Сладкая добыча

Зигфрид медленно приблизился к клетке. В глазах его вспыхнул багровый и пугающий огонек, и на какой-то момент он перестал быть человеком, хоть сейчас и находился в его обличье. Он облизнул губы кончиком алого языка, а потом проворно проник за решетку к Лоренсу и присел на пол возле топчана, на котором окопался текущий омежка. Оборотень попытался обнять его за ноги, но тот резко отодвинулся, судорожным движением плотно сжал коленки и еще глубже забился в угол. Из кучи одеял, которыми он обмотался, виднелись лишь полные паники глаза. - Лори, - жадно застонал альфа, - я так тебя хочу, дурею просто от твоего запаха... - Нам надо поговорить! - неожиданно объявил омежка и тут же горестно всхлипнул. - Согласен! - скептически хмыкнул Зигфрид. - Самое, блин, время для душевных разговоров! Но Лоренс вдруг сделал движение навстречу к нему, а потом и вовсе слез с топчана и присел на половицы, рядом с альфой. - Зиг, - быстро забормотал он. - Я нашел у тебя банку с консервированными человеческими останками. Если в тебе есть хоть что-то человеческое, то, пожалуйста, унеси ее из нашего дома куда-нибудь подальше, куда-нибудь на улицу! Я так не могу, мне плохо, меня очень долго рвало. Ты мне нравишься, но я боюсь тебя, твоих клыков. Перед глазами моими все еще стоит та жуткая сцена, как ты убивал Стивена, и в предсмертной агонии дергались его ноги. Сделай для меня хотя бы это! Альфа внимательно выслушал, а потом потянулся к омежке и лизнул его пальчики на руке. - Хорошо, - коротко сказал он. - Где она, эта треклятая банка? Он поднялся на ноги и, застонав, согнулся, приложив руку к паху, который стянуло разрывающей мощной эрекцией. Присутствие молодого и прекрасного текущего омеги безудержно требовало от альфы немедленного совокупления, поэтому он плохо соображал и пребывал, словно в тумане. Зиг вышел из клетки, и тут под его ногами что-то громыхнуло и покатилось по полу. - Так, вот она, - радостно вскричал он, поднимая тушенку. - А я искал ее, все думал, куда же она запропастилась! - Там человеческие палец и уши! - страдальчески откликнулся из-за его спины Лори. - Зиг, умоляю тебя, унеси ее из нашего дома, а потом обсудим все остальное. - Хорошо, как скажешь, - неохотно отозвался оборотень. Он был не против вынести консерву куда-нибудь, например в баню, просто его почти не держали ноги, а восставший член откровенно мешал ходить. Однако, его подкупили слова омежки. "Унеси ее из НАШЕГО дома," - сказал тот, и фраза Лоренса внезапно что-то перевернула в душе у дикого одинокого альфы. Никто и никогда не говорил ему подобного. Не называл его дом "нашим". На самом деле слова эти были запланированы, и Лоренс произнес их неспроста, рассчитывая на определенный результат. Пока Зигфрид отлучился, на минутку вышел за порог с треклятой банкой, омега продумал свои дальнейшие действия. Сердечко его билось так часто, что он удивлялся, как еще не умер от инфаркта. Невыносимо хотелось пить, но попросить воды он не посмел, боялся. Зиг вернулся через пару минут, в руках волчара держал кастрюльку, полную снега, которую тут же поставил на огонь. - А это зачем? - слабым голоском спросил Лоренс с топчана. Из попки его вытекла очередная обильная порция смазки. Вообще, он весь уже промок и давно расстался со своими кружевными штанишками. Периодически он ерзал на жестком полотенце, пытаясь хоть как-то облегчить свои страдания. - Я заварю нам облом-хрен-траву, - пояснил Зигфрид. - З-з-зачем? - в замешательстве спросил Лоренс, но тут же вспомнил о своих проблемах, и быстро залопотал. - Да, послушай, Зиг. У меня есть к тебе важная для меня просьба. Я даже не просить собираюсь, а умолять. Я хочу тебя. Я не вру, ты должен это чувствовать. Хочу твой член и секса с тобой. Но я прошу тебя, как человека, если в тебе есть хоть что-то человеческое! Сделаю все, что ты захочешь, только пожалей меня. Зиг, сделай так, чтобы я не забеременел! Это в твоей власти. Имей меня потом, как хочешь и сколько захочешь. Я навечно останусь с тобой, но пощади меня сейчас. Ты ведь хочешь семью? Подумай, ведь я тебя совсем не знаю. Дай мне время, и мы сцепимся в следующую мою течку. Я никуда