***
Эрик уже минут десять смотрел сквозь утреннюю газету, не видя ни текста, ни фотографий, ни заголовков. В столовой было чисто и светло. Чего в ней не было — так это прежнего уюта. И Эрик никак не мог понять, в чем дело. Казалось, он уже проснулся в глубокой задумчивости, но со стороны это выглядело так, словно внутри он еще спал, хотя стрелка на часах клонилась к одиннадцати. Он вздрогнул и пришел в себя, только когда перед ним на стол упала тарелка с яичницей и тостом. — Сегодня я иду к портному, скорее всего, вернусь только к вечеру. — Что можно делать у портного так долго? — Это наша свадьба, Эрик, — укоризненно отчеканила светловолосая девушка. — Тебе-то, может, и плевать, а я хочу, чтобы все было идеально! — Рейвен, не начинай… — Леншер устало потер переносицу. — Может, я с тобой пойду? — Нет, — категорически отрезала невеста. — Тебе нельзя видеть платье до свадьбы. — Мне казалось, мне нельзя видеть его на тебе. К тому же, вы даже фасон не выбрали еще. — Поверь, тебе нечего там делать. Тебе будет скучно. Я возьму с собой Роуг и Джин. — Как скажешь, — сдался Эрик. — А как у тебя с танцами? — Сегодня иду. — Вот и славно. — Тебе не кажется, что было бы лучше, если бы ты учила меня? — Не кажется. Я умею танцевать, но я не учитель. К тому же у меня куча других дел. Нужно еще нанять флориста, определиться с блюдами и гостями. От тебя требуется только одно: научись нормально танцевать. Я хочу платье со шлейфом. Если ты оторвешь мне подол перед гостями, я прикончу тебя на месте. Эрик задумчиво ковырял ножом яичницу, которая никак не хотела разрезаться. — Подгорела, — тихо констатировал он. — Не нравится — можешь выкинуть, — небрежно бросила в ответ Рейвен. — Зачем ты уволила Дженис? — Затем, что она плохо справлялась с обязанностями. — Она всего лишь налила твоему псу молока. — Тоби не переносит лактозу! И я ей об этом говорила. Вот уже второй раз он стоял перед серым пятиэтажным зданием в нерешительности. И снова в его руках был белый листок. Последовать совету этого парня и пойти к другому учителю? Тогда зачем он опять пришел сюда? Где-то в глубине души он был бы очень рад, если бы внезапный дождь вновь решил все за него. Но, как на зло, на небе не было ни облачка. И все-таки Чарльз был в чем-то прав. Какая разница, кто учит тебя танцу? Ему всего-то нужно научиться правильно переставлять ноги. Можно было бы и видеоуроками ограничиться. И вообще — с мужчиной должно быть проще, он не будет слишком требовательным, он лучше поймет. С ним не нужно никаких наигранных приличий, к тому же он никогда не станет обращать внимание на то, пялишься ли ты на его грудь. Идеальный вариант. Эрик скомкал листок, выбросил в ближайшую урну и уверенно перебежал дорогу. Из окна второго этажа за этим внимательно наблюдал знакомый силуэт. — Вы все-таки вернулись, — по-простому доброе лицо учителя украшала та же самая улыбка. — Да, — словно между прочим ответил Леншер. — К тому же я потерял вашу записку. — Я могу написать новую. — Не стоит. — Эрик решительно прошел в центр зала. — Знаете, я еще вчера хотел спросить, почему вы проводите свой выходной день здесь? Не с кем провести такое славное воскресенье? — Я танцую, — пожал плечами Чарльз. — Для меня это лекарство от всех бед. Это приводит в порядок мысли… к тому же, вы правы, мне действительно не с кем проводить выходные. — Нет девушки? — Нет. — Собаки? — Нет. — Кошки? — Нет… — Ну, хотя бы рыбки? — Я не настолько интроверт, чтобы посвящать выходные рыбкам. — Я веду себя бестактно, да? Чарльз прищурил один глаз. — Немного. — Прошу прощения, — улыбнулся Эрик. — Предупреждаю сразу: со мной придется долго возиться. По части танцев я — самый тяжелый случай в твоей практике. — Даже не знаю… Это определенно надо проверить. Чарльз сделал несколько шагов вперед, приблизившись к Эрику почти вплотную. От неожиданности тот сделал шаг назад. — Мне что, еще и ловить тебя придется? — спросил он. — Нет, я просто… я не ожидал. — Правило номер один: не стесняйся меня. Учителя танцев, как и врача, стесняться не нужно. Сейчас я для тебя — манекен. Можешь представить, что я — женщина или твоя невеста. Главное, слушай и запоминай то, что я говорю. Повторяй мои движения. Эрик молча кивнул. — Главное в вальсе — это ритм, — рассказывал Чарльз, кладя правую руку Эрика себе на лопатку. — Вытяни левую руку. Вот так. А теперь правой ногой сделай шаг на меня. Да. С этого и начинается вальс. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три. Все тело Эрика буквально одеревенело. Каждый его шаг напоминал первый шаг едва вставшего на ноги ребенка. — Расслабься, ты слишком напряжен. — Кажется, я не могу… — Научишься со временем. Главное, не волнуйся. И не смотри на ноги! — А куда смотреть? — Мне в глаза. Все еще продолжая нашептывать «раз-два-три» как какую-то молитву, Эрик медленно оторвал взгляд от своих ног и взглянул на своего учителя. Голубые глаза напротив смотрели на него, не отрываясь. С некоторым удивлением Леншер открыл для себя, что этот взгляд его явно смущает. Несмотря на то, что ни танцевать, ни вести партнера, ни даже расслабиться толком Эрик не мог, Чарльз держался крайне профессионально. И на ломаные дробные движения Эрика он умудрялся