Добро пожаловать

Когда кажется – надо креститься, Когда хочется – надо бояться, Когда верится – надо молиться, Когда любится – надо прощаться... с) Хана Вишнёвая

Смириться было тяжело, и насколько тяжело - знал только сам Ичиго. С тех пор, как он потерял силу, прошло уже больше двух лет, постепенно ему удавалось убеждать себя, что все идет так, как должно. Но отчего-то ночами в одиночестве становилось почти невыносимо тоскливо, и сердце стучало гулко-гулко, долго не позволяя уснуть. Но, глядя по утрам на счастливые лица сестер, наконец-то оставивших переживания за вечно пропадающего где-то брата, Ичиго с новой решимостью окунался в обыденную жизнь. - Ичи, - окликнула Юзу. Тот моргнул, прогоняя пелену задумчивости. - Сходишь с нами завтра на ярмарку? - в ее глазах было столько ожидания и надежды... - У него дел по горло небось, Юзу, - не глядя буркнула Карин, лежа на диване и лениво листая спортивный журнал. Телевизор что-то бубнил о недавнем землетрясении, росте цен на недвижимость и домашних тапочках. - Да нет, я свободен, - брякнул Ичиго. С экзаменами он только-только разобрался, с друзьями ни о чем не договаривался, на подработке, как ни странно, накопилась неделя отгулов… - Правда? - засияла Юзу, даже подпрыгнув от радости. Карин, отложив журнал, с недоверием глянула на брата, безмолвно повторяя вопрос сестры. Ичиго смачно куснула совесть. В самом деле, времени у него теперь завались, а все-таки с сестрами он общаться стал не намного больше, отгородился как-то. И ведь ни слова упрека от них. Да-а, хорош братец… - Что там за ярмарка? - спросил он, смущенно ероша волосы на затылке. - Да ничего особенного, в принципе, просто приезжают торговцы всякой мелочью, но Миоко говорила, что там здорово! - защебетала Юзу, окрылено порхая по кухне. - Они у нас еще три-четыре дня будут. А еще она очень советовала заглянуть в… Ичиго со скрипом вспомнил, что Миоко - это одноклассница сестры. Вроде. Ну, пошел бы он в любом случае – не отпускать же сестренок весь день шататься непонятно где. Старик свалил на несколько дней в Токио на какую-то «супер-пупер-мега-крутую вселенского масштаба» медицинскую конференцию – раньше четверга не появится точно. Да и нельзя ему доверять девочек, как показывает практика. Ичиго чуть заметно поморщился, вспомнив последнее подобное мероприятие – ему опять пришлось тащить на себе через полгорода сестренок, пылающих пьяной любвеобильностью. Ох, чего он тогда только не наслушался… Помрачнев, он вспомнил и как Карин висла на каком-то парне, которого видела в первый («И в последний», - хмуро добавил про себя Ичиго) раз, чуть ли не в любви ему признаваясь – еле ее угомонил. Угадайте, кто их споил?.. И ведь это не первый прецедент. Нет, определенно, этого папашку к детям и близко подпускать нельзя. Школьная компания Куросаки поступила в разные институты, так что сроки освобождения от сессии отличались весьма существенно. Видеться стали совсем редко - от них Ичиго тоже как-то отгородился. Тацки с Иноуе отстрелялись раньше всех и сейчас уехали отдыхать чуть ли не на другой конец Японии. Вроде бы. Что сейчас у других, он вспомнить не мог. Он и те крохи новостей, что знал, получил только потому, что девушки время от времени сами выходили с ним на связь. Ичиго нахмурился. Нет, это все-таки совсем не дело – надо исправляться. Он решительно пообещал себе в ближайшее время договориться о встрече… *** Ярмарка была, откровенно говоря, так себе. Но они не особо расстроились по этому поводу. Замечательно погуляли - Юзу даже прикупила себе что-то из кухонной утвари. Но, черт подери, как же давно Ичиго так не развлекался! В редчайшем для него приступе озорства он к вечеру достал сестер щекоткой, тычками и