Девушка из Берлина: Любовница Группенфюрера

Двумя месяцами ранее, Вена 1942 - Это крайне интересное предложение, должен заметить. Не каждый день у меня на пороге появляется красивая девушка с просьбой организовать покушение на одного из высших членов партии. - Доктор Кальтенбруннер ухмыльнулся и добавил после паузы, - но одно я могу сказать точно: вы обратились по адресу. Мы сидели в его машине у затенённой парковой аллеи, где никто не смог бы нас подслушать. Конечно же, мы не могли обсуждать что-то подобное в его кабинете, и поэтому он велел своему адъютанту отменить все его дальнейшие встречи и пригласил меня с ним прокатиться. - Так вы поможете мне? - Я задержала дыхание в ожидании его ответа. - Да что он вам такого сделал, что вы так хотите его смерти? - Доктор Кальтенбруннер спросил меня вместо этого с улыбкой. - Ущипнул вас где не надо, пока вы наливали ему кофе? Если так, то я лично его за это пристрелю. - Он виновен в смерти моего брата. - Это уже куда более серьёзно, чем я думал. - Он больше не улыбался. Вместо этого он положил руку поверх моей и слегка сжал её. - Я вам искренне сочувствую, фрау Фридманн. Пожалуйста, примите мои соболезнования. Я кивнула. - Спасибо, герр Группенфюрер. - Это был брат, с которым я встретил вас в Париже? - Да. Он был моим единственным братом. У меня никого кроме него нет. - Я понимаю. Мне правда очень жаль. - Благодарю вас, герр Группенфюрер. Он так и не отпустил моей руки, и мне по правде говоря было приятно чувствовать эту невысказанную поддержку. Мне вдруг захотелось, чтобы на нас обоих не было перчаток, чтобы я могла чувствовать тепло его руки на своей. - Так что именно произошло? - Произошло то, что Гейдрих отказался перевести Норберта с должности надзирателя в Аушвице обратно в вооружённые СС на восточный фронт. Мой брат никогда не был трусом, герр Группенфюрер, он любил свою страну и готов был за неё сражаться. Все его командиры рассыпались в похвалах его храбрости после осады Варшавы...понимаете, он был рождён солдатом, а не тюремщиком. Его воротило от этого места, и я там была и понимаю почему. Отвратительно, низко и чудовищно то, что там делают с людьми, и он не хотел становиться частью этой машины массового убийства. Он готов был сражаться с настоящими врагами, но никак не мучить невинных людей безо всякой на то причины. Я заставила себя прервать свою возмущённую речь, потому что вдруг вспомнила, что говорила не со своим мужем, который был очень против политики партии в отношении "еврейского вопроса," а с человеком, который скорее всего эту политику поддерживал. Я бросила короткий взгляд на доктора Кальтенбруннера, но ничего не могла сказать по его совершенно непроницаемому выражению лица. Я решила продолжить. - Согласно официальной версии, которую нам пытались скормить, Норберт "случайно" выстрелил в себя, пока чистил служебное оружие. Но как можно "случайно" выстрелить себе в висок? Я знаю, что он просто не выдержал и...свёл счёты с жизнью. Я собрала все силы, чтобы не расплакаться после этих слов, хоть и в груди всё пребольно жгло. - Гейдрих мог бы его спасти, если только захотел. Всё, что от него требовалось, так это поставить одну единственную подпись на приказ о переводе, и мой брат остался бы в живых. Я умоляла его помочь мне, я говорила, что всё готова сделать, но он всё равно мне отказал. Не потому что это было не в его власти, а просто потому, что не захотел. Вот поэтому я и хочу его смерти, герр Группенфюрер. Он это заслужил. После минутного раздумья доктор Кальтенбруннер наконец сказал: - Я помогу вам, фрау Фридманн. И думаю, что уже знаю как. Я не сдержала улыбки после этих его слов. - Спасибо вам, герр Группенфюрер. Вы