Ad Astra

— Скажи, Себастьян, а на что похожа душа? Вопрос графа застал демона врасплох, хотя и лишь на тысячную долю секунды. Глаза смертного не уловили бы то, как дрогнул заварочный чайник в изящных руках, затянутых в белый саван перчаток. — Почему Вы спрашиваете, милорд? — хищно улыбнулся дворецкий. — Неужели Вы решили узнать, чего лишитесь? Возможно ли, что Вы спасуете и попытаетесь обмануть меня, не выполнив своё условие контракта? Во взгляде Сиэля полыхнул гнев, превратив радужку в кусок синего льда. Граф сжал в кулак руку, края фамильного кольца с синим бриллиантом впились в нежную кожу, но он, казалось, и не заметил этого: — Я могу играть бесчестно, но никогда не смей называть меня трусом, Себастьян, — он чеканил слова. — Достигнув цели, я уплачу тебе эту цену. Так будет, потому что я так сказал. В глубине дьявольских глаз дворецкого мелькнула тень улыбки. —Да, мой лорд. И всё же… Почему Вас интересует душа? Обычно люди пекутся о ней столь же мало, сколь демоны — о мире во всём мире. Сиэль вдохнул терпкий аромат чая, отпил глоток, поставил чашку обратно на блюдце и лишь тогда ответил: — Те… создания Гробовщика. Они ведь лишены души и так отчаянно её жаждут. Что такого особенного есть в душе, что ради неё демон прислуживает человеку, а мертвецы убивают живых? — В большинстве случаев в душе нет абсолютно ничего особенного, господин. Но иногда… — дворецкий на секунду прикрыл глаза, полыхнувшие алым. — Иногда душа стоит того, чтобы прислуживать человеку. — Я слышал это уже много раз, — скучающим тоном ответил юный граф, рассматривая серебристую паутину дождевых капель на оконном стекле. — Но ты ни разу не говорил мне, на что похожа душа. Демон скрестил руки на груди и пристально посмотрел на хозяина. — Это сложно объяснить, милорд. Практически невозможно. — Тогда я приказываю тебе, — резко и раздражённо ответил граф Фантомхайв. — Приказываю тебе, Себастьян, объясни. — Вы так любите испытывать меня, юный господин, — усмехнулся демон. — Что ж… Душа, милорд, это то единственное, что делает человека стоящим хоть чего-нибудь в моих глазах. Смертным не дано увидеть душу, осязать, слышать её запах, но я расскажу, что бы Вы почувствовали, будь Вы в состоянии это сделать. Души обычных людей подобны свечам — неяркое пламя, колеблющееся от малейшего дуновения, никакого тепла, ничтожно мало времени проходит — и от свечи остаётся лишь огарок, не годный ни на что. Но души, подобные Вашей… Они похожи на звёзды. Галактики с десятками тысяч солнц. Яркие, сгорающие дотла и взрывающиеся сверхновыми, и от света такой души ослепнет сам Дьявол, но нет ничего сладостнее. В Аду не горят гигантские костры, милорд, и не кипит сера. В Аду темно настолько, что даже демонам страшно быть там, и дьявольски холодно. Так холодно, что души грешников примерзают к стенам Преисподней и становятся стенами сами. Толстый слой заледеневших до хруста душ в кромешной тьме — вот что такое Ад, господин, иссиня-чёрный и чертовски холодный. С каждым словом демон словно становился выше, казалось, что тени расползаются от его ног к углам комнаты; всё темнее и темнее было вокруг. Усилился дождь, и молнии вспарывали небо вдоль и поперёк. Сиэль поёжился. От слов дворецкого стало не по себе. Холод и тьма. В жизни Фантомхайва и того, и другого было предостаточно, через край, и он знал, какая безнадёжность охватывает в моменты, когда вокруг холодно и темно. Себастьян шумно втянул носом воздух: — Неужели Вы боитесь, милорд? Я чувствую страх, он ярко сияет в галактике Вашей души. Ваши эмоции такие остро-сладкие, что звёзды переливаются всеми цветами радуги, они горят и греют, и каждый, кто в состоянии чувствовать это тепло, стремится завладеть им. Ваш космос, господин, он не ледяной, он обжигает, он полон тепла и света, он — то, что нужно таким проклятым, как я или ожившие мертвецы. Вот почему создания Гробовщика убивают, чтобы получить душу. Вот почему демон прислуживает человеку. Вот почему я помогу Вам достичь цели, а затем в уплату сделки заберу Вашу душу. Она станет моей, будет греть и освещать меня. Я поглощу Вашу вселенную: так будет, потому что Вы так сказали. Последние слова Себастьян произнёс тихо, вкрадчиво, мягко. Тени исчезли; в комнате вновь посветлело. — Это был занимательный рассказ, — произнёс граф, взявший себя в руки. — А теперь приготовь мне ванну, я устал. Фантомхайв встал и направился к выходу, пытаясь шагать размеренно и даже словно немного лениво, несмотря на то, что чувствовал спиной насмешливый взгляд Себастьяна, а перед глазами стояла картина тёмного ледяного Ада, так искусно описанная демоном. По позвоночнику словно пробежал ток. «Ты ошибся в одном, демон: моя душа — не галактика, а чёрная дыра. Смотри не подавись ею», — подумал Сиэль, закрывая за собой дверь.