отвечать с такой плавностью и грацией, словно делал это с пеленок. Всего за минуту Эрик успел раз пять или шесть наступить на ногу Чарльзу, каждый раз брякая в ответ неловкое «извини». — Все в порядке. Ты учишься, — успокаивал Ксавье, однако еще через минуту отстранился и сказал: — Давай все-таки потренируем шаг на месте. По отдельности движения казались не такими сложными. Без партнера — так и вовсе легкими. Но когда дело доходило до танца, Эрик снова напоминал несгибаемый гвоздь (и речь здесь вовсе не о твердости характера). Убив на репетицию два с половиной часа, учитель и ученик договорились о следующей встрече в среду вечером. — Последняя группа у меня будет в пять. Так что подходи к семи. Это удобно? — Вполне, — благодарно кивал Эрик. — Сколько с меня…? — Нисколько, — отмахнулся Чарльз. — У меня ведь сегодня выходной, помнишь? — И ты потратил его на меня? — Ну, с тобой точно веселее, чем с рыбками, — засмеялся Ксавье. — Зато рыбки не отдавливают тебе ноги. — И то верно.***
Целый месяц он отчаянно пытался привить своему телу хотя бы толику грации. Он принял это как вызов и даже научился получать от этого удовольствие. Эрик Леншер, уже без двух месяцев женатый мужчина на тридцать пятом году жизни нашел себе увлекательнейшее занятие — он танцевал. И хотя его сумбурные, лишенные всякой пластики движения едва ли можно было назвать танцем, Эрик не терял внезапно открывшегося в нем энтузиазма. Он старательно повторял каждое движение за своим учителем и все свободное время проводил в студии, если Чарльз не был занят. Ксавье оказался не только отличным и терпеливым учителем, но и прекрасным собеседником, способным поддержать разговор на самые разные темы. Кроме того, Чарльз обладал исключительным умением располагать к себе. Возможно, дело было в каком-то природном магнетизме или просто в обаянии. Он не был слишком фамильярен, не проявлял излишнего любопытства, и ему все равно было легко довериться, как старому другу. Их занятия становились все непринужденнее, Эрик и Чарльз часто созванивались. Едва завидев на экране телефона имя своего учителя, Эрик бросал все и мчался в студию. Ксавье был довольно требовательным, но если замечал, что Леншер слишком напряжен, то охотно предлагал ему сделать перерыв на очередную чашечку чая. — До свадьбы осталось два месяца. Уверен, что я успею? — Без всяких сомнений, — отвечал Чарльз, внимательно наблюдая за горячей струйкой чая, наполняющей чашку. — Ты уже делаешь большие успехи. — Ты говоришь это только чтобы успокоить меня. Я ужасен. — Все ужасны поначалу. А потом танцуют так, словно делали это всю свою жизнь. Твой чай. — Благодарю. Но скажи честно — были экземпляры хуже меня? — Разумеется, — кивал с улыбкой Чарльз. — Была у меня одна ученица. Как же ее звали… Кажется, Лили. Сколько же времени я с ней убил… — И как? Научил? — Научил. Конечно, она была неидеальна, но в целом… — И эта Лили действительно была хуже меня? — Намного. — Что ж, это немного успокаивает, — облегченно выдохнул Эрик, поднося к губам чашку. — Я говорил, что ей было шестьдесят два, и она восстанавливалась после инсульта? В Чарльза полетела салфетка. — Я серьезно, — смех Ксавье играл на его губах, был виден в каждом движении, морщинках на лбу, отражался в синеве глаз. — Вся левая сторона ее тела работала плохо, она с трудом переставляла левую ногу, а когда ее рот кривился, я никак не мог понять, улыбается она или ненавидит и меня и танцы. Но в конце я сказал ей, что она превосходно танцует и будет королевой на любой дискотеке «для тех, кому за пятьдесят». — Ты соврал? — Немного, — признался Чарльз. — Если я буду действительно ужасен — лучше скажи сразу, — с серьезным лицом попросил Эрик. На него уставилась пара невинных голубых глаз. — То есть все это время я мог…? Эй! Хватит швыряться салфетками!***
Время шло. До торжественного бракосочетания, на котором соберутся отборные сливки общества со всего города, оставалось каких-то полтора месяца. Рейвен появлялась дома редко, она вечно пропадала то у портного, то у подруг, то занималась решением других важных вопросов, касаемых свадьбы. Эрик почти не видел ее, но это отчего-то с каждым днем волновало его все меньше и меньше. Их квартира в центре города чаще пустовала, потому что и сам он пропадал то на танцах, то на работе, хотя шеф ясно дал ему понять, что освобождает его от всяких дел на все время, которое потребуется для приготовления к свадьбе. Только вот домашние стены стали наводить на него необъяснимую тоску. Ему все чаще хотелось убежать куда-нибудь, хотя бы просто в соседний парк. В один прекрасный день Эрик явственно ощутил, как обручальное кольцо его будущей семейной жизни сжимается на его горле. В интернете писали, что это нормально, испытывать сомнения перед таким важным событием. Этим себя Леншер и успокаивал. Вторая вещь, которую он осознал так же внезапно, состояла в том, что за всю свою жизнь он так и не нажил друзей. Ему пришлось попросить быть его шафером своего коллегу. Месяц назад ему это казалось нормальным, но сейчас что-то зашевелилось в его сознании, нашептывало ему, что он явно что-то не так делает в своей жизни. Эрик задумчиво вертел в руках мобильный телефон, пока пальцы сами не набрали