнева. Сжимая зубы от боли, Скуало морщится и, наконец, срывается: «Это ты должен вести их! Когда ты станешь наследником, ты будешь править всей Вонголой, каждой ее частью, включая Варию!» Его рука освобождена. Несколько тихих секунд Занзас смотрит на него так же, как смотрел, когда им было тринадцать, напряженно и пугающе. Затем, хмыкнув, он встает и вытаскивает Скуало из будки и тащит дальше мимо бара, ведя в уже занятую комнату. «Убралась отсюда нах», — говорит он, и женщина в спешке застегивает лифчик перед тем, как выбежать наружу, ее партнер следом на ней. Скуало впечатывается в стену. «Никчемный», — отмечает Занзас, и Скуало не может ответить, потому что ему мешает горячий, злой рот. Он тихо стонет, его тело избито и устало и не показывает совсем никакого энтузиазма после сорокавосьмичасового боя с Тиром, но затем Занзас просовывает колено ему между ног, и Скуало решает, что он может это пережить. Занзас лишь ухмыляется, стаскивая рубашку Скуало через голову, не заботясь о его левой руке. «Как ты собираешься сражаться с одной правой рукой? — неожиданно спрашивает он, прижимаясь бедрами к Скуало. — Ты будешь бесполезен для меня». Скуало самодовольно улыбается. «Я что-нибудь придумаю», — отвечает он, и Занзас мрачно смеется, впиваясь ногтями в оголенную спину. Его горячие пальцы оставляют синяки на алебастровой коже Скуало, и Скуало подчиняется, позволяя Занзасу взять его целиком, потому что это, блять, то, что он хочет, то, что ему нужно. Занзас был рожден, чтобы вести Скуало, обладать им, и Скуало только рад подчиниться. … Хотя. «Хера с два, — орет Скуало четыре с половиной минуты спустя. — Сам себе отсоси, говноед!» И в этот раз на самом деле все закончилось.***
Ему двадцать четыре, когда с помощью нескольких фенов Занзас был освобожден от своей ледяной тюрьмы, и вот как это произошло. Восемь долгих лет прошло после инцидента с колыбелью, и Вария уже слишком долго ждет, когда эта ленивая задница, по недоразумению считающаяся их боссом, наконец-то проснется. Сегодня, спустя восемь Рождественских вечеров после великой потери, Скуало решает, что ему нужно застрелиться. Пусть восемь лет без секса и ощущаются как целая жизнь, но те восемь лет, что он нянчится с Варией, кажутся вечностью. Где-то в их скромном жилище Бел удивительно раздражающе напевает Двенадцать Дней Рождества, Луссурия украшает замороженного Занзаса ленточками, колокольчиками и гирляндами, а Леви, видимо, печет на кухне печенье. Сегодня они снова напьются до невменяемости и будут сидеть вокруг и обсуждать их лучшие деньки… Те, когда их босс еще не был гребаным куском льда. Рождественское утро начинается с гудения одного их многих фенов Скуало. Закончив, он откладывает фен в сторону, чтобы найти зубную щетку, а когда выпрямляется, то обнаруживает вместо фена грецкий орех. В конце коридора раздается безумный смех Бела. «Кто ты, блядь, такой? — хрипло орет Скуало ему вдогонку, подняв орех. — Гребаный клептоман или кто?» Он вылетает из кухни, готовый придушить мелкого засранца, только для того, чтобы найти Бельфегора, удобно устроившегося на верхушке их босса. «Что ты творишь?» — вопрошает он. «Сушу босса феном», — невинно отвечает Бел, животно ухмыляясь, но за мгновение до того, как Скуало его прикончит, они оба замечают, что гребаный лед начал таять. «Твою мать, твою мать, твою мать», — это все, что Скуало может произнести, и через двадцать минут вся Вария сидит вокруг своего бесстрашного замороженного лидера с фенами в руках. «Какого хрена вы, мудозвоны, раньше до этого не додумались?» «Может, потому что это самое идиотское из всего, чем мы когда-либо занимались? — уныло парирует Маммон. — Можно мы сначала откроем подарки? Занзасу не обязательно об этом знать». Скуало думает, что у него уже есть самый лучший подарок, и заставляет идиота замолчать, пнув того по его гигантской голове. Девятнадцать часов и несколько отваливающихся рук спустя голова Занзаса разморожена целиком. Он сонно моргает и хрипло дышит, пока члены Вария толпятся вокруг него, словно школьницы, воркуют и гладят его лицо, не обращая внимания на то, что он пытается откусить им пальцы. Скуало думает, что это не только самый лучший подарок, который он только мог пожелать, но теперь он еще может и умереть спокойно, зная, что его босс, его Занзас, наконец-то по-настоящему свободен. «Вроой», — он приветствует Занзаса, ласково смотря на него. Занзас упирается в него взглядом. «Черт побери, Скуало, — скучающе говорит он, сморщив нос. — Ты теперь гребаная девчонка». Это не было той романтической встречей, которую представлял себе Скуало, поэтому он просто выливает гоголь-моголь боссу на голову. «С Рождеством, долбоеб», — ласково отвечает он и ухмыляется своей ухмылкой настоящего мечника. Конец.