After the madness...

- Алло? Сонный. - Ты эээ... Какого черта ты дрыхнешь? Мы выезжаем ээ... через час! - Твою мать!.. Совсем забыл! - Юу, если ты настолько ушёл в себя, что стал забывать даже о работе, сходи к специалисту. - Не смешно, знаешь ли. - Вот именно! - Скоро буду. - Ладно, не торопись, мы заедем за тобой. Все равно по пути. - Хорошо. - И не думай, что я беспокоюсь о твоей заднице! - Ни в коем случае! - Точно. Я не понимаю, почему Таканори остановил свой странный выбор именно на мне. Не понимаю... Два микроавтобуса остановились у подъезда и я успел набрать номер Таки раньше, чем он мой. Мне так проще. - Я вижу. Уже выхожу. И бросить трубку первым. Так тоже проще. Вроде бы никому ничего не должен. Я не знаю, как назвать то, что происходит между нами. Это не симпатия, не интерес, не любовь, не связь. Вообще ничего из того, чему человечество когда-либо смогло дать имя. Каждое из наших мимолетных столкновений Души к Душе прошито мистикой, словно прочной леской. Иногда, в унылые бессонные ночи, я ложусь на свою огромную кровать, выключаю свет и смотрю в потолок. В квартире тихо. Как в гробу. Поначалу ничего не происходит, остатки мыслей и дел сумасшедшего дня все ещё вертятся в мозгу, а тело постепенно расслабляется, погружаясь в дремоту. Десять минут. Пятнадцать... И когда сознание вплотную подбирается к грани мира иллюзий, происходит это. Все было привычно и спокойно в моём угрюмом мире до тех пор, пока однажды Таканори не посмотрел мне в глаза. Долго. Странно. Смотрел и смотрел. Как-будто что-то знает. Или уверен, что я что-то скрываю. Не спорю, нам всем есть что скрывать и мы имеем на это право. Когда падаем, пытаемся защитить Душу, выставляя в мгновенной реакции руки со смешно растопыренными пальцами. Только со временем я понял, что застрял в этом падении. Наверное со стороны для всех это выглядело забавным и нелепым. Они говорили что-то вроде: "Ааа, этот тот, что падает ВЕЧНО?" Но Руки так не говорил. Он увидел ЧТО я пытаюсь спасти, так неуклюже защищаясь от удара о землю. И ещё. Он понял. Понял, что я застрял. Чего он хочет? Подставить спину? Или подставить мою наивность и надежду? Это опасный момент. Но и я устал. Растопыренные пальцы уже сводит судорогой. Спускаюсь к машинам, Сакай сигналит и я забираюсь в автобус, хмуро всех поприветствовав и, зацепив по пути задницей плечо Кая, усаживаюсь на своё излюбленное место. Мерседес плавно трогается и мы едем. Не знаю, куда именно. Да и какая разница? Покривлялся час и свободен. За окном светило яркое обеденное солнце и было тепло, если не сказать душно. Нетипичная погода для середины декабря. - Вечером будет туман. - Руки невидящим взглядом уставился в окно с моей стороны. - Вечером у нас с тобой будет о чем подумать. Как? Как реагировать? Как его понять? Больше десяти лет плечом к плечу, но, как выяснилось, я его не знаю. Абсолютно. Только лишь догадка, смутная, ещё пока на уровне шестого чувства, о том... что он тоже застрял в падении. Только прекрасно все осознает. Постепенно я позволяю тишине проникнуть внутрь, войти в моё сознание, в тело. Она оседает повсюду: на распахнутых шторах, на смятых простынях, на торшере, полу. Тишина ровным слоем ложится на разбросанные по комнате вещи, на рамки с фото на столике. Кажется, будто она хочет заполнить собой даже пространство в замочной скважине. Я смотрю в потолок: он постепенно меняется, превращаясь из серого в ночной темноте в бордовый. Луч уличного фонаря у дома напротив ползет по нему от окна словно большая рыжая гусеница. Я пытаюсь сжать кулаки, но руки настолько расслаблены, что это неосознанное движение вызывает щекотку в ладонях. Неприятную. Они становятся