знакомый номер. — Слушаю, — в трубке послышалось сбивчивое дыхание. — Я помешал? — А, Эрик. Нет… то есть да, немного. У меня группа сейчас… Что ты хотел? Ты не сможешь завтра прийти? — Нет, я приду. Я просто хотел узнать, есть ли у тебя какие-то планы на вечер. — Я сегодня допоздна… Но после восьми свободен. — Тогда я подойду в начале девятого? Пропустим по пинте пива? Голос на другом конце стих. — Если не любишь пиво… — Нет-нет, отличная идея. Буду ждать. Прости, не могу больше говорить. Увидимся. Связь оборвалась прежде, чем Эрик успел что-то ответить, но это его нисколько не обидело. Он просто радовался тому, что у него появился повод снова сбежать. Эрик довольно улыбнулся сам себе как раз в тот момент, когда входная дверь открылась, и на пороге появилась Рейвен. Она устало скинула с ног туфли на высоком каблуке, бросила небрежное «привет» и удалилась в направлении гостиной, где буквально рухнула на диван. Эрик поставил ее туфли у входа и прошел следом. — Как день? — Даже не спрашивай, — ответила девушка. — Я уйду через пару часов. — Это куда? — Встретиться с моим учителем танцев. — Не поздновато для уроков? — в голосе Рейвен послышались нотки подозрительности. — Это не занятие, мы просто договорились выпить немного. — Выпить? Ты что, и за это ей платишь? — Ему, — поправил Эрик. Девушка нахмурилась, складывая два и два. — Тебя учит вальсу мужчина? — Так уж получилось. Рейвен издала короткий смешок. — Ты не говорил, что танцуешь с мужиком. — Ты не спрашивала. — Ладно. Иди куда хочешь. И снова этот безучастный взгляд, скользящий по глянцевой странице журнала. Эрик не торопился уходить, изучая взглядом свою избранницу. Она была красива, изящна, он любил в ней каждый изгиб, обожал ее строгий взгляд из-под длинных ресниц. Он любил ее волевой характер, способность постоять за себя. Но чем ближе был день свадьбы, тем холодней она была с ним. Однако Эрик не хотел разбираться в причинах, устраивать допросов. Они так давно друг друга знают, что спрашивать об этом казалось ему глупым. Да и важно ли это? Эрик и сам с трудом понимал, что чувствует. Он все так же хорошо относился к Рейвен, но где-то внутри он уже не был так уверен, что этого достаточно для того, чтобы вступить в брак. Он никогда не был женат прежде, и сейчас Леншер просто боялся. Да, он действительно боялся так сильно менять жизнь, к которой успел привыкнуть. И хотя все уже было предопределено, его не покидало ощущение, что он понятия не имеет, что делать дальше. Нужно просто выйти на свежий воздух. Эрик взглянул на часы. Без трех минут восемь. Хорошая погода немного облегчала ожидание, хотя от природы Эрик не отличался терпеливостью. Он прошел вдоль улицы сначала в одну сторону, потом в другую, не забывая поглядывать на часы в среднем раз в полторы минуты. Когда у парадной двери показался знакомый силуэт, он радостно выдохнул и ускорил шаг. — Извини, что заставил долго ждать, — заговорил Чарльз, едва завидев Эрика. — Ерунда, я только что подошел, — отмахнулся Эрик. Чарльз поднял на него внимательный взгляд, словно тщательно размышляя над тем, стоит говорить то, что вертится на кончике языка или нет. В бледном свете уличного фонаря его глаза казались совсем синими. Наконец он посмотрел себе под ноги и сквозь улыбку произнес: — В шестой раз. — Прости? — Ты подошел уже в шестой раз. — Черт. Ты видел меня в окно. — Да, видел, — кивал Ксавье, еле сдерживая смех. — Не знаю, зачем соврал, — простодушно объяснялся Эрик как какой-то школьник. — Но раз я все-таки дождался, домой ты доберешься только минуя паб. — Прекрасный план, — воодушевился Чарльз. Приглушенное освещение паба скрадывало острые углы столов, усталость на лицах завсегдатаев, окрашивало золотистое пиво в густой янтарный. За непринужденной беседой быстро опустели первые кружки и, чтобы не прерывать приятный вечер, было решено заказать по второй. — Моя невеста только сегодня узнала, что вальсу меня учит мужчина, — проговорил Эрик, стирая с лица пенные «усы». — Была удивлена. — Она не слишком-то интересуется твоими танцами, — заметил Чарльз. — Да она вообще ничем не интересуется. Из того, что касается меня, — сказал Эрик и тут же пожалел об этом. Он что, жалуется на Рейвен человеку, которого знает месяц? — Наверное, поглощена предсвадебными хлопотами. Девушки очень серьезно относятся к замужеству. — Да… Но знаешь… А впрочем, что об этом говорить. — Говорить надо о том, что беспокоит. И, черт возьми, он был прав. Чарльзу действительно хотелось рассказать все. Эрик редко с кем откровенничал, но тут совпали сразу несколько факторов: у Эрика не было друзей, явно были проблемы, и ему очень надо было выговориться. Как только Леншер твердо решил довериться своему учителю танцев, он столкнулся с новой проблемой: с чего начать? С каких слов люди обычно начинают изливать душу? Какое-то время Эрик молчал. Это было то самое мучительное молчание, когда вдруг осознаешь, что и сам недостаточно хорошо понимаешь, в чем твоя проблема. Поэтому Эрик решил начать с самого начала. — Я мог быть совсем другим человеком. Чарльз сидел слегка нахмурившись. Все его внимание было приковано к собеседнику. — Я потерял родителей в автокатастрофе, когда мне было одиннадцать. Вся