Глаза цвета изумруда.

— Бонфуа, прекрати, — британка пыталась вырваться из довольно-таки крепкой хватки француза, его ногти чуть ли не впивались в её кожу, оставляя не долгий, но болезненный след на запястье. Наверное, это были единственные слова, которые они сказали во время их диалога. Это был диалог действий, диалог пристальных взглядов и меняющих своё часто биение сердец. Он смотрел, нет, впивался в эти глаза цвета изумруда, ему они были дороже любого камня, они были ценнее любого изумруда, даже самых больших размеров. Свой пристальный взгляд он сопровождал неловким покусыванием губы, что для него была совершенно странным, ведь он не двадцатилетний мальчишка, краснеющий от одного только присутствия девушки. Они встретились на очередном собрании, они встретились взглядом, пятисекундным взглядом лазурных и изумрудных глаз. Он не проронил ни слова. Она тоже. Их глаза не встречались до тех пор, как он не прижал британку к стене. Намерения француза были безобидными, всего лишь выпросить заветный поцелуй. Украсть у заклятой сопернице, но одновременно возлюбленной долгожданный поцелуй. Он ждал это веками, он ждал это настолько долго, что она даже представить не может. Но британка на эту затею среагировала не так тепло, как ожидалось, но отстранять себя от француза не желала, хотя он даже не коснулся её губ. Он был таким любимым, но одновременно слащавым и мерзким, ей хотелось дарить ему себя, но она знала его характер. Она слишком много о нём знает, чтобы иметь хоть какие отношения с ним. Слишком. Её влюбленное сердце сжималось внутри, при виде его очередной пассии. Её сердце взрывалось на сотни и тысячи осколков, будто это и не сердце вовсе, а бомба. Все его слова о любви для неё являлись откровенной ложью и лишь очередными попытками завоевать, с первого взгляда холодную, англичанку. Но когда она слышала эти слова, её сердце билось всё чаще, билось настолько часто, что рука неловко впивалась в ткань юбки, а щёки густо краснели. Губы хотели желанно поцеловать француза, но лишь выдавали кроткое: «Идиот». Нет, не виносос, не лягушатник, а именно идиот. Самый настоящий идиот. Для него не имелось никаких преград, многие женщины готовы были свернуть мир ради него одного, а он готов свернуть Вселенную ради одной. Такой родной и близкой, но одновременно отстраняющей и холодной. Эти отстранённые взгляды, алые щёки и розоватые губы так и манили к себе, призывая на рискованные шаги, на первые шаги к их возможным отношениям. Для него не имелось слова «Нет», он добивался до конца и полностью, не оставляя никакую женщину без внимания, он говорил ей самые заветные, самые желанные слова, его поступки были рискованными, а действия резкими. Он не любил ждать, считая это действия лишь глупым утешением, глупым утешением для дураков, которым жизнь должна принести все на блюдечке. Всё. Соблазн был велик, велик настолько, что они не сдержались. Два языка сошлись в сплетении, а ногти каждого чуть ли не до крови впивались в руки партнёра. Они ловили удивленные взгляды со стороны других стран. Но им было наплевать. Совершенно. И пусть назовут их предателями. пусть, им глубоко всё равно.