холодными и влажными, как и ступни. Так я позволяю прийти к себе и страху. Снова. Я стал делать это осознанно, вызывая в груди волну леденящего Душу ужаса. Он ложится поверх слоя тишины, но уже слоем потолще. Я хочу закрыть глаза. Я закрываю глаза, но продолжаю видеть багряный потолок с ползущей по нему жирной рыжей гусеницей. Я не хочу, чтобы эта тварь меня заметила. Там, в другой жизни, я боюсь их до истерики. Кажется, если на меня вывалят ведро этих существ, я умру от разрыва сердца. Она слишком большая. Сейчас я боюсь ее тем самым древним страхом. Я не хочу видеть ее морду. Пока она ползет - пусть себе ползет. Буду лежать смирно, словно это не я, словно меня нет. Но в ту ночь... - Эй, просыпайся, сова! Приехали. Меня разбудил Рейта. Как только я разлепил ресницы, мне в губы вставили сигарету, а у лица раздался щелчек зажигалки. - Вот спасибо! В салоне было пусто. Я взял сумку и следом за Рейтой вывалился из машины. На улице была странная, гнетущая погода, слишком отличающаяся от той, когда мы выезжали из города. - Сколько мы ехали? - Часа три. С половинкой. - Ого! С половинкой даже! - Юу. - Нн? - С тобой все в порядке? Ты какой-то странный. - Да нормально все. Просто читаю ночами роман и не могу оторваться. Только под утро засыпаю. - И Руки странный. Мы посмотрели на Таканори, который стоял у второй машины и обсуждал что-то со стаффом. В ту же секунду он обернулся. Я резко отвел глаза. - Аа, ничего, и с ним все в порядке. Это он как раз и пишет мне тот самый роман. - Юу! - Шучу, пошли уже. Не загоняйся. В каждой шутке, как известно... Пока стафф выстраивает освещение, подготавливает декорации и оборудование, нас готовят стилисты. Макияж, прическа, одежда, аксессуары. Это была идея Руки. Как, впрочем, и остальные сто тысяч бредовых идей воспаленного сознания вокалиста. Я об атмосфере, которой проникся особенно. Руки очень умелый манипулятор. Порой ему даже рта открывать не надо, хмыкнет и пойдёт, а у тебя внутри уже сердце оборвалось и с глухим хлопком шлепнулось в пятки. Его внутреннее состояние - нечто особенное. Я это знаю, другие лишь чувствуют. Может быть я тоже особенный? А может и нет. - Так, парни, через полчаса примерно стемнеет и можем начинать! - Сакай довольно крякнул и отправился на контрольную проверку. Скучно. Ненавижу ждать. Ненавижу. Может стоит разведать обстановку? Я вышел на улицу и закурил. От пронизывающего холода совсем не спасал тонкий пиджак. О чем мы будем думать вечером? Вместе? В тумане? Который, между прочим, пока ещё еле заметный, но уже спускается на землю. Достал телефон. Ни одного пропущенного, тысячи откликов на недавние твиты и ни души вокруг. Мы находимся на каком-то заброшенном заводе в каком-то заброшенном посёлке. Из открытых ворот виднеется дорога. Странно, деревья вдоль неё будто специально согнули в сторону голых полей. Выглядит жутко. Если учесть, что по Токио ползли минут сорок, то сейчас мы примерно километров за двести от города. И это немного напрягает, если быть откровенным. Моя задница слишком привыкла к комфорту. Если быть откровенным с самим собой. Глазницы окон разваливающегося уставшего здания затягивают своей чернотой. Я чувствую подвох. Какой-то подвох от Руки. Чего он хочет добиться КРОМЕ удачных кадров? Он ведь знает, что я жутко мнительный и суеверный. Спросить бы напрямую, но, чёрт, не принято у нас так! Да, мы - одно целое. Да, мы- товарищи, коллеги, почти семья. И приду я такой: "Привет, Така! А не мог бы ты мне тут объяснить кое-что?" Нет. Спугну. Посмотрит, снова хмыкнет и сделает вид, что не понимает, о чем речь. Прекрасно поймёт. Что же... Что же? Где-то над головой громко закричал ворон. Все внутри замерло. Вот тебе, Юу, и выход из зоны комфорта! Одно дело лежать и бояться в своей пустой родной квартире, где в любую секунду можно включить свет. И совсем другое, когда ты чёрт знает где, куришь вторую сигарету и почти не чувствуешь земли под ногами. ...