моя жизнь (за которую еще пришлось побороться) поделилась на до и после той аварии. Разумеется, мне светил приют, ведь других родственников у меня не было. Хотя я был убит горем, я ясно понимал это и уже готовился морально. Но у моего отца был хороший друг. Едва меня выписали, он стал моим опекуном. Его фамилия Шнайдер. — Погоди, — впервые вмешался Чарльз. — Это не тот, который…? — Да. Сейчас он владеет крупнейшей фирмой-застройщиком в городе. Но тогда его дела только пошли в гору. Я был обязан ему всем: своей безбедной жизнью, достойным образованием, знакомством с Рейвен… Моя невеста — это его дочь. Она росла на моих глазах, я носил ее на руках еще малышкой. К нам относились почти одинаково, мы оба ни в чем не нуждались. Только ей все доставалось по праву рождения, а мне — в долг. От меня никогда ничего не требовали, но я всегда чувствовал себя должником. Я и в архитекторы пошел только для того, чтобы старик Шнайдер гордился мной. Я занимаю хорошую должность в его фирме сейчас. — Выглядит так, словно тебе повезло, — заметил Ксавье, но в голосе его слышалось сочувствие. — Я сожалею о твоей утрате, но хорошо, что в такую трудную минуту рядом с тобой оказался тот, кто смог позаботиться о тебе. — Чарльз посмотрел Эрику прямо в глаза, словно заранее пытался разглядеть в них ответ на свой вопрос. — Что тебя беспокоит? — Мой выбор. Хотя я не уверен, что он у меня был. — Всегда есть выбор. — Да, ты прав… — Ты говоришь о Рейвен? Эрик кивнул, отрешенно глядя в окно. — Возможно, я лезу не в свое дело. Да, пожалуй так и есть, но… Ты любишь ее? Леншерр вновь посмотрел на Чарльза. Подсознательно он уже был готов к этому вопросу. — Я же собираюсь на ней жениться, — ответил он. — Это не ответ. — Я… да, люблю. Ксавье улыбнулся и тут же умело увел разговор в другую сторону. Остаток вечера они провели, болтая на совершенно отвлеченные темы. Через каких-то полчаса оба уже весело смеялись, через час они уже были хорошими знакомыми, через два — практически друзьями. Когда бармен сообщил о том, что паб закрывается, оба навеселе практически вывалились из помещения, едва не пересчитав собой ступеньки. Эрик настойчиво выразил желание проводить Чарльза, но тот вежливо отказался. Оба пришли к выводу, что пиво сближает мужчин.***
Прохладный ночной воздух словно сам нес Эрика в направлении студии. Он стал там настолько частым гостем, что мог бы найти дорогу с закрытыми глазами. Леншер уже начал подумывать о том, чтобы сделать танцы своим хобби и продолжить занятия после свадьбы. Но были и моменты, когда он старался быть откровенным с собой. Тогда Эрик признавался себе, что не уверен, что он за это время успел полюбить больше — сами танцы или просто проводить время с учителем. Чарльз был умен, в меру откровенен, но главное — Эрик отчего-то был уверен, что именно Ксавье умеет его понимать. Иногда рядом с ним ему хотелось просто молчать. Должно быть, именно о таком друге он мечтал с самого детства. Он немного переживал из-за того разговора в пабе на прошлой неделе. Не сболтнул ли он лишнего? Не счел ли его Чарльз чересчур доверчивым или попросту наивным? Не показался ли он ему слишком болтливым, ведь болтливость на самом деле была ему несвойственна. Машины тихо шуршали по дорожному покрытию. Деревья были еще голыми, ветер продувал их насквозь. Сам не зная, почему, Эрик вдруг представил их зелеными, с яркими зелеными кронами, бликами играющими на солнце. Они шумят и отбрасывают большие полуденные тени вокруг ствола. «Отличный день для пикника за городом», — весело говорит мама, открывая окошко в автомобиле. Ее волосы красиво развеваются, а за окном быстро мелькают сначала дома, потом поля. Отец ничего не говорит, он просто улыбается и внимательно смотрит на дорогу. Эрик сидел сзади и играл с калейдоскопом, когда на встречную полосу вылетел минивэн. Хорошо, что деревья все еще голые. Эрик никогда не любил лето с тех пор. Впереди показалось здание, ставшее ему в последний месяц практически вторым домом. Он уже машинально смотрел в окна второго этажа, ожидая увидеть там знакомый силуэт. Каждый раз, когда в окне показывалась фигура Чарльза, Эрику страшно хотелось помахать ему рукой. Он ни разу не сделал этого только потому, что это выглядело бы по-детски. Так ему казалось, хотя здравый смысл подсказывал, что ничего такого в этом простом жесте нет. В этот раз силуэта видно не было. Неужели учитель не ждет его? Может, он заваривает чай? Эрик действительно не отказался бы сейчас от чашечки ароматного чая. И приятной компании. Да и потанцевать ему сегодня хотелось сильнее, чем обычно. Дом был все ближе, окна оставались пустыми. Эрик пригляделся. В них не горел свет. Неужели Чарльз забыл? В крошечном переулке совсем рядом с серым зданием послышался какой-то странный шум. Было уже достаточно темно, и глаза Эрика уловили только какое-то сумбурное движение. Ему не хотелось опаздывать на урок танцев, но любопытство взяло верх. Из тени послышался звон и тихий стон. Затем ругательства. — Эй! — крикнул Эрик, когда понял, что стал свидетелем драки. — Эрик, — слабо позвал до боли знакомый голос. Его собственное имя. Четыре буквы. Слабый голос. Этого оказалось достаточно, чтобы пелена бешеной ярости застлала