щелбанами, доведя Карин практически до белого каления. С упоением улепетывал от нее, дразня еще больше, уворачиваясь от ее маленьких кулачков и показывая язык. Она уже и сама смеялась, забыв обиду, но продолжала гоняться за братом из принципа, тщетно пытаясь сделать грозное лицо. Юзу устала смеяться, глядя на них. Прохожие смотрели кто с удивлением, кто с улыбкой, кто с осуждением, но шумной троице не было до них дела. Ичиго веселился на полную катушку - казалось, будто его прорвало, и он пытается наверстать все, что было упущено за эти годы, и заодно накопить на все последующие. - Фу-ух, все, Карин, загоняла ты меня, сдаюсь, - примиряющее поднял руки Ичиго, восстанавливая сбившееся дыхание. - Эй-эй! Я же сказал, что сдаюсь! - возмутился он, перехватывая удар в челюсть. - А я не говорила, что прекращаю! - с наигранной суровостью заявила Карин, впечатывая кулачок любимому братцу поддых. - О-о, - не менее наигранно согнулся Ичиго, «случайно» заваливаясь на нее. - Все, я повержен… - сдавленно стенал он. - Силы слишком не равны… Я истощен… - У-у, Юзу, откормила его на мою голову! - пыхтела взъерошенная Карин, пытаясь устоять на ногах и спихнуть хихикающего брата в сторону. - Да когда ж ты уже загнешься, Ичи… го!.. - Я тут не при чем! - открестилась Юзу, утирая слезы от смеха и молча радуясь, что братик переключил свое внимание на сестру, пытаясь перевести дух. - Хлебом единым, Юзу-сама приготовленным, живем, - пафосно протянул Ичиго и снова фыркнул от смеха. - Братик! - возмущенно воскликнула та. - Фух, ладно, сворачиваемся, - выпрямился Ичиго, освобождая все еще бурчащую Карин. Взъерошил Юзу волосы, забрав полупустой пакет и глянув на часы, присвистнул. - Нифига себе погуляли. Вечерело. Солнце клонилось к горизонту, прохожих на улице становилось все меньше. Раскрасневшаяся Карин, не без помощи сестры, пыталась поправить съехавшие хвостики, но их проще было переделать заново. Ичиго бросил на них взгляд, но мужественно сдержался, хотя глаза так и смеялись. - Ну что, народ, домой шагом марш! - Ага! - хором ответили ему девочки, счастливо улыбаясь. Они были от дома в двух кварталах, когда от ближайшей многоэтажки офисного здания послышался какой-то треск. Ичиго, вскинув голову, быстрее остальных понял в чем дело. По зданию пошла внушительная трещина, стремительно расползавшаяся в стороны. Треск перешел в грохот. - В сторону!!! - крикнул Ичиго, отталкивая сестер как можно дальше и едва успевая увернуться от осколка плиты. Краем глаза заметил девушку, в ужасе застывшую на месте, и, чертыхнувшись, бросился к ней, прикрывая голову от сыплющейся бетонной крошки. - Братик!!! Здание рушилось. Камни падали. Ичиго понял, что успевает только спрятаться под упавшие балки и закрыть девушку собой… *** - Кто-нибудь, вызовите спасателей!.. - Алло! Скорая! Скорая!.. - Юзу, держись, не двигайся, все будет хорошо! И с Ичи все будет хорошо, спасатели сейчас разберут завал!.. - Без паники! Сохраняйте спокойствие! - Здесь никого!.. - Посмотри вон под той плитой!.. - Ичиго!.. Там мой брат, пустите меня!.. - Вон они, я их вижу! Аккуратней, аккуратней вытаскивай… - Вот черт!.. Плохо дело… *** Чистый тусклый коридор с простыми бежевыми стенами и редкими жесткими стульями вдоль них. Люди в белых халатах. Тихое поскрипывание колес каталки. Приевшийся за столько лет практики, привычный как воздух больничный запах вдруг начал казаться тошнотворным, омерзительным до зубовного скрежета. - …Сильное сотрясение мозга, множественные переломы. Внутренние повреждения, обширное кровоизлияние в брюшной полости. Мы сделали все, что могли, кровотечение нам удалось остановить, но он потерял много крови. Сейчас делаем переливание. Он очень нестабилен, трудно что-либо