в ту ночь... Гусеница вдруг замерла прямо возле люстры. Я понял. Я всем нутром почувствовал, что она знает, что я здесь. Волосы на затылке зашевелились, вызывая нервную дрожь в пальцах. Я затаил дыхание. В какой-то момент меня осенило, почему же я так боюсь увидеть ее морду! Потому что у неё будет другая морда... с глазами Таканори за синими линзами. "Нет, нет! Нет! Не смотри!" Но не смотреть было невозможно, потому что мои глаза итак были закрыты. Гусеница дернула одной из лапок и обернулась. Ее хвост свисал прямо над моей головой. Я медленно перевёл взгляд по всему ее телу к морде. Я не ошибся. Прямо в Душу мне смотрело нечто глазами Таканори за синими линзами... - Юу! Отвисни! Твоя очередь! Я вздрогнул и пришёл в себя. На улице уже давно стемнело, а меж пальцев все ещё был зажат до фильтра истлевший окурок. С трудом соображаю сколько я тут простоял, но Руки был прав: туман окутал все вокруг. Работа отвлекла мысли. Хоть и ненадолго. Руки старался не попадаться на глаза. А может быть это я так успешно его игнорировал. Только двадцать минут на общие кадры. Это очень удобная позиция - через Рейту от Руки. Будто здравомыслие и уравновешенность друга сдерживают от столкновения наши безумия. Это очень удобная позиция - через Рейту от Руки. За ним можно наблюдать искоса и невзначай, не привлекая лишнего внимания и глупых вопросов. - Поздравляю с хорошей работой! Всем спасибо за старания! Завтра в студии отберем хорошие кадры, а сейчас все собираемся и отдыхать! Сакай раздражает. Все раздражают. Внезапно появилось желание тишины и страха, но уже здесь, а не там, дома. Я хотел подняться на самый верхний этаж, лечь прямо на холодный пол и смотреть на луч тусклого света старого прожектора на облупившейся краске потолка. Что-то каждую секунду меняло меня во мне. Кто-то каждую секунду направлял мои мысли. Незримо, но с тихим хмыканьем. Это нечто разглядывало меня. Умными глазами. Очень умными глазами. Как-будто что-то знает или уверено, что я что-то скрываю. Мне хотелось закричать, но вместо воплей ужаса по лицу с обеих сторон, пробиваясь сквозь волоски на висках, прямо на подушку ручьями текли слёзы. Слёзы отчаяния от внезапного чувства покинутости. В эту секунду я понял, что же есть Одиночество. Это не слово и не ощущение. Это падение. Это то самое падение, в котором я застрял навечно. Само осознание того, что это никогда не закончится, заставляло что-то в груди скручиваться в тугой жгут. Я плакал так, словно это последняя возможность. Словно проклятие прозвучит, после которого уже никогда не смогу выдавить из глаз и слезинки. Гусеница наверняка устала наблюдать за моими метаниями. А может устала цепляться за потолок... Ее лапки с противным скрежетом отцепились от багровой поверхности и эта тварь, хмыкнув, начала падать как в замедленной съёмке прямо на меня. В ту же секунду на тумбе зазвонил мобильный и я резко открыл глаза. - Ну что, все готовы? Тогда по машинам! Все разбрелись по машинам с какой-то возможно радостью, возможно не радостью. Интересно, во сколько мы попадем домой? За полночь? Больше всего хотелось нормально поесть и забраться под горячий душ, потому что я чувствовал, как во мне закипает злоба. В основном из-за постепенного понимания мотивов Руки. Твою мать, какой помороченный! Неужели нельзя было просто сказать? Я бы понял! Понял, да. Но не почувствовал. Холод здания сменился влажным липким холодом улицы. Микроавтобусы стояли