Красная нить

У каждого человека на мизинце правой руки завязан узелок красной нити, хвостик которой уходит в никуда. Нить проявляется только в тот момент, когда предназначенный судьбой человек находится в поле зрения. Это может быть кто угодно: продавщица в магазине или девочка, перебегающая дорогу. Важно одно: с тех пор люди становятся неразлучны, а иногда даже делят чувства на двоих. Они не могут причинить друг другу вреда, не могут обидеть, иначе им самим станет больно. Атсуши не знал, кто является его парой, но само наличие нити радовало. Значит, он не так уж сильно отличается от остальных. Значит, где-то есть человек, способный понять его, принять со всеми странностями и неудачами. Родственная душа. Иногда ему казалось, что ниточка на пальце дергается, натягивается, куда-то тянет. Тогда он сворачивался вокруг нее клубком, гладил и пытался передать все тепло, всю любовь к незнакомому, но уже такому родному человеку. Поддержать, хоть так. Даже в клетке, на холодном полу, он был счастлив, хотя и понимал, что его чувства, скорей всего, не достигают пары. Однако иррационально становилось легче. Когда его выгнали из приюта, Атсуши вела нить. Словно прикрепленная к его сердцу, к его душе. Атсуши прислушивался к чему-то внутри и выбирал город, куда направится. Так он познакомился с Дазаем и всем детективным Агентством. И это было здорово. Впервые в жизни у него появились дом, друзья - почти семья. Немного странные, но такие замечательные и добрые. Поэтому он с ужасом смотрел, как выгибается тело Наоми-сан, как расплывается алое пятно на груди Танидзаки. А после нить натянулась. Тонкая красная линия вела к стоящему в переулке человеку в черном плаще. Тот закашлялся, и Атсуши дернулся вперед, поддержать, предложить воды, хотя с собой ничего не имел. Но остановился, когда увидел лицо вышедшего в пятно света человека. Акутагава Рюноскэ, человек, от которого следовало держаться подальше, как советовал Куникида-сан. Рюноскэ с ужасом смотрел на свою руку, прижатую ко рту. От мизинца текла, струилась вниз красная нить, вела к Атсуши. Акутагава ударил первым. Атсуши не запомнил, что произошло. Было больно, ужасно больно. Не физическим страданием от потерянной ноги, нет, это плакала душа, которую мучил единственный родной человек, пара, тот, кто должен беречь и любить, а никак не... Атсуши не помнил, как превратился в тигра, как нападал. И как корчился внутри огромного зверя, вынужденный атаковать собственную пару, чтобы защитить друзей. Дазай-сан появился вовремя, еще немного, и Атсуши бы спятил от болевого шока. Разум его полыхал, ненависть пары выжигала душу каленым железом, опустошая ее, оставляя после себя руины и пустыню. Рюноскэ выглядел не лучше, стал бледнее. Он помог донести Наоми-сан, на него напала полная, абсолютная апатия, разбавляющаяся черной, ядовитой горечью. Пара - то, что не позволяло ему сойти с ума в приюте, заставляло цепляться за жизнь. Одна лишь мысль, что где-то его ждет родной человек, способный полюбить, придавала сил. Этот человек его ненавидел. Наверное, правы были в приюте, он никчемный. Он причиняет всем только страдания, доставляет хлопоты. Даже пара не желает принимать его. Лучше бы его никогда не существовало. Нить пульсировала в такт надрывающемуся сердцу. Правильнее всего было бы сбежать, уехать из города, из страны, но Атсуши не мог предать доверие товарищей, не мог оставить людей, которые дали ему дом и надежду. Он не будет оставлять Агентство. Надо только поменьше встречаться с Акутагавой, избегать его. И ему это удавалось. Ночи превратились в ад, где его поджаривали на огне ненависти Рюноскэ. Рюноскэ... красивое имя. Атсуши шептал его по ночам, когда становилось особенно тяжело, пересохшими губами умолял хоть на минуту ненавидеть и презирать его чуть меньше. За что? Что он такого сделал? Ответа не было. Нить пульсировала. Оставалось только избегать. Ровно до того момента, когда Акутагава сам поймал его и попытался вывезти из страны. Если бы не Кьека, если бы не слова Куникиды-сана о том, что его все ищут и ждут, Атсуши не стал бы сражаться. Он устал, измучился. Проще отпустить и дать себя растерзать Расемону. Возможно, тогда Рюноскэ станет хоть чуточку легче. Но его ждали. На него рассчитывали. И Атсуши закрыл чувства на семь замков, спрятал их так далеко, как только мог, погружаясь в безумие боя. Акутагава ненавидел слабость. Всю жизнь его пинали, говорили, что он слаб, беспомощен. В трущобах кто слаб - тот бесправен. Рюноскэ отлично усвоил этот урок и стремился забраться выше, стать кем-то, пусть даже в Портовой мафии. Дазай-сан стал первым человеком, увидевшим в нем нечто... большее, чем пушечное мясо. Поэтому признание этого человека было так важно. Рюноскэ его так и не получил. Дазай-сан покинул