и не знаете, как много это для меня значит. - Не стоит меня пока благодарить, я ведь ещё ничего не сделал. - Он ухмыльнулся мне. - Но мне от вас всё же кое-что потребуется. - Всё, что угодно, только скажите. - Всё, что угодно? - Он вопросительно приподнял бровь. - Вы меня искушаете спросить о совершенно другой вещи, о которой я изначально думал, но я всё же постараюсь остаться джентльменом, особенно учитывая ваше нынешнее весьма незавидное положение. Я поймала себя на том, что смущенно заулыбалась от такого весьма незавуалированного намёка. В одном Гейдрих был прав: Группенфюреру Кальтенбруннеру действительно рот надо было с мылом промыть, прежде чем пускать его разговаривать с приличными женщинами. Но он неожиданно быстро снова принял серьёзный вид, прежде чем я успела высказать это вслух. - Мне потребуется, чтобы вы стянули для меня ежедневник Гейдриха, где расписаны все его предстоящие командировки, со стола его адъютанта. Сможете вы это сделать? Я поразмыслила над его вопросом несколько секунд. Это было почти невозможным, но я всё же была уверена, что смогу это сделать. Я должна была это сделать. - Да, смогу. - Хотя, знаете что? Не берите его, будет слишком подозрительно, если он просто возьмёт и исчезнет. Лучше скопируйте его для меня, хорошо? - Да, только мне потребуется на это время. - Это ничего. Меня и самого не будет в городе в ближайшие дни, так что давайте встретимся в субботу, ровно через две недели. Я сам заберу вас со станции, и мы сможем поехать в какое-нибудь тихое местечко, чтобы всё обсудить. Вас это устроит? - Да, вполне, герр Группенфюрер. Ещё раз благодарю вас за вашу помощь. Он смотрел на меня молча какое-то время, а потом вдруг спросил: - Не боялись вы ко мне прийти с подобным-то предложением? Вы же жизнью собственной рисковали. Государственная измена наказуема смертью, знаете ли. Я пожала плечами. - Вы - единственный, к кому я могла обратиться за помощью. Ему такой ответ понравился, я по глазам увидела. - Я не тот человек, которому люди так просто доверяют, фрау Фридманн. Я всё же шеф австрийского Гестапо. - Он помолчал немного, а затем добавил с улыбкой, - но мне тем не менее приятно знать, что вы придерживаетесь другого мнения. - После всего того времени, что мы были знакомы, я пришла к заключению, что вы куда более хороший человек, чем вас рисуют остальные, герр Группенфюрер. Это ему понравилось ещё больше, знать, что я была о нём настолько высокого мнения, пусть оно и могло оказаться весьма ошибочным. - Спасибо вам за ваши слова, фрау Фридманн. И не волнуйтесь, я заставлю этого выродка заплатить за все те несчастья, что он вам принёс. Я не люблю видеть вас такой. Хочу, чтобы вы снова выглядели счастливой и улыбались, как раньше. - Обещаю вам, герр Группенфюрер, что после его похорон я буду более чем счастлива. Он снова замолчал, разглядывая меня своими тёмно-карими глазами, и наконец произнёс: - Вы же знаете, что мне не безразлично ваше состояние? - Да, герр Группенфюрер. - Вы всегда можете прийти ко мне, чего бы вам не потребовалось. В любое время. - Спасибо, герр Группенфюрер. Он посмотрел на меня ещё какое-то время, как если бы ожидая, чтобы я сказала что-то ещё, но я молчала. Он вздохнул и отпустил мою руку, которую держал всё это время. - Отвезти вас на вокзал? - Я могу поймать такси. Не хочу вас обременять. - Вы никогда меня не обременяете, фрау Фридманн. Я вас отвезу и подожду, пока вы не сядете на поезд. Он так и сделал, и не ушёл с платформы, пока я не помахала ему из окна удаляющегося поезда. А когда я отвернулась от окна и заняла своё место, я вдруг почувствовала себя по-странному виноватой, как будто сделала что-то очень плохое.