ему глаза. Это была не драка, а избиение. И били Чарльза. Их было двое, одного из них Эрик молниеносно швырнул в стену. Второму досталось больше. Ему хватило глупости вступить с Леншером в драку. Увернувшись от двух ударов, и пропустив один по лицу, Эрик не сдерживаясь ударил второго в челюсть. Когда он упал, первый бросился бежать. Эрик сидел на мужчине в черной куртке и методично наносил один за другим удары по его лицу. Его жертва уже не сопротивлялась, только издавала тихие стоны. — Эрик, — вновь послышалось из полумрака. — Остановись! Но Эрик уже не владел собой. Он еще никогда не испытывал такой ярости, хотя склонности к насилию прежде за собой не замечал. Он почти ничего не слышал, только звон в ушах, сквозь который словно издалека до него доносились слова Чарльза. Уничтожить — это все, чего он хотел сейчас. Просто размазать этот кусок грязи по асфальту, стереть его в порошок. — Эрик! Не надо! — молил Чарльз. — Прошу тебя! Эрик словно очнулся ото сна. Его широко распахнутые от гнева глаза впервые моргнули. Он медленно повернул голову на голос и, лишь различив лежащего рядом Чарльза, окончательно пришел в себя. Он вскочил на ноги и бросился к нему. Дрожащими руками со сбитыми костяшками он нащупал лицо Ксавье и аккуратно повернул к свету. У Чарльза носом шла кровь. Еще одна черная струйка стекала с брови. Мужчина сзади отполз в сторону, с трудом встал и, еле волоча ноги, поплелся прочь. Эрик хотел остановить его, но Чарльз не позволил. — Пусть идет, — проговорил он. — Но полиция… — начал Эрик, к которому вернулась способность здраво мыслить. — Я знаю его… — сказал Чарльз почти шепотом и отвел взгляд. — Тебе нужно в больницу. Ты можешь идти? Леншер помог ему встать, аккуратно поддерживая. Он ужасно боялся, что у Чарльза сломано ребро, ведь его явно пинали ногами. Но Ксавье наотрез отказался от медицинской помощи и настоял на том, чтобы Эрик помог ему добраться до дома. Чарльз жил в двух кварталах от студии в небольшой двухкомнатной квартирке. Пока Эрик поддерживал его по дороге, он отводил взгляд от каждого прохожего. Ему противно было смотреть на них. Их было немного в это время, но каждый как будто считал своим долгом бросить в их сторону любопытный взгляд. Мало кто смотрел с сочувствием, видя, как Эрик ведет избитого и потрепанного Чарльза. Презрительных взглядов было больше, вероятно, учителя танцев приняли за какого-то пьянчугу, угодившего в заварушку. Его ноги действительно заплетались как у пьяного, но не из-за алкоголя, а от боли. Эрик ненавидел каждого прохожего. За их молчаливое презрение, за их безразличие, за их слабость и трусость. Ни один из них не пришел бы на помощь к Чарльзу даже если бы его избивали прямо посреди улицы. Ему было страшно представить, что было бы, приди он на пять минут позже. Чарльз ковылял молча, опираясь на плечо своего ученика. О чем он думал, одному богу было известно. Если он, конечно, существовал, иначе он не допустил бы подобного. Эрик усадил Чарльза на диван и вышел в коридор, чтобы закрыть входную дверь. Он вернулся в комнату и молча уставился на Ксавье, устало откинувшего голову на спинку дивана. Кровь из носа больше не шла, и сейчас он выглядел совершенно спокойным. Как будто просто устал после тяжелого дня. — Нужно осмотреть тебя, — заговорил Эрик первым, опускаясь рядом на диван. — Я в порядке, — отозвался Чарльз и прикрыл глаза. — Черта с два ты в порядке! — не выдержал Леншер и развернул его лицом к себе. — Похоже на небольшое рассечение. Рану надо промыть. В квартире было немного пустынно, но аккуратно. Эрику не составило труда отыскать аптечку. — Может, все-таки в больницу? — предложил он, протирая рану кусочком розоватой ваты. Чарльз даже не поморщился. — Я же сказал, я в порядке. — Кто были эти люди? Чарльз открыл глаза и отвернулся к окну. — На прошлой неделе Дженни вернулась из отпуска. Продолжай заниматься с ней. — Не притворяйся, что умираешь. Ты сам только что сказал, что ты в норме. — Я не об этом. — Тогда о чем? Ты больше не хочешь учить меня? — Вряд ли из меня выйдет хороший учитель для тебя. — Меня все устраивает, — Эрик совершенно не понимал, к чему клонит Ксавье, а все его мысли были заняты лишь одним вопросом. — Чарльз, кто были те люди? Чарльз тяжело вздохнул. Он все еще смотрел в сторону, словно ему было стыдно взглянуть в глаза Эрику. — Приятели моего бывшего любовника. — Твоего бывшего… кого? — Эрик думал, что ослышался. — Ты все правильно расслышал. А теперь иди. Я скину тебе номер Дженни сообщением. Леншерр не сдвинулся с места. — За что они тебя так? — Господи, Эрик, — прошептал Ксавье, — зачем тебе это? — Чтобы знать, — честно ответил Леншер. — Как хочешь, — сдался Чарльз и, набрав в легкие побольше воздуха, начал: — У меня были отношения с одним… не важно. Мы встречались почти год, все было хорошо, как мне казалось. Но ему осознание давалось… трудно. Он не оставлял попыток завести роман с женщиной даже несмотря на то, что спал со мной. А я не хотел его ни к чему принуждать. Мне казалось, он был счастлив со мной, и я думал, что однажды он это поймет. О наших отношениях не знал никто. До одного дня. Чарльз сделал паузу. Мучительные воспоминания проносились у него перед глазами. Он