не убегу. Клянусь. Но только не сейчас, или я сойду с ума и покончу с собой... Лоренсу казалось, что он говорит в пустоту, так как Зигфрид во время его пламенной речи занимался своими делами. Он бросил в кастрюльку с кипящей водой какую-то траву, и от нее сразу же пошел терпкий запах, проясняющий мысли. Лоренс с наслаждением глубоко вдохнул его. Тем временем оборотень достал комплект постельного белья в упаковке и застелил кровать в жилой части их дома, сверху положил плотное одеяло, которое должно было послужить прокладкой, и бросил сверху еще парочку одеял. После этого он вышел на улицу, быстро обтерся снегом, и вернувшись в дом, прошелся по своему мускулистому и мощному телу грубым полотенцем. Сняв с печи кастрюльку, он наполнил варевом две чашки. - Иди сюда, - тихо окликнул он. - Иди, не бойся, и хватит стесняться. Ты думаешь, что я зверюга, и ничего не понимаю? Напрасно. Сам знаю, что не время тебе дитя вынашивать. Хочу тебя не на один раз, а навсегда. Влюбился, наверно, идиот. Давай, бегом. Нам нужно это выпить. Лоренс выбрался из своего сомнительного убежища и на подкашивающихся ногах, нетвердой походкой прошел к столу. - А что это? - беспомощно спросил он. - Мы этим не отравимся? - Это облом-хрен-трава, котенок. Она очень редкая. На ее основе делают противозачаточные для омег и блокаторы течки. И на альф она действует, притупляет похоть. Пить нужно по столовой ложке каждые четыре часа. Сколько длится обычно твоя течка? - Я не знаю, - жалобно простонал Лоренс, присаживаясь на табуретку, слишком дрожали коленки. Он был так взволнован близостью альфы, что и позабыл совсем, что сидит перед ним почти голый, даже без своих штанишек. Стыдливо он прикрылся ладонью и повел носом, вытянув шею в сторону чашки. - Один раз, кажется, течка длилась пять дней, а другой - семь, - неохотно ответил он. - Вот сейчас ты это выпьешь, и течка твоя пойдет на спад. А если выпью я - тогда буду меньше чувствовать твой запах. Зиг первый сделал глоток из чашки, а потом обернулся к Лоренсу. - Только скажи мне, почему я должен все это делать и жалеть тебя? Чего я дождусь? Удара ножом в спину? Предательства? Твоего побега? - Не знаю, - честно пробормотал Лоренс. Он тоже отпил из чашки и неожиданно для самого себя пришел в игривое состояние: - Ты как хочешь, а я ложусь, - неестественно хихикнув, заявил он. - А если у тебя что-то есть для меня, то тогда иди ко мне! Лоренс быстро переместился на кровать, застеленную новым и чистым бельем, упал на нее, раздвинув коленки и призывно закинув руки за голову. Зигфрид, рыкнув, рванулся вслед за ним, на ходу стаскивая с себя штаны. Добравшись до кровати, он упал на омежку. Ладошки Лоренса сжались на его плечах, словно пытались удержать его на некотором расстоянии. Однако, альфа тут же проник двумя пальцами в его попку, умело, почти с ходу, достигнув центра его удовольствия, будто всю жизнь только этим и занимался. Лоренс тихонько взвыл и прижался своим плоским животиком к мускулистым чреслам альфы, невольно подставляя свою мокрую дырку под каменный член оборотня и двигаясь ему навстречу. Зиг некоторое время пытался растянуть его пальцами, а Лоренс беспорядочно выцеловывал ключицы и шею своего альфы, забросив свои точеные ножки тому на поясницу, постанывая и ерзая на одеяле. Некоторое время они хаотично барахтались в постели, целуя друг друга и сжимая в объятиях. Вскоре предел терпения альфы иссяк, и он достаточно грубо засадил головку своего пылающего от вожделения члена в мокрую от смазки дырочку. Омежка прогнулся в пояснице и жалобно взвыл. Это оказалось невыносимо больно, но то вожделение, что пылало внутри его и которое, казалось, было невозможно погасить, требовало более жесткого проникновения. Лоренс сам, прижимаясь к волосатому торсу оборотня, обхватив его руками и ногами, двигался навстречу, постепенно насаживаясь на член все глубже и глубже, и сладко стонал, выгибаясь в спине и запрокидывая свое влажное от слез личико. Бедра его сводило судорогой, и он крутил ими, пытаясь унять охватившую все его существо страстную дрожь. Зигфрид, потрясенный пылкостью своего возлюбленного, едва удерживал его за талию, стараясь