Я вернусь

Так тепло. Как же тепло! Вздох за вздохом, прикосновение, от которого некие электрические импульсы расходятся по всему телу. Это называют любовь? Когда он целует такие аккуратные подушечки ее пальцев. А она в ответ отвечает теплом, грея столь похолодевшую душу. Она сидит у него на коленях. Он полу лежит на белоснежном диване, облокотившись об его спинку и поглаживая тыльной стороной руки ее гладкую щеку, ощущая, что с каждым его прикосновением она краснеет все больше. И ему это нравится. Только по ночам, он может не заметно пробираться в квартиру когда-то раздражительной и злой, а теперь тающей от его прикосновений Киришимы, и ласкаться с ней. Уже привыкнув к таким неожиданным подъемам посреди ночи, когда она чувствует сквозь сон, что ее взяли на руки, Тоука отвечает лаской на ласку. Она уже давно привыкла, что Кен ищет в ней успокоительное, когда у него бессонница. Привыкла, что любит его... Вот беловолосый парень уверенно дотрагивается холодными губами до ее разгоряченной щеки и целует, оставляя неизвестной формы отметины. Тоука опять краснеет, уж к этому она точно не привыкнет. Кролик уверена. Вот Канеки заводится, легко кусает ее шею, оставляя маленькие ранки, что мигом заживают. Ей тоже спокойно не сидится, Киришима подается на встречу парню, и тонет в его мягких объятиях, запрокидывая голову с растрепанными волосами на его сильное плечо, закрывая глаза и не заметно улыбаясь краями губ. Он останавливается. В раздумии смотрит полуприкрытыми, столь прекрасными глазами на умиротворенное лицо любимой. Она робко шепчет "еще", после чего он с воспоминаниями, сверкающими в глазах, смотрит на нее, а потом одаривает поцелуями ключицы девушки, от чего та приятно "мурлычет". Еще "кролик" называется... После уже покрытых волнами мурашек ключиц, Кен идет короткой дорожкой поцелуев к ее лицу, которое так же спокойно лежит на его плече. Он мягко касается губами ее щеки, чем вводит её в смятение и предвкушение. Идет вверх, по виску, по лбу, и снова по виску к другой, противоположной щеке. Если сказать, что Тоука вся в краске - ничего не сказать. В груди что-то сильно бьется, вырывается на ружу, как белая птица из золотой клетки. Оказывается - это сердце. Вот тот момент, которого она так ждала. Так желала, так хотела и мечтала о нем, хоть и ощущала эти эмоции каждую ночь. Кен ласково, аккуратно, словно крылья бабочки целует Тоуку в ее блестящие на свете уличного фонаря губы. Она удивляется, как в первый раз, когда он поцеловал ее на том самом мосту, и открывает губы, что позволяет Канеки углубить поцелуй. Языки двух гулей танцуют в страстном и столь разгоряченном танце. Кажется, никто не сможет оторваться друг от друга, но вот Кен прекращает сладкий поцелуй из-за нехватки воздуха. - я люблю тебя, - шепчет Канеки беря в свою руку, правую руку Тоуки и мягко, с любовью целуя каждый ее тыльную сторону. Она лишь тяжело и влюбленно вздыхает, пытаясь унять чувства и порыв эмоций, и не застонать от удовольствия. Так могло продолжаться несколько дней, да что там, недель, без перерыва, вот только Кен озабоченно и как-то грустно смотрит на часы, тикающие на стене и указывающие ровно половину седьмого. Время расставания, что так тяжело для него, и еще хуже для неё. Гуль хочет проститься с Тоукой до следующей ночи, но слышит ее сладкие посапывания. Киришима заснула в руках единственного, кто понял ее чувства. Канеки осторожно встает, берет на руки такое хрупкое тело любимой, кладет бережно, словно фарфоровую куколку на кровать, и целует в макушку. Уже вылезая из окна спальни, он оборачивается и бесшумно вздыхает. - Я вернусь и заберу тебя, когда я стану сильней, - шепчет он и Тоука еле заметно кивает. Был ли во сне этот кивок, или же девушка всё на самом деле слышала - неизвестно. Канеки смотрит на Киришиму и выпрыгивает из окна. Вот только он не знает, что в последний раз видит ее. А она не знает, что это были их последние поцелуи.