словно смотрел сквозь время в прошлое. В тот день, который причинил ему много боли. — Это была небольшая вечеринка по случаю его дня рождения. У него было много друзей. Подарки, выпивка. Друзья даже заказали ему стриптизершу… — Чарльз горько усмехнулся. — Он отправился на кухню за выпивкой, я пошел следом. Не знаю, почему я это сделал…. Мне так хотелось, чтобы все знали, что он мой. Я был уверен, что на кухне больше никого не было. Я поцеловал его, но он резко оттолкнул меня. Даже чашка со стола упала. И разбилась вместе с моим сердцем. Оказалось, из темного коридора это все видел его друг. И мой «храбрый» бойфренд, — Ксавье изобразил в воздухе кавычки, — назвал меня пидором и велел держаться от него подальше. Больше мы не виделись, зато частенько в моем почтовом ящике стали появляться оскорбления. Даже фотографии членов были пару раз. А сегодня я просто неудачно вышел в магазин. — Ублюдки, — процедил сквозь зубы Эрик, чувствуя, как его разум снова начало туманить облако гнева. Чарльз улыбнулся. — А может я действительно выродок… — Выродок?! — Эрик не верил своим ушам. — Да они ногтя на твоем мизинце не стоят! Кругом какая-то деградация. Когда только люди успели стать такими подлыми тварями. Ты — лучший из людей, что я встречал. — У тебя доброе сердце, Эрик. Береги его. В воздухе повисло молчание. Эрик смотрел на Чарльза, Чарльз смотрел в никуда. Его глаза выглядели уставшими и потухшими. Лицо все еще было вымазано кровью и грязью, одежда тоже. Леншер смотрел на него словно под гипнозом, а его голова полнилась самыми разными мыслями. Чарльз всегда казался ему светлым и позитивным человеком, а сейчас он выглядел совершенно раздавленным. Что творилось в его душе все это время? Неужели он так хорошо научился скрывать свою боль? За что с ним так обошлась жизнь? Эрик жалел только об одном: что не успел отметелить второго парня, который убежал. Наконец, Чарльз тяжело поднялся. Эрик бросился к нему, но от него отмахнулись. — Я сам. В нем всегда было видно осанку танцора. Даже сейчас, через боль, он выпрямился и плавно прошел в сторону ванной. Эрик прождал его около часа. Он не знал, почему все еще сидит здесь, но и уйти он тоже не мог. Когда Чарльз с полотенцем на бедрах вышел к нему, шлепая босыми ногами по паркету, Эрик невольно поморщился как от внезапно накатившей боли или судороги. Тело Чарльза было покрыто фиолетовыми гематомами. Ксавье, казалось, тоже был удивлен. — Ты все еще здесь? — спросил он. — Уверен, что не хочешь обратиться в полицию? — спросил Эрик, кивая на его торс. — Уверен. Чарльз скрылся в комнате и вернулся уже одетым. Все это время Эрик напряженно думал, под каким предлогом он мог бы задержаться у Чарльза еще хотя бы ненадолго. — Может, я заварю чая? — предложил он. И Чарльз вновь улыбнулся. Как же шла ему улыбка, даже несмотря на слегка распухший нос и рассеченную бровь. Эрика на кухню буквально сдуло. В их руках снова были чашки, как когда-то в студии. Леншеру трудно было понять спокойствие Чарльза. Почему он не злится? Почему не хочет заявить в полицию? Разве можно такое простить? — Ты же понимаешь, что я не пойду к другому учителю? — Почему? — Не хочу, — твердо заверил Эрик. — Так что твоя задача — как можно скорее встать на ноги. Чарльз потер висок, внимательно глядя на своего ученика. — Встань, — скорее скомандовал, чем попросил он. Эрик послушно встал, хотя на лице его читалось замешательство. — Раз-два-три, — начал считать вслух Ксавье. — Давай, пока без партнера. Покажи мне шаг. Леншеру стало так неловко, словно его попросили раздеться догола. Но и с этим заданием он справился. Когда он окончательно расхрабрился, он даже поднял в воздухе руки, словно танцевал с невидимой партнершей. — Хорошо, — комментировал Чарльз. — Только руку подними выше. Она должна быть на лопатке. — Я правильно держу руку, — возразил Эрик, не прекращая отрабатывать движения. — Твоя лопатка именно здесь и находится. — Но женишься-то ты не на мне. Какого роста Рейвен? Эрик остановился. Вопрос ввел его в ступор. Ему казалось совершенно неуместным говорить сейчас о своей невесте. — Рейвен, ну, она… Как ты, наверное. Или выше. Почему ты вообще о ней спросил? — Просто так, — ответил Чарльз таким тоном, словно уже потерял интерес к теме разговора. Он вновь откинулся на спинку дивана и произнес: — Я устал. Тебе пора, Эрик. — А что с нашими занятиями? — Я позвоню на работу и возьму неоплачиваемый отпуск на неделю. — Но я могу тебя навещать? — Зачем? Эрик помолчал немного и сказал, как есть: — Не хочу оставлять тебя одного. — Я всегда один. Справлюсь. Взгляд Леншера упал на маленький аквариум на тумбочке в тени. По нему медленно кружила маленькая золотая рыбка. Эрик махнул в сторону аквариума рукой. — Так у тебя действительно есть рыбки. Взгляд Чарльза снова стал мягче. — Только одна рыбка. — И ей не одиноко? — Она привыкла. — А может, ей страшно? — Чего же ей бояться? — Предательства. — А может ей нравится быть одной? — Никому это не нравится. — Эрик, чего ты хочешь? — не выдержал Ксавье. — Заглянуть к тебе завтра. — Ладно. — Это значит — да? — Да.***
