Снегопад

Чиюки находилась где-то среди снежной пустыни, удивленно и несколько очарованно осматриваясь кругом. Белый горизонт, плавно теряющийся в невыносимо-яркой голубизне неба казался не более, чем сном — ведь девушка так давно хотела увидеть столько снега! Блестящие, хрустящие и скрипящие снежинки под ногами словно бы пели о зиме и ее приятных морозах, кусающих за щеки и нос, но что-то было не так. Матсуока, снова и снова оглядываясь, крутясь на месте не хуже волчка, что-то отчаянно выискивала взглядом среди белоснежной пустыни ее мечтаний. С одной из сторон горизонта тянулись серые тучи, которые, несомненно, несли очередные порции снега для замершей девушки. И это было превосходное чувство. Ощущать кожей движение ветра, ледяного и сурового северного ветра, несущего с собой запах холодного моря, стужи и чего-то особенного, так не похожего на городские ветерочки и загородные потоки воздуха. Здесь, среди снега, в полном одиночестве, в невыносимо-сиятельном белом — запахи казались особенно острыми и волшебными. Но чувства счастья не было, и Чиюки сама себе удивлялась, совершенно не понимая, что происходит. Kiss me sweet I'm sleeping in silence. All alone In ice and snow… И тишина, такая убаюкивающая, как материнская колыбель, нежно окутывала застывшую фигуру среди снегов. Девушка хлопнула пару раз в ладоши, желая убедиться, что звуки еще не покинули это место. Хлопки получились приглушенными, так как Чиюки было лень вытаскивать свои руки из варежек. Но звучание, ощущение на ладонях понравилось девушке, и та стала громко-громко, насколько это возможно, хлопать в ладоши, сама не понимая чему смеясь. Ее распирала радость, почти детская, настолько большая и сильная, что устоять на месте не было возможности. Девушка, раскинув руки в разные стороны, закружилась на снегу, рассматривая высокое зимнее, немного отстраненное небо, смеясь так громко, что царапало горло от холодного и сухого воздуха. Неожиданно запнувшись о собственные же ноги, Чиюки грузно упала спиной на белый покров, краем глаза замечая, как серые тучи ползут в ее сторону, съедая голубизну небосвода. Подняв кучу снежинок в воздух, девушка снова рассмеялась, хотя смеяться не хотелось больше. Ей неизвестно почему представилось то, что она бы обязательно услышала, случись это по-настоящему, а не где-то во сне или ее личной мечте. … — Дура что ли, так падать? А если бы приступ?! Не забывай, что моя кровь может действовать недолго!.. А по ощущениям — словно водой ледяной окатили. И этот язвительный тон, и эти крикливые нотки, и эта забота, скрытая за грубостью, — все в голосе было настолько родным, что невольно защемило сердце. Матсуока поднесла руку к груди, приложив ее под сердце и замерла, прислушиваясь сама к себе: бьется ли еще ее измученное и слабое сердце? Тук. Вздох, полный чего-то обреченного. Она словно начала проваливаться снова в ту тьму, что окружала ее при приступах. Тук, такой уверенный, что рука сжимается в небольшой кулачок от гордости. Не сдастся так просто, нет, нет, не сейчас, когда она должна жить ради… Ради кого? Снег удивленно шуршит под руками, подмигивая отраженным солнечным светом. Кого она забыла в этой снежной сказке? И почему она так отчаянно хочет вспомнить его, хочет снова вглядеться в черты лица, что память размывает, оставляя лишь силуэт фигуры на фоне звездного неба и полной луны? Шуршащие снежинки молчат, холод начинает медленно пробираться в одежду, постепенно окружая замершую фигуру девушки, что уже сидела на снегу и рассматривала тучи. Девушка невольно протянула руки к тучам, таким хмурым, напоминающим ей кого-то важного и близкого. Рука в мохнатой варежке показалась Чиюки неправильной, и та быстро стянула это меховое недоразумение с ладони, снова пытаясь дотянуться до туч, ухватиться за хвостик, ускользающий в самый последний момент. А голос, раздраженный, немного смешной и обиженный, гремит в ушах, заставляя