"Грачи"

      Душно. Хоть и вечер уже, а всё равно — как в печку попал. Хочется пить. Командир эскадрильи в темпе вальса ставит задачу. Мы с ведомыми делаем пометки в планшетках.       — Задача ясна? – подытоживает Сан Саныч.       — Так точно! – раздаётся дружный ответ.       — Хорошо. К выполнению – приступить! Бегом марш!       Мы трое подрываемся с мест и несёмся к ВПП, куда уже подтянули наших «Грачей». Несёмся сломя голову потому, что знаем – с каждой минутой у разведчиков, которых зажали в тупике, всё меньше шансов выжить.       Подбегая к машине, замечаю, что боекомплект уже почти подвешен – техники как раз заканчивают загружать крайнюю «Сушку». Две минуты – и мы на местах.       Закрыв колпак кабины, осмотрелся – техник хлопнул «Грача» по законцовке крыла (на удачу). Всё, можно взлетать.       Подать питание, быстро проверить все приборы, меньше минуты на «газовку». Не оглядываясь на парней (знаю, что они тоже произвели аналогичные манипуляции на своих бортах), даю мощности движку. Мало какой самолет может вот так, с ходу стартануть. «Газовка», а по-правильному – контрольная гонка двигателей, одна из самых важных, но сложных и опасных работ. Вот только «Грач» настолько надёжная и неприхотливая машина, что в принципе почти не требует этого. «Летающий автомат Калашникова» – как часто говорят о нём техники. На малой скорости подхожу к рулёжке и выхожу на связь с диспетчером.       — Полста первый – вышке. Пятая чистая?       — Полста первый, нет. Давай на третью. Взлёт разрешаю.       — Понял. Взлёт по третьей, – переключаюсь на связь внутри звена. – Взлёт по третьей. Курс 183. Идём на малой.       Машины одна за другой поднялись в воздух и легли на курс. Молчание никто не нарушал – все сосредоточенно следили за обстановкой. При чём больше внимания уделяли всё-таки земле. Потому как ни вертолёты, ни самолёты у боевиков не было возможности содержать и прятать. А вот с земли из ПЗРК долбануть могли легко!       — Маламут, это Холст. Доложите обстановку! - ожила рация.       — Холст, это Маламут. Подходим 26 к Агату. Полторы минуты.       — Понял. Осторожнее там ребята - у духов крупный есть.       — Принял!       Наконец три машины растянулись пеленгом и резко набрали высоту выполняя так называемую "горку". На вершине подъема я быстро оценил обстановку и связался с группой разведки - Агатом:       — Эй, пехтура! Обозначайте противника!       — О! Пернатые! Мы уж думали не дождем... Сука! Правее! Прижми их! Бля! Длинными! Длинными давай! Короче, Маламут - увидишь очереди в полкороба - это мы гасим! Смотри не зацепи!       — Понял уже, не учи отца... гм... летать. Внимание! Работаем тяжёлым! Пехота, ховайтесь, родные! И.. начали!       Хоть я и не мог этого видеть, но прекрасно представил как это выглядит со стороны: "Грачи" один за другим сорвались в пике, заходя на цель. Пара секунд и от подвесов грозных машин отделились по паре черных точек. По крайней мере так это выглядело с земли. А ещё через несколько секунд позиции противника перечеркнула череда разрывов.       Духи, мгновенно практически забыв про зажатых в угол разведчиков, стали поливать наши мельтешащие в воздухе "Сушки". Разбив строй, звено легко ушло из-под огня, но бандиты упорно продолжали поливать нас. Внезапно моя машина мелко задрожала. "Кто-то особо меткий нашёлся... или особо удачливый!" Попасть, попали, но кажется, не нанесли какого-либо урона машине.       — Командир, это третий! Меня зацепили! Похоже как раз крупным: топливо уходит! - послышался из наушников злой голос одного из ведомых.       — Понял тебя — давай-ка домой! Не хватало ещё тут рухнуть, - забеспокоился в свою очередь я.       Витя Ерёменко — самый молодой в моём звене сделал разворот и быстро опустошив БК, лёг курсом на аэродром. Оттуда, куда отработал Витёк, можно было не ждать особых проблем - НУРСы легли очень плотно, устроив духам полный... песец.       «Сильно его обидели эти гаврики. Считай на пару дней без его машины остались — пташку надо залатать как следует. И ведь умудрились как-то зацепить топливопровод...»       — Женя, давай-ка отработай во-о-н по тем вспышкам, на юго-западном склоне, возле лесочка, и по той суетящейся кучке севернее, а то больно она мне не нравиться!       — Понял тебя, командир! Ща пятисотку туда и туда уложу. Добро?       — Добре! А я пока осмотрюсь, – переключаюсь на канал разведки. – Эй, земля, вы там живые?       Тишина...       — Земля, так вашу не туда — на связь! – переложив «Сушку» на другой борт, стал осматривать позиции разведчиков. – Да не молчите вы!       Бесполезно! Там, где окопался взвод, с десяток овражиков. Как больших, так и маленьких — есть где укрыться.       — Маламут! Всё нормально! – резко затараторили динамики. – Радиста нашего ранило... в радейку! Хорошо ещё что... Ёпт! БТР! Маламут, осторожнее! Блять! Их два! Откуда ж они их достали, Копперфильды херовы!?       Зарокотали орудия транспортёров и сгущающиеся сумерки наполнились крупнокалиберными трассерами. Бросая машину из стороны в сторону, я выругался про себя: «Вот ведь! Можно подумать нам ПКМ'ов мало было!». Будто подтверждая мои мысли шальная пуля пробила колпак кабины и, едва не снеся мне полголовы, аналогичным образом покинула кабину. «ПКМ... Или ПКП... хотя какая в голову разница?» - отстраненно подумал я, но тут же тряхнул головой сбрасывая оцепенение.       — Третий, работаю по БТРам! Шугани пехоту из ВПУ!       — Понял, командир, работаю!       Женькин «Грач» резко нырнул вниз, поливая короткими очередями, суетящихся бандитов. Я же не теряя времени, зашёл на одну из коробочек.       Снижение, проход над целью, резкий набор высоты, болтанка от взметнувшегося восходящего потока горячего воздуха и всё.. одним транспортом меньше.       Однако не все так радужно — машину мелко трясет, голова начинает гудеть от грохота попаданий по обшивке. Переключаюсь на ВПУ и работаю по пехоте. Успеваю сделать пару заходов, как в наушнике раздаётся истошный крик ведомого:       — Командир! По тебе пуск! Налево, налево давай!       Бросаю машину в сторону. Тут же «забеспокоилась» «Рита» — бортовой речевой информатор — начав твердить про пуск ракеты. В дело включилась автоматика. Зашипели отстреливаемые ловушки. Бочка. Пике. Резкий набор высоты и... Сильнейший удар! Взвыли сигналы отказа систем. «Грач», будто споткнувшись, сильно клюнул носом, едва не срываясь в пике. Вывожу двигатель на форсаж, кое-как выравниваю машину, стараюсь набрать высоту и уйти от второго пуска, который вот-вот должен случиться, но... Рита молчит, машина упорно ползёт вверх. Наконец, в наушниках раздается уже радостный крик Жени:       — Накрыл! Накрыл ПЗРК!       Внизу всё ещё рокочет пушка БТРа, но все — и мы, и разведка понимаем, что это ненадолго. Мой «Грач» плохо слушается управления, резко зайти на цель не смогу, но ведомый делает ложный заход. С противоположной стороны захожу я... Пуск! Ракеты уходят к «коробочке» и через секунду на месте бронетранспортера распускается огненный цветок взрыва.       С облегчением выравниваю самолёт и тут же на короткой на связь выходят разведчики:       — Летуны! Спасибо, братцы! Приглашаем на раздачу слонов и материализацию духов!       — Работа такая, ребят. А слонам мы всегда рады! — улыбаюсь я и вызываю штаб. — Холст, это Маламут, отработали возвращаемся. Агат без видимых потерь!       — Понял тебя. Что у вас по машинам?       — Что, что... Дырка у меня бля... — вырвалось у меня. — Хвост подпалили, но вроде своим ходом сяду. Тьфу-тьфу-тьфу!       — Всё нормально, «Грачика» твоего мы подлатаем, давайте аккуратно домой!       — Принял, Холст. Конец связи.       Я навскидку оценил состояние своей машины. Судя по приборам левый движок накрылся совсем. Плюс, по ощущениям — туго ходят рули высоты. Машина идет тяжело, то и дело норовя клюнуть носом. Вдруг, понимаю — что-то тёплое стекает по губам и уже даже по подбородку. Отстёгиваю маску и провожу рукой по лицу — так и есть! От перегрузок при маневрировании у меня носом пошла кровь. Про себя усмехаюсь — влетит мне в сан. части.       Хоть и недолгое, но томительное ожидание и, наконец, вдалеке становятся видны огни ВПП.       — Холст, это Маламут. Подходим на 190. Ведомый цел, а мне бы полосу отдельную очистить от греха подальше.       — Понял тебя, Маламут. Твоему третьему — на полосу пять. Сам давай-ка по второй заходи. Как принял?       — Принято. Ведомый — на пятую, я — по двойке.       Передаю Женьке указания диспетчера, выхожу на глиссаду и слежу за тем как садится мой ведомый. Несколько минут — и его машина занимает место неподалёку от таких же СУ-25. Теперь мой черёд. Выравниваюсь по огням на полосе, снижаю тягу, выпускаю закрылки. До земли 200 метров... 100... Есть касание! Немного «скозлил» — подскочил при касании... Ну, думаю, с раскуроченным двигателем это простительно. Погасив скорость, заруливаю в сторону от взлётки и останавливаюсь окончательно. Ко мне уже торопятся техники. Вот к уже открытой кабине подогнали трап и я могу выбраться из покалеченного «Грача». Оказавшись на земле, первым делом благодарно провожу рукой по кромке крыла. Не всякая машина выдержит такие издевательства, да ещё и пилота домой донесёт.       Пока я наблюдаю, как технари озабоченно колдуют над лохмотьями двигателя (его как такового уже и нет — только куски обшивки да закопченные куски внутренностей), кто-то из ребят протягивает мне сигарету. Благодарно кивнув, прикуриваю и подняв взгляд к звёздам тихо шепчу:       — Будем жить, ребята...