Эрик пришел на следующий день, как только счел время подходящим. И на следующий день, и на следующий. Чарльзу повезло, у него не было ни одного перелома, только синяки и ушибы. Его переносица все еще была шире, чем обычно, зато бровь хорошо заживала. Всего через два дня он изъявил желание снова танцевать с Эриком. И у Эрика действительно хорошо получалось. Он наконец смог уловить ритм, почувствовать его. Они плавно кружились по комнате, насколько это позволяло ограниченное пространство, и Леншера не покидало чувство немого восторга. У него получалось! Эрик уже не отдавливал ноги своему учителю, он вел его в танце почти профессионально. Замечаний было все меньше, о танцах они говорили все реже. Эрик все еще боялся случайно причинить Чарльзу боль, но тот буквально расцветал в танце. Он забывал о боли, своих синяках, своем одиночестве. Ему эти занятия были нужны так же, как и Эрику. И Леншер это чувствовал. Он пропадал в квартире Чарльза целыми днями, приходя в районе полудня и покидая его поздно вечером. Они танцевали, пили чай, даже в шахматы играли. Эрик впервые ощутил чувство абсолютного покоя. Ему было хорошо, и он этого не скрывал. Он никогда столько не смеялся прежде. Леншер не привык врать себе, и ему пришлось однажды признать, что причина такого внезапного душевного подъема крылась в том самом мужчине с голубыми глазами и каштановыми волосами, что кружился по комнате в его руках. Каждый раз, когда он протягивал ему руку, и Чарльз касался ее, в груди Эрика что-то обрывалось. Он каждый день вспоминал тот вечер и тот переулок, и единственное, чего он хотел — это обезопасить Чарльза, сделать все, чтобы такое больше никогда не повторилось. Этот человек занял все его мысли, и, понимая это, Эрик испытывал всеобъемлющее чувство стыда. Ему было стыдно перед Рейвен, но мысли о свадьбе стали тяготить его. — Что ж, — заключил Чарльз однажды, — ты уже очень хорошо танцуешь. Ты стал намного увереннее, это здорово. Пора поговорить о тонкостях. — Тонкостях… — … свадебного вальса, — пояснил Ксавье. — Свадебный вальс — это тебе не классический танец, скажем, для конкурса. В свадебном вальсе главное — это чувство. На вас будет смотреть куча глаз, и каждый должен видеть, что вы по уши влюблены друг в друга. Начнем? Эрик вновь протянул ему руку. На этот раз Чарльз подошел совсем близко, он смотрел ему в глаза, и Эрик шеей чувствовал его дыхание. Учитель мягко опустил его руку со своей лопатки на талию. — Но ты ведь говорил… — Чувства, Эрик. Не бойся, просто прижми меня к себе. Чарльз нажал кнопку на пульте и снова спрятал его в карман. Зазвучал вальс. Такой нежной мелодии Эрик еще не слышал. Они смотрели друг другу в глаза и кружились по комнате, легкие, как птичье перо. Их лица разделяли всего несколько дюймов, и Эрик боялся даже моргнуть, настолько непростительным ему сейчас казалось оторвать взгляд от лица напротив даже на мгновение. Вальс набирал темп, они кружились все быстрее, и быстрее колотилось сердце у Эрика в груди. Он был взволнован и абсолютно счастлив. Музыка замерла, они остановились. В голове Эрика было пусто. Он никак не мог разжать руки и отпустить Чарльза. Он был так близко, синева его глаз просто засасывала. Все, чем он жил прежде, все, что случалось с ним до этого самого момента потеряло всякое значение. Впервые в жизни ему страстно захотелось жить одним моментом. Не вспоминать о прошлом, не заглядывать в будущее. Все, чего он хотел — это жить здесь и сейчас. Всего пара дюймов. Пара сантиметров до приоткрытых губ напротив. Что плохого в том, что он сократит это расстояние до нуля? И он сократил. Как в тумане Эрик касался мягких губ своего учителя снова и снова. Одной рукой он все еще прижимал его к себе, а другой осторожно гладил по щеке. В эту минуту Чарльз казался ему таким хрупким и беззащитным. Как бы он хотел пообещать ему, что его больше никто и никогда не обидит. Больше никто не причинит ему боль. Как бы он хотел защищать его до последнего своего вздоха. Образ невесты, внезапно всплывший в голове, вырвал Эрика из мира, который он так умело и быстро выдумывал. Она стояла в свадебном платье и смотрела на него с немым упреком. Он отстранился. Чарльз выглядел совсем растерянным. — Прости, — прошептал Эрик. — Прости меня. Леншер схватил пальто и выбежал на улицу. Что он делает? Когда успел переступить черту? Как смотреть теперь в глаза Рейвен? Минутное помутнение рассудка едва не перечеркнуло всю его дальнейшую жизнь. Он бежал домой, не чувствуя под ногами асфальта. Чувство стыда и отчаяния переполняло его. Он так хотел, чтобы никто больше не причинил боли Чарльзу и сам плюнул ему в душу. Он, без пяти минут женатый мужчина, воспользовался его уязвимостью. Поцелуй все еще горел на его губах. Он украл его, он не был его достоин. Эрик готов был расплакаться как дитя в любую минуту. Он никогда прежде не испытывал таких противоречивых чувств. Ему начинало казаться, что прежде он и вовсе не испытывал ничего. Он был пуст, а сейчас стал пуст вдвойне, потому что то, что стало ему необходимым так неожиданно, было недосягаемым. Он был связан по рукам и ногам обязательствами. Эти обязательства стреножили его, как жеребца с самого детства, с того дня, когда погибли его родители. Он ворвался в свою квартиру как ветер врывается в распахнутое окно. Рейвен была дома, и такое неожиданное