сказать, - молодой врач замялся. - Ногу пришлось ампутировать. И… Ишшин напряженно просматривал карточку сына, краем уха слушая хирурга. - И у него поврежден позвоночник, - закончил старший Куросаки. - Все понятно, не надо больше ничего говорить, - прервал он вновь открывшего рот врача. - Состояние критическое – он в коме. Я все вижу. Сам медик. Он приехал слишком поздно. Пострадавших уже доставили в одну из крупнейших больниц Каракуры, хорошую больницу – Ишшин это знал, вот только оказать сыну особую дополнительную помощь он уже не мог при всем желании. Слишком много людей в курсе его состояния, кучу обследований уже провели, да и эта проклятая вездесущая пресса… О происшествии трубят по всем местным каналам. Еще бы! Сенсация: юный герой, спасший девушку, закрыв ее собой! Незаметно подчистить память всем не сможет даже Урахара. Ишшин отчаянно сжал переносицу пальцами. Каких-то несколько часов… Далась ему эта чертова конференция! Если бы только он был в городе тогда! По крайней мере, с Карин и Юзу все в порядке. Почти. Но Ичиго… Он не очнется. Ишшин тяжело, рвано вздохнул. Как же так получилось, что крупное здание обвалилось от такого слабого землетрясения? И ведь новостройка, и двух лет не простояла… - Господи, о чем я думаю… - прошептал Ишшин, тряхнув головой. Он не заметил, сколько времени прошло, пока он стоял, опустошенно уставившись в окно палаты на опутанную проводами безвольную хрупкую фигуру на больничной койке. Казалось, будто Ичиго выцветает буквально на глазах – бледная кожа, потускневшие волосы выглядели темно-каштановыми рядом с бинтами. Густые темно-фиолетовые тени пролегли на лице, только усиливая его мертвенную бледность. Он словно стал еще более худощавым, истончаясь, тая тем больше, чем дольше на него смотришь. - Что же ты творишь, засранец… - горько выдохнул Ишшин. - Что же ты творишь, сынок… Он вздрогнул, услышав гулкие, быстро приближающиеся по пустому коридору шаги. Карин молча встала рядом с отцом, с болью вглядываясь в окошко. - Как там Юзу? - нарушил тишину Ишшин. - Спит, - Карин шумно сглотнула ком в горле. - А он?.. Ишшин молчал. Карин бледнела. - Доченька… - Он поправится, - поспешно перебила она. - Он сильный, он очнется, я знаю. Ичиго сильный… Ишшин устало покачал головой. - Карин, боюсь, что… - Замолчи! Все будет хорошо! - отчаянно сжав кулаки. - Все будет хорошо… - переходя на шепот, не глядя в глаза расширенными зрачками. Не будет. Сколько раз ни повтори – не будет. Ишшин видел, что сын держался на одном упрямстве. Ичиго умер. Любого другого уже давно бы выбросило из тела, но этот дурак отчаянно цеплялся за физическую оболочку. «Мертвой хваткой», - горько одним уголком губ усмехнулся Ишшин. Цепь судьбы разорвана, и это казалось бы неосуществимым, если бы это не был Ичиго. Даже здесь, сейчас, без капли реацу, он не мог просто сдаться. На голой силе воли. Бороться до победы, несмотря ни на что – в этом он весь. Жить, жить, чтобы защищать. «Только вот это за всеми твоими пределами невозможного, сынок…» Не в этот раз. Не в этот… Урахара даже не думал объявляться. «Трус», - холодно подумал Ишшин. Хотя сам прекрасно понимал, что делать Киске тут нечего. И винить его не в чем. Уж точно не в том, что торговец не желал смотреть в умоляющие глаза Карин. Тут даже Иноуэ была бы бессильна. Ишшин все прекрасно понимал. Понимал… Только толку от этого – чуть. А еще он знал, что если Ичиго не покинет тело и дальше, повреждения начнут передаваться телу духовному. А он не покинет, только не добровольно – в этом Ишшин был уверен на сто процентов. Значит, забирать его придется силой. Главное, чтобы они не пришли слишком поздно. Киске через хитрую кошку наверняка уже дал им знать о происшествии, значит, стоит