прямо под старым прожектором, на дороге, устланной сухой травой и пожухлыми листьями. Пока все рассаживались по местам, я улучил минуту, чтобы покурить. Своё место в этом автобусе я однажды при всех проклял. Зато теперь спокоен, что любимое кресло у окна не будет занято. Это веселит. Нет, суеверие здесь не при чем. Скорее их понимание моей идиотской выходки. Я курил, задрав голову, как загипнотизированный пялясь на прожектор, свет которого, преломляясь в миллионах крупинок воды, превращался в ореол будто бы иллюзий. Внутри от холода все дрожало и пальцы потеряли прицел к губам. Я чувствовал на себе взгляд. Взгляд умных глаз. Очень умных глаз. Но не сейчас. Не обращать внимания и сосредоточиться на другом. Я подумал, что с крупицами тумана сам тот свет осыпается на моё лицо. Сам свет. К сожалению, я не могу стоять здесь вечно. К сожалению. Опустив голову, я заметил как Руки смотрел на тот прожектор и, пусть почти незаметно, но искренне улыбался. Чему? Сакай сел за руль: - Время, Юу. Пора. Верно. Время пришло. Руки добился того, ради чего затеял эти съёмки. Не в них был смысл. Место. Он дал мне разницу, помог испытать давно забытые эмоции от восприятия окружающего мира. Не мира людей, чего-то незримого и вечного. Ничто больше не пугало, не раздражало, не расстраивало. Сев на своё место, я почувствовал покой. Така сел рядом и посмотрел на мои руки. Я бессознательно то сжимал, то разжимал кулаки, пытаясь разработать давно закоченевшие нелепо растопыренные пальцы. На тумбе у кровати зазвонил мобильный и я резко открыл глаза. Гусеница исчезла, но слёзы все так же текли по вискам, напрочь вымочив подушку. Оцепенение не собиралось так быстро покидать мышцы, поэтому я не успел взять трубку. Минуты через две мобильный зазвонил опять, будто звонящий все понял и дал время, чтобы успокоиться. - Алло? - Почему не спишь так поздно, а, сова? - Ждал твоего звонка. - Я знаю. - Ты смотрел на меня. - И продолжу это делать. - Я хочу, чтобы ты смотрел на меня своими настоящими глазами. - Тогда ты бы не почувствовал и этой разницы. Но это случится, я обещаю. - Знаю, что это глупый, бессмысленный, риторический, неприятный вопрос, но... - Почему ты? - Да. - Потому что ты - это я. А я - это ты. И на этот вопрос ответить было бы куда проще раньше, если бы ты отбросил все свои заморочки. Представь себе, много думать действительно вредно! Ответ может быть на поверхности. - Допустим. Но тогда почему я - это ты, а ты - я? - А вот этого я не знаю. Ты не пробовал просто принять что-то как данность, не пытаясь изменить, объяснить самому себе, подстроить под свои условности? Ты же не пытаешься поменять цвет неба, но принимаешь явление и его характеристики, так? - Иногда небо становится потолком, а голубой - багровым. - Это лучше, чем ещё и пытаться объяснить себе, ПОЧЕМУ небо голубое. Можешь менять что угодно не зависая на причинах желания. - Что ты хочешь от меня? - Тебя. Всего. Полностью. Потому что я без тебя не то что бы никто... Ничто. Абсолютно. - А я без тебя? - А ты без меня - всё. Всё то, без чего я - ничто. - И как давно? - Всегда. - То есть? - То есть ещё задолго до того, когда в утробе моей матери зародилась моя жизнь. Понимаешь? Ты всегда был! Всегда! И где-то уже было решено, что появлюсь я и ты станешь моим всем. - Тошно. - Прости. - Нет, я не... Тошно от жизни. Может ты прав? Я чувствую себя дико уставшим. - Это последняя, Юу. И шанс последний. Не дай нам упустить его. - Сейчас-то я понимаю все, но что будет утром? Ты снова наденешь линзы? Почему ты молчал? Столько лет молчал... - Ещё не время. Даже сейчас ты сам признаешь, что не готов. Я могу подобрать для тебя эту попытку. Хочешь? - Хочу. - Хорошо, я