зажмуриться. — Даже не думай о том, чтобы меня потрогать, страшная женщина!!! В голове неожиданно всплывает имя наравне с возмущением, так как девушка никогда не согласиться с таким «комплиментом» для себя. — Тойя! — а тон непонятный, вроде и ругает, но как-то по-доброму, словно и не злится. И имя такое сладкое, что хочется произнести его снова, смакуя звучание, привыкая к своему голосу, немного хриплому, непривычному после песне снега о зиме. — Тойя, — тихо шепчет девушка, неожиданно чувствуя, как по холодной щеке скатилась горячая слеза. Чувство одиночества, такое сильное, полное душевной боли и отчаянья захлестнули Матсуоку, словно бы она снова оказалась в темноте, а мысли закружились, завертелись, смешиваясь между собой, оставляя только одну. В груди становится невыносимо больно, пальцы холодеют от страха и холода, в глазах темнеет, а на душе — все те же размышления. «Когда превозмогаешь боль, остается только чувство одиночества. Оно превратится в смерть, если продлится вечно?» — Где ты, Тойя? — плачет Чиюки, крепко стискивая куртку в районе груди. In my dream I'm calling your name. You are my love… А вокруг мягко начинает падать снег с первой добравшейся тучи. Все немного темнеет, блекнет в своих красках, но ощущение легкости не проходит, словно серый не настолько страшен, как все об этом говорят. Чиюки замирает, рассматривая хрупкие снежинки, а в груди снова что-то щемит, только теперь по-другому, словно бы печаль, но какая-то тихая, привычная. Снегопад всегда напоминал ей о родителях, что так рано ушли из жизни. Они дали ей имя, читая молитвы о счастье своего ребенка. Да и родилась она в день, когда за окном валил пушистый, совсем нетипичный для города снег. Он же и предсказал малышке смерть, забирая любые шансы на будущее. Слабое сердце, способное разорваться от любого потрясения, как бомба. Она боялась будущего, которого у нее не могло было быть, боялась пустоты и вечной темноты. И год за годом ждала снега, тайно загадывая на него желание. Кто-то загадывал самое сокровенное на падающие звезды с небес, а Матсуока — на снежинки, приносимые холодным ветром. И каждый раз было одно и то же желание, больше похожее на молитву, чем на реальное «хочу». Еще раз увидеть снег в следующем году. Еще раз, последний, самый желанный. Так и жила девушка, год за годом, сначала пять лет, затем десять, а затем и рубеж предсказанной жизни — пятнадцать лет. А дальше потянулись долгие два года неизвестности, когда приступы становились все чаще и чаще. Боли и отчаянья — все больше, а темнота вокруг казалась более непроницаемой, чем когда-либо. А теперь, когда снова пошел снег, Чиюки больше не загадывала прошлого желания дожить до следующего года. Единственное, чего она хотела — это снова увидеть этого невыносимого вампира, который постоянно был таким грубым и неуклюжим. Этого доброго и отчаянно одинокого вампира, спасшего девушку от подступающей тьмы, подарившего ей немного больше времени, чем было отведено. — Пожалуйста, скажи ему… — девушка закрывает глаза, откидывая пряди длинных волос за спину, и поднимает голову навстречу движущейся туче, что сыпет на снежную пустыню ее потерянными кусочками. А вокруг — шуршащая тишина, завораживающая своей красотой. Яркие зимние краски блекнут, окончательно утихая в глубоком сером, растворяясь, как и снег, на горячей бледной коже девушки, в пушистом падении. Чиюки приоткрывает глаза, восторженно рассматривая плавный вальс снегопада: все же, сколько она не смотрела на него, а каждый раз он ей казался особенно красивым и волшебным. In your eyes I search for my memory. Lost in vain So far in the scenery. Неожиданный скрип со стороны отвлекает девушку от размышления, и та резко оборачивается, поднимаясь на ноги, стряхивая с себя снег. А там, в отдалении, под плотной завесой снегопада стоит силуэт, словно бы дожидаясь чего-то. Он кажется настолько знакомым, особенно его