двигаться как можно более осторожно, а потом вдруг замер. Он почувствовал, как член его достиг самых глубин, головка его члена уперлась в девственную маточку омеги, зев ее начал раскрываться, и плотным кольцом обхватил мгновенно завязавшийся узел. Сперма волка начала наполнять ее, сначала тонкой струйкой, а потом безудержным потоком. Зигфрид полностью забылся, как и стонавший под ним омежка и, растаяв, забился в череде повторяющихся оргазмов. Он, нагнув голову, безжалостно вцепился омеге в плечо, пронзив острыми клыками его тонкую и нежную кожу, и яростно рычал. Омежка отвечал ему тем же. Лоренс, словно в старых легендах, в которые никто давно не верил, тоже сжал своими зубками кожу на шее у альфы, прокусив до крови, и они продолжали неистово совокупляться среди разбросанных одеял в своей убогой лесной хижине... Лоренс без конца подставлял свой ненасытный задик озверевшему от гона альфе, и тот без конца таранил его девственно узкую дырку, всякий раз извергая в нее огромные порции своей спермы. Сколько продолжалось это? Они не знали. Они потерялись во времени, утопая в своем счастье и такой неожиданной, дикой и невозможной любви. Лишь изредка они прерывались на то, чтобы присесть к столу, пили отвар из чашек и немного говорили, но потом Лоренс, полностью обессиленный, но все еще жаждущий, стекал на пол, раздвигал ножки и стонал: - Я хочу тебя, волк. Засади мне. Туда. И трахай. Глубоко, как только сможешь. И кто бы мог противиться подобному зову? Никто. Зигфрид трахал, до умопомрачения. Они не ели и не пили, не мылись и пропитались запахом собственного пота, спермы, смазки, соплей и слюней, и обмазали друг друга всей этой смесью с ног до головы и с головы до ног сотню раз. Да уж, городской и изнеженный омежка по имени Лоренс дал, как надо. Зверь в нем не ошибся. Омежка, словно последняя шлюшка, подставлялся еще и еще, скулил, насаживался, ерзал, вертелся, только бы член зверя проник в него глубже, и безудержно скакал на нем. Зиг был в полном восторге, вот только оболом-хрен-трава несколько тормозила их любовный гон, а так бы он утрахал свою жертву до смерти. Однажды Зиг вдруг проснулся и резко перекатился со спины на живот. Стояла оглушительно тихая ночь. Он не сразу даже понял, где и с кем находился. Приподняв голову, альфа увидел своего омегу, который спал рядом с ним на боку, словно мертвый. Дыхание Лори было едва слышным. Под глазами омеги запали тени, а из-под тонкой кожи на спине, торчали, словно крылышки, его худые лопатки. - Господи! - в панике забормотал Зиг. - Ведь он у меня давно ничего не ел! Оборотень быстро вскочил с постели, затопил печку, так как в доме было почти так же холодно, как и на улице. Он принес из тайника тушку зайчика и, распотрошив и ободрав шкурку, бросил ее в жаровню тушиться, а сам вышел и, блаженно потягиваясь, замер на крыльце. Как же прекрасна была жизнь! В миг отступили все тревоги и былые неудачи. Зиг забыл абсолютно все. Лоренс - вот что теперь было у него. И волк на этот раз не сомневался во взаимности своего чувства. Он шумно зевнул, потом с наслаждением поскреб отросшими за эти несколько дней когтями голову, плечи и свой живот. Через час, нарубив достаточно дров, Зиг затопил баню. Ведь, наверняка, когда омега отдохнет, то захочет помыться. Он присел на ступеньках своего дома, блаженно щурясь на утреннем солнце, а потом вдруг напрягся и насторожился. Его встревожил возникший посторонний запах. Оборотень вскочил, шумно пропуская воздух через свои хищно раздувшиеся ноздри. Так и есть! Нежданные гости! - Ани нарисовался! - сердито пробормотал он себе под нос. - Хрен теперь сотрешь! Он с досадой сплюнул на снег и нервно передернул плечами. Действительно, через несколько минут в огороженный плетнем двор, на коротких широких лыжах, без палок, лихо вкатил знакомый ему омега, за спиной которого находился объемистый рюкзак. Он попытался притормозить у самого крыльца, но не рассчитал расстояние и собственные силы, а потому мягко завалился на бок в снег. Зигфрид, спрыгнув с крыльца в снег, тут же бросился ему на помощь. - Привет, волчара! - радостно поздоровался с ним Ани. - Как жизнь молодая? Дай лапу!