появление жениха на пороге ее удивило. — Эрик? Что с тобой? Ты как-то странно выглядишь… — Рейвен, — с жаром произнес Эрик. — Станцуй со мной! — Что? — девушка немного опешила от неожиданной просьбы. — Станцуй со мной вальс! — Ты в порядке? — Да, — соврал Эрик. — У меня нет подходящей музыки… — Это не важно. Будем танцевать под счет. — Ладно. Эрик быстро подхватил невесту и закружил в танце. «Каждый должен видеть, что вы по уши влюблены друг в друга» — звучал голос Чарльза в его голове. Он прижал ее к себе, но сделал это немного грубо, и Рейвен тихо охнула. «Смотреть в глаза», — повторял себе Эрик. — Да что с тобой? — недоумевала Рейвен. Эрик стиснул зубы от отчаяния. Он не чувствовал ничего. Абсолютно ничего. Не было ни легкости, ни трепета, его движения вновь стали топорными, тело не гнулось. Танец выглядел ломаным и до того неуклюжим, что Эрик сдался и отпустил ничего не понимающую невесту. — Я тебя недостоин… — прошептал он и закрыл горячее лицо ладонями. — Что? — Я недостоин тебя, — повторил Эрик. — Что ты такое говоришь? Ты что, бросаешь меня? — Я не могу жениться на тебе. Ты достойна того, кто будет любить тебя до конца своих дней. Я не могу тебе этого дать, — как в бреду говорил Леншер. — Ты в своем уме?! — вскричала девушка. — Ты что, пьян? Ты знаешь, сколько отец денег угрохал на нашу свадьбу? Он собирался тебя сделать главой компании! — Мои чувства к тебе… — Да кого волнуют чувства?! — Рейвен была в ярости. — Ты гробишь и свое, и мое будущее! — Меня волнуют… — у Эрика вдруг открылись глаза. Рейвен тоже его не любила и, вероятно, это знание пришло к ней намного раньше, чем к нему. — Рейвен, будь счастлива, — проговорил он и покинул квартиру, которая должна была стать их семейным гнездышком.***
Эрик бродил по пустынным улицам до самого утра. Он прошел по тем местам, где любил гулять еще мальчишкой. И когда все успело так поменяться? Почему он не замечал этого раньше? Было прохладно, и Эрик снова поднял воротник. Как же круто изменилась его жизнь всего за пару месяцев. Леншер остановился напротив серого здания, вспоминая, как пришел сюда в первый раз, как поборол сомнения и переступил порог той студии. Как впервые столкнулся взглядом с парой синих глаз. Неужели уже тогда все было предопределено? Эрика мало волновало то, что он поцеловал мужчину. С юности он привык считать себя представителем нового поколения людей. Ему не было чуждо чувство ненависти, но если уж ненавидеть, так разумно, думал он. Ненавидеть не за то, что кто-то отличается от остальных, а за подлость, трусость, жестокость. Человечество прогнило, но гнить вместе с ним Эрик не собирался. Он все испортил. Чарльз больше не захочет его видеть, Рейвен не пустит на порог. Человек, который его вырастил, отречется от него. Он не станет главой компании, не унаследует состояние. Но материальное сейчас его волновало меньше всего. Все то, что ему сулила женитьба на Рейвен, никогда ему не принадлежало. Даже собственная жизнь принадлежала все эти годы не ему. И вот, когда он стал, наконец, хозяином самому себе, он остался совершенно один. Эрик встретил рассвет в парке на лавочке. Он наблюдал, как в окнах домов на противоположной улице зажигался свет, как в них мелькали сонные люди. Он видел, как по дорогам начинали ездить машины, как люди выходили из своих домов, спеша на работу. Он видел, как просыпается и кипит жизнь, за бортом которой он оказался. Но он ни о чем не жалел. Он был свободен. Да, он был свободен и волен делать со свой жизнью все, что захочет. Никто не станет больше ему указывать, никто не станет упрекать. Что делают люди, когда свободны? То, что хотят. И Эрик прекрасно знал, чего он хотел больше всего. Два уверенных стука в дверь, у которой он и не надеялся больше оказаться после вчерашнего. Услышав за ней шаркающие шаги, Эрик улыбнулся. Дверь тихо отворилась и он увидел перед собой самое прекрасное сонное лицо. Под глазами Чарльза обозначились темные круги, которые говорили о бессонной ночи красноречивей любых слов. Ксавье молча распахнул дверь, и Эрик переступил порог, но уже без прежней уверенности. — Чарльз… — Ближе к делу, Эрик. Что тебе нужно? — взгляд Чарльза был таким серьезным, что Эрику стало не по себе. — Я… я дал себе обещание, что никогда не причиню тебе боли, — сбивчиво начал Эрик. — Мое сердце разбито уже давно, так что не бери в голову. Если ты пришел извиняться, то не стоит. — Нет, я пришел не за тем. Чарльз, я не женюсь. — Поздравляю. Желаю вам… — вновь заговорил Ксавье и осекся. — Что, прости? Как это — не женишься? И что ты там прячешь? Эрик убрал из-за спины руку, в которой держал прозрачный пакет, наполненный водой. Из стороны в сторону по пакету плавала маленькая золотая рыбка. — Рыбке действительно нравится быть одной? — робко спросил он. — «Никому это не нравится», — процитировал Чарльз, и глаза его заблестели. — Кажется, моей рыбке это тоже не нравится, — улыбнулся Эрик. — Рыбка больше не хочет жить в тесном пакете. Вся ее жизнь была ложью. И сейчас, когда она действительно свободна, она точно знает, кто ей нужен. Чарльз, позволь мне быть рядом. По щеке Ксавье скатилась слеза. Все, что он смог — это просто кивнуть в ответ. Теперь в аквариуме жили две рыбки.