острые линии плеч, немного ссутулившееся положение, темные волосы, что не блекнут даже под серым небом. А в сердце разливается такая радость, что Чиюки не удерживается и бежит к силуэту, не оглядываясь и ни о чем не задумываясь. И снег уже не важен, и место это, без людей, без каких-либо ориентиров, и боль в сердце утихает, а фигура стоит на месте, не двигаясь, никуда не отходя, но и не приближаясь. Hold me tight, And swear again and again We'll never be apart. Он подарил ей время, а это значит, что каждое биение ее сердца, каждый стук, каждый ее вдох — это доказательство его одиночества. И Чиюки обязательно сможет спасти его сердце, как это сделал Тойя, прикрываясь глупыми отговорками. Она поможет вампиру перебороть страх одиночества, страх перед будущим, о котором он ничего не знает… Рывок до фигуры, и между ними не больше пары метров. Лица у юноши не видно, но Чиюки уверена, что это Тойя. Только у него получалось в одной статичной позе выражать столько эмоций, только ему удавалось заставить счастливо биться ее сердце, словно бы в предвкушении снега. — Тойя, — неуверенно, словно боясь спугнуть Кано, произносит девушка, выставляя руку вперед. Юноша поднимает лицо, уставшими темными глазами рассматривая силуэт девчонки в снегу. И кажется, что он хочет что-то сказать, но губы все еще крепко сжаты в линию, а кулаки разве что не хрустят от усилия. — Где мы, Тойя? — Чиюки снова оглядывается, в поисках хоть какого-нибудь ориентира, но все тщетно: снежная пустыня не изменилась, оставаясь такой же, как и до этого. Разве что, не такой яркой, но зато сейчас идет снег, засыпающий цепочку следов девушки. Неожиданно, рассматривая уставшие глаза вампира, девушка начинает пугаться этого места, этой тишины и мягкого пушистого снегопада. Неправильно что-то тут. Ненастоящее словно. — Тойя, ответь мне, — умоляюще просил Матсуока, подходя вплотную к вампиру, хватаясь за его холодную руку своими остывающими и легко трясет его. Юноша переводит тяжелый взгляд с точки в никуда на девушку, прожигая ее взглядом, обдавая прохладным дыханием. — Я остановил твое время ненадолго, — колюче, словно ему неприятно, отзывается Тойя, рвано облизывая пересохшую губу. Девушка замирает, не понимая ничего, но продолжает слушать, чувствуя, что вот-вот она окажется у истины. — Пришел попрощаться, — глухо отзывается вампир, закрывая глаза и опуская голову, словно бы он просит за это прощения. — Я не успел, — совсем глухо и тихо шепчет юноша, неожиданно обнимая девушку так крепко, что та и вдохнуть не может нормально. А на глаза невольно набегают слезы, срывающиеся на темную куртку Тойи. Смешные такие слезы, обидные немного, что желание загаданное настолько буквально исполнилось. В душе словно ураган прошелся, все перемешалось, исказилось, а в голове звучат только слова, которые она хочет сказать. — Прости, Тойя, прости, — Матсуока крепче прижимается к юноше, словно бы боится, что тот растает, как и снег на ее горячей коже. — Прости, что оставляю тебя! — а слова произносить еще сложнее, чем глотать слезы вместе с воздухом. В ответ только полухрип, больше похожий на вой. Ему больно, так же, как и ей, потому что он снова остается один. — Передавай привет Ями-Мару! — и, собрав все свои силы, Чиюки резко отталкивается от фигуры, убегая от нее прочь в снегопад. Ветер неприятно холодно смахивает слезы с раскрасневшихся щек, позади слышится какой-то окрик, но девушка не обращает на это никакого внимания. Главное — суметь перебороть свой страх и слезы. Она всегда была плаксой, — с неожиданным смешком думает девушка, останавливаясь и оглядываясь туда, где пропала в снегах фигура вампира. А в груди сердце разрывается от боли душевной, содрогаясь под крик Тойи, что так и не смог сдвинуться с одного места. Все же, Чиюки не любила прощаться, что бы не говорили о ней люди. If you could touch my feathers softly I'll give you my love. We set sail in the