ожидать их с минуты на минуту… Они пришли спустя четыре часа. Ишшин хмыкнул. Эти тоже не захотели смотреть в глаза. Прислали незнакомцев. И можно сколько угодно твердить, что ни к чему посылать высшее командование на подобную рядовую операцию. Все равно - трусы. Их было двое – хрупкий юноша, почти мальчишка, и мужчина со стальным взглядом. Мальчик явно был старше. Карин вскинулась, жадно, с надеждой утопающего рассматривая их. - Это он? - спросил мужчина юношу. Тот кивнул, протягивая подчиненному цилиндрическую коробочку. Шинигами вытряхнул на ладонь круглый маленький шарик и нерешительно покатал его пальцами. - Как он там держится-то? У него же реацу на нуле. - Не имею понятия, - безразлично бросил юноша. - Это не наше дело. Вытаскиваем его оттуда и уходим. - Нет… - одними губами в ужасе промолвила Карин. Шинигами вздрогнул, встретившись взглядом с черноволосой девочкой. Она видела его так же ясно, как он ее. И она все поняла. - Нет… Нет! Стойте! Пожалуйста, не забирайте его!!! - Карин рванулась к двери в палату. - Тише-тише… Так надо, доченька… - крепко обнял ее Ишшин, удерживая на месте. - Пусти меня!!! - надрывалась она, неистово вырываясь. - Пусти-и!!! Не трогайте его, не забирайте! Ичиго!!! Пожалуйста! - обычно уверенный, сильный голос рвал душу рыданиями. - Папа, сделай что-нибудь! Ты же видишь! Я знаю, ты видишь!!! Ну, пожалуйста-а!!! Шинигами, отведя глаза, аккуратно пальцами надавил Ичиго на подбородок и вложил в приоткрывшийся рот гиконган. - Не-е-ет!!! Таблетка исчезла, ничего не происходило. - Не получается? - лицо юного шинигами вытянулось. - Что за… - Он сопротивляется! Параметры пульса на мониторе зашкаливали. - Что происходит? - на шум сбегался медперсонал. - Братик! Братик, не уходи! Пожалуйста, слышишь, не уходи!!! Тело Ичиго выгнуло, распахнутые глаза засветились тусклым циановым светом. Духовная сила стала ощутимой, хотя по-прежнему ничтожно малой. - Дефибриллятор, быстро! - суетились врачи. - Карин, так надо! - увещевал Ишшин. Напрасно. - Он себя калечит, как ты не понимаешь! - Как ТЫ не понимаешь!!! Пульсоксиметр издал пронзительно высокую ноту и перешел на монотонный гул, сменив сумасшедшие кульбиты амплитуды на трагичную зеленую прямую. Всё. Шинигами подхватили душу, что, наконец, рывком отделилась от вновь обмякшего тела. Ичиго был без сознания. Некоторые травмы успели отпечататься на духовной оболочке - по виску стекала струйка крови. Молодой шинигами встретился взглядом с Карин. - Не забирайте его… - с трудом пролепетала она дрожащими губами. Юноша холодно смотрел. - Пожа… пожалуйста… Ичи… Проводник душ лишь сочувственно мотнул головой и прикрыл глаза, обращаясь к товарищу: - Пошли. Они исчезли так же быстро и незаметно, как и появились. Медики оставили бесплодную возню с дефибриллятором и ИВЛ, отмечая время смерти. - Нам очень жаль, - пустые слова. И вполовину не так жаль, как им. Ишшин продолжал обнимать Карин, несмотря на то, что та уже давно перестала вырываться. Она только вздрагивала мелко и всхлипывала, глядя на больничную койку зареванными глазами. «Да когда же ты загнешься… я сказала ему… Да когда же ты загнешься…» Часы на стене равномерно отсчитывали секунды, каждым щелчком стрелки отдаваясь во всем теле. Сердце стучало омерзительно громко и медленно. Стучало. Не у него. Медики развозили аппаратуру и поспешно расходились, старательно отводя глаза и тихо перешептываясь. Спустя несколько минут Карин осторожно, но настойчиво высвободилась из объятий отца и отошла на несколько шагов, отвернувшись и закрыв лицо волосами. - Карин… - Я тебе этого никогда не прощу… - тихо, но очень отчетливо произнесла она, не поднимая головы, заставив Ишшина вздрогнуть. «И себе тоже».