сделаю это. А пока постарайся выспаться, противно на тебя сонного на репетициях смотреть и шутки твои неодупленые слушать. - Я буду ждать. - Я тоже. - Спокойной ночи. - Спокойной. Приборная панель отсвечивает на потолке, а фары выхватывают из сплошного тумана несчастные пару-тройку метров дорожного полотна. Все вырубились почти сразу, только Сакай, раненый стрелой амура-амфетаминщика прямо в жопу, неустанно вел машину. Зазвонил его телефон. - Алло! Чего? Хорошо, сейчас догоним. Чертов туман! - Он швырнул мобильник на соседнее кресло. - Иса беспокоиться о нас. Ничего, найдём. Недалеко вроде. Кому он это вообще сказал, если все спят? Я перевёл взгляд в окно. В неясном свете лицо Таканори отражалось от темноты за стеклом. Я обернулся. Глаза карие, почти чёрные. Живые. Снова уставился в окно. Там где-то, по обеим сторонам от трассы, лежали голые поля, люди жили в тёплых домах. Где-то в другом мире. Там... где? Явно не в нашем ночном разговоре. Тот звонок... Меня прошило насквозь невероятное по силе желание открыть окно. Оно было осуществимо. Но не осуществлено. Потому как было желанием, а не желанием действия. Я хотел бы попросить Сакая, чтобы он съехал на обочину, заглушил мотор, погасил фары и дал мне возможность стоять прямо в этой непроглядной пелене. За пределами, внутри пределов, возможность самому стать пределом. Быть внутри и вне одновременно, попробовать перестать быть. Я неистово желал, чтобы так было всегда. Почти как под прожектором. Чтобы все исчезло в зыбкой фразе "завтра не наступит". Не смерть. Раствориться. Я хотел выйти из этой проклятой машины и пойти по перепаханному полю, увязая в липкой холодной земле своими фирменными туфлями, до колен пачкая свои брюки "от кутюр" в той настоящей грязи. Природной, не моральной. Я хотел упасть в чистую грязь, чтобы избавиться от грязной "чистоты". Я хотел уснуть в этом поле под одиноким голым деревом, чтобы пробудиться вместе с рассветом и своими глазами увидеть те прекрасно-одинокие пейзажи, которые вижу лишь на выставках фотографов от Бога. Я хотел мерзнуть. Мерзнуть от того промозглого ветра, от которого прячусь в своём пальто, в своей квартире. А утром смотреть на мир уже не опасаясь разочарования от утра. Я хотел Жить. Все это было так сильно и столь явно в моей голове, что я даже открыл рот, чтобы сказать Сакаю, но Така молча положил свою руку на мои сцепленные пальцы. В ту же секунду Сакай пропищал откуда-то спереди: - Ну вот, догнали. Теперь полегче будет. Машины постепенно набирали скорость, туман рассеивался, мы подъезжали к городу. - Нет, Юу. Никто не поймёт. Какие бы верные слова ты ни подобрал. Никто. А я знаю. Ты хотел быть снаружи, ты хотел там Жить. Поэтому, Юу, ты - это я. Я очень хочу хотя бы открыть окно и на секунду почувствовать то, что существует лишь в моей голове. Помнишь, о нашем ночном разговоре? Ты спросил, чего я хочу от тебя? Я очень хочу, чтобы ты хотя бы на секунду почувствовал то, что существует лишь в твоей голове. Я хочу, чтобы ты Жил, а не существовал. Я не знал, что сказать. Понял все и не понял ничего. Попытался себе объяснить, но не смог. В этот раз все уловки самоубеждения попросту не работали. Мы въехали в город. Огни трассы били по глазам, но свет встречных фар уже не слепил как там, в тумане. Я невероятно устал, но в то же время был полон сил. Я стал новым, оставаясь прежним. Произошли глобальные перемены, не меняя ничего глобально. Ладонь Таки все ещё ждёт на моих сцепленных пальцах. Я размыкаю их и накрываю теплую сухую руку своей. Моё падение наконец набирает скорость, но гравитация потеряла силу. Я падаю вверх. Сжимаю теплую ладонь и чувствую на себе взгляд карих глаз.