darkness of the night Out to the sea. To find me there, To find you there. Love me now If you dare… Девушка проснулась неожиданно, резко раскрывая глаза и невольно роняя на подушку пару кристально-ясных слезинок. Летучая мышь на заднем плане облегченно вздохнула, желая что-то сказать, но глянув на серьезное, слишком внимательное выражение лица своего хозяина, скромно решила побыть сейчас в другом месте. Тойя сидел возле кровати, такой молчаливый, что сводило скулы и снова наворачивались слезы на глаза. Чиюки поднялась, сдвигая пуховое одеяло в сторону, а затем схватилась за сжатую руку вампира. Кано никак не отреагировал на такой жест, продолжая тяжелым взглядом буравить переносицу девушки, словно желая услышать от нее хотя бы слово. — Просто сон, — выдыхает Матсуока, счастливо протягивая ладони к лицу и совсем по-детски плачет, размазывая слезы по коже, кулачками растирая глаза. — Мне снился такой сон, что я… — Я знаю, — перебивает Кано, как обычно грубо, совершенно не заботясь о том, что девушке нужно выговориться. И вроде некрасиво это, но на душе у Чиюки становится так тепло, что она счастливо улыбается, протягивая ему руку. Тот рефлекторно берет ее, крепко стискивает и продолжает, так же серьезно смотреть на собеседницу. — Это был не сон, это было действительно. — Но как?.. — девушка замолкает, рассматривая бледного вампира, сама не понимая, как она выбралась с того света в буквальном смысле. Выбралась из своего идеального мира, где постоянно идет снег, но нет никого и ничего. — Не знаю я, — раздраженно, как и обычно, отзывается вампир, а девушка лишь склоняет голову вбок, рассматривая странно покрасневшего вампира. Что-то в его поведении кажется особенно подозрительным, словно бы он скрывает что-то. — Ты ничего не делал, пока я спала? — а в голосе ни капли раздражения, скорее интерес и недоверие. Ями-Мару за дверью невольно громко хмыкнул, вспоминая все действия своего хозяина, что несомненно начнет сейчас отпираться, прячась за масками и глупыми оправданиями. Ну почему он не мог быть немного честным хотя бы с девушкой и своим слугой? И с миром заодно? — Конечно же нет, дура! — легкий подзатыльник окончательно развеивает сомнение Чиюки, но в темных глазах Тойи что-то меняется. Словно очередной камень ложится на душу, который никогда не сдвинется с места. — Буду я еще что-то делать ради тебя! — для закрепления эффекта Тойя возмущенно складывает руки под грудью, высоко поднимая подбородок. Девушка невольно смеется, качая головой, после чего начинает расспрашивать вампира о случившемся приступе и времени, что она провела во сне. Юноша отвечает ей неохотно, но так, словно бы ему действительно важно ответить на все ее вопросы. Kiss me sweet I'm sleeping in sorrow. All alone To see you tomorrow… … Она уже не помнила этого, как упала на снег, окончательно выбившись из сил. И как из темноты снегопада вышла темная фигура, следовавшая за ней все это время. Как аккуратно Тойя поднял на руки девушку и понес обратно, в реальность, принимая решение ни за что не отдавать ее сейчас смерти, снова продлевая ее жизнь на короткий период, за который он точно сможет признаться ей в том, насколько она стала для него важной. Обязательно, когда в реальном мире будет идти такой же снегопад, легкий и шуршащий, пушистый и совсем не колючий… In my dream I'm calling your name You are my love… My love… Чиюки не помнила окончания сна, но ей казалось, что все окончилось как-то по-особенному хорошо и тепло, как будто кто-то заботливо укрыл ее от холода, темноты и… одиночества. Она ощущала, как это чувство, особенное, большое и яркое, разрастается в ее груди, распускается снежными узорами по коже, и крепнет в храбром сердечке. Когда-нибудь оно превратится в бесконечную любовь на тысячу лет, Чиюки знала это наверняка. И понимала, что это случиться так же скоро, как и первый декабрьский снег, обещанный уже на следующей неделе.