Нет поводов для волнения

      Боунс ни за что не признается этому невозможно упрямому зеленокровному гоблину в том, что переживает за него — вот ещё.       И когда он первый раз видит жуткую рану на правом боку коммандера — опасную, в пугающей близости от сердца. И когда вытаскивает резким движением осколок перепачканными зелёной кровью пальцами. И когда бредёт по пустынной поверхности чёртовой враждебной планеты, ощущая, как с каждым шагом Спок всё сильнее наваливается на него всем телом.       Но когда вулканец, до этого упрямо твердивший, что находится в полном порядке, с внезапным криком боли падает на землю, голос Маккоя срывается, выдавая, действительно, волнение, которое сам Спок уже не слышит.       «Твою мать, Спок!»       Чёртов гоблин приоткрывает глаза и внимательно, с таким раздражающим обычно (но не сейчас) спокойствием смотрит на доктора. Тот давит в себе одновременный порыв обнять Спока и дать ему хорошую затрещину, чтобы в следующий раз включал свою хвалёную логику и, чёрт, больше не умирал вот так просто, от какой-то грёбанной железяки в боку.       Спок как будто слышит все мысли Маккоя, смотрит внимательно, серьёзно, ничего при этом не говоря. Он чувствует переживание доктора, которое отдаётся приятным теплом где-то в глубине души. Нелогично — но окружающий мир внезапно снова начинает кружить перед глазами, и Спок устало отдаётся этому ощущению.       Он и правда устал.       Контроль над эмоциями у Спока теперь ни к чёрту, и Маккой чувствует определённую неловкость от порой прорывающейся грусти в голосе мужчины.       Смерть посла Спока, размолвка с Ухурой — и как будто этого мало, на вершину горы коммандер щедро добавляет своё решение покинуть Звёздный Флот. Боунс думает, что этот бесконечный, как кажется, день ничем удивить его уже не сможет, как вдруг слышит смех.       Спок?       Оказывается, зеленокровный гоблин может выглядеть совсем как обычный человек, и Маккой на какие-то доли секунды забывается, пока до его мозга не доходит факт противоестественного сочетания смеха и Спока одновременно. Вулканец бредит, и вот тогда Маккою становится действительно страшно.       Что он будет делать, когда… нет, если Спок погибнет?

***

      Боунс хмуро смотрит на опирающегося на камень коммандера и понимает, что дела просто хреновей некуда. Одно дело — тащить на себе раненого, держа в сумке необходимые лекарства и оборудование, чтобы этого самого раненого заштопать. Зная куда, чёрт возьми, вообще им идти. И при этом имея в качестве пострадавшего кого угодно, но только не дьявольски упрямого вулканца, плевавшего на логику и твердящего, что он «способен нормально функционировать». И другое — иметь всё то самое, что у них есть сейчас. Спок, внезапно, кажется, получивший дар чтения мыслей, тихо сообщает о том, что без него доктору куда как легче было бы добираться до места назначения.       Маккой же в ответ вежливо предлагает ему заткнуться, продолжая лихорадочно размышлять над дальнейшими действиями. Спок по-прежнему с силой наваливается на него, вяло перебирая заплетающимися ногами. Не то чтобы Боунс впервые видел его в таком состоянии, однако это явно не то чувство, к которому следует привыкать. Иначе ещё догадается, что он о нём переживает — да ни за что.

***

      — Я могу нормально функционировать, капитан, — от этого бесстрастного выражения лица у Маккоя мгновенно просыпается заснувшая было ярость (раненых бить нельзя), и он, может быть, всё-таки дал бы Споку затрещину, однако через секунду тот с резким вздохом спотыкается на ровном месте и начинает медленно оседать на пол.       «Чёртов остроухий идиот!» — мысли Маккоя перестают складываться во что-то цензурное, и он даже не думает о том, чтобы ехидно напомнить вулканцу, кто именно из них обоих был прав. Вместо этого Боунс, насупив хмуро брови, латает Спока, позволив себе взволнованно выдохнуть лишь тогда, когда тот погружается, может быть, в не совсем здоровый, но всё же сон.       Впрочем, он, конечно же, совершенно не волновался.

***

      — Если в следующий раз в твоём боку застрянет труба, меня больше не зови, вызывай сантехника! — Маккой, конечно же, абсолютно честен в своих словах. Чтобы ещё раз он помог этому остроухому? Да ни за что, лучше он вместо этого весь Энтерпрайз отдраит сверху донизу, при этом напевая те русские тексты, которым он научился у Чехова. Одной рукой. С закрытыми глазами.       Однако данное утверждение совершенно не противоречит тому, что он поспешно и, чертыхаясь про себя, через месяц будет вводить в вену Спока раствор, помогающий организму бороться с ядом. Пятилетняя миссия — это не прогулка по парку, тут всякое может случиться.       И при этом он, конечно же… да, чёрт бы всё побрал. Действительно волновался, вот только Споку знать об этом совершенно не обязательно.

…

      Быть может, потому что он и так это знает?