мафию, покинул ученика, напарника, коллег. И выбрал путь детективного Агентства. С этим ничего нельзя было поделать. Оставалось только бороться, пытаться доказать, что он сильнее, лучше... Нить на мизинце для Акутагавы являлась символом того, что в мире есть человек слабее его, которому может понадобиться защита. Изредка, в самые темные дни, когда тело болело от ушибов, кости ломило, а грудь разрывало от кашля, до него долетали волны тепла, надежды, радости. Трудно передать словами тот коктейль эмоций, который получал Акутагава. Становилось легче, стоило только вспомнить о паре. Наверное, это слабая девушка, нуждающаяся в сильном партнере, защитнике. Каково же было его разочарование, когда парой оказался проклятый тигр. Сильный, пусть и не неумелый, клыкастый. Из ненавистного Агентства, отнявшего у Рюноскэ наставника. Но в больших, меняющих цвет с желтого на фиолетовый глазах - как же красиво! - Рюноскэ прочел страх, бессилие, беспомощность. Паренек был ниже его, тощий, бледненький, но язык не поворачивался назвать его некрасивым или блеклым. Распахнутые глаза сияли, делая лицо почти восхитительным. Но это был детектив из Агентства. Рюноскэ почувствовал себя странно обманутым, как будто мальчишка отнял возможность встретить принцессу. Возненавидеть его было так легко. Акутагава атаковал, хотя грудь разрывало от боли, душа вопила при виде растерянности, страдания в становившихся желтыми глазах. Паре нельзя причинять вред, пару надо любить и опекать. Но как любить гигантского, пуленепробиваемого зверя? Это казалось насмешкой. Равно как и тепло, забота, любовь, передаваемые ранее по нити. Акутагава дал мальчишке уйти. Впервые появление наставника не вызывало ничего, кроме раздражения. Тянуло к оборотню, хотелось обнять его, сковать Расемоном, скрыть ото всех. Попросить прощения за причиненную боль. Сцеловать все царапины и капельки крови. Акутагава развернулся и ушел с бурей в душе. Провожаемый больным взглядом разочарованных глаз. Не раз и не два Рюноскэ ловил себя на мысли о том, что Дазай-сан играет с ними, ведет какую-то свою игру, правила известны лишь ему одному. Пытается стравить, свести вместе, в поединке. Но знает ли он, что пытается заставить Рюноскэ уничтожить собственную пару? Вряд ли. Нити видят только предназначенные. Иногда, по ночам, он слышал тихий голос, зовущий его по имени. Мальчишка умолял о чем-то, плакал, его хотелось защитить. Но потом все прекращалось. Слова Дазая всколыхнули ненависть в груди, сковырнули корочку с застарелой ревности цвета засохшей крови. Акутагава шел убивать свою пару. На этот раз все было серьезно. И страшно. Потому что он не чувствовал свою пару. Совсем. Атсуши Накаджима сражался, не обращая внимания на боль и кровь, поднимался, снова и снова. Расемон рвал его на части, а ощущения передавались Акутагаве. Это его накалывали на пики, его пронзали острые шипы, его душу рвала на части ненависть пары. Он ведь сам этого добивался, правда? Чтобы тигр возненавидел его. Но... почему совсем не радостно? Почему хочется увидеть нечто иное. Рюноскэ не принял тигра, как свою пару, но и ненависти его не желал. Странное противоречие. Наверное, поэтому он проиграл. А еще потому, что Атсуши стал сильнее. Он уже чувствовал жар очередного взрыва, когда в душе маленьким ростком проклюнулась радость при виде того, как Кьека вытаскивает тигра из пекла. Акутагава закрыл глаза. С его губ впервые сорвалось это слово. Атсуши. Хигучи не ненавидела свою работу. Она была, пожалуй, единственным человеком среди многочисленных эсперов Портовой мафии, единственным обычным человеком, поднявшимся так высоко. Ее презирали, называли слабачкой, считали ни на что не способной без Расемона Акутагавы-семпая. Плевать. Хигучи не ненавидела свою работу, но ненавидела собственную беспомощность. Она всегда вынуждена опираться на своего семпая, прятаться за его плащом. Она ничего не может для него сделать, ведь Акутагава-семпай ненавидит принимать чью-либо помощь. Однако и от себя не отпускает, это уже говорит о многом. Хигучи старалась помогать, чем могла. Составляла отчеты, руководила формальными, рутинными миссиями, просто приносила чай или кофе в кабинет Акутагавы-семпая. Лишь бы облегчить его жизнь. Не раз и не два видела она в последнее время, как семпай задумчиво смотрит на мизинец правой руки. В такие моменты его темные глаза словно присыпал пепел, Акутагава уходил в себя, прислушивался к чему-то внутри. Хигучи знала, что она не его пара и уже давно разучилась сожалеть по этому поводу. Нет, ей достало бы решимости лично притащить в кабинет семпая его пару, заставить ее постоянно быть вместе с ним, чего бы это ни стоило. Только бы узнать, кто она. Но семпай молчал, брал плащ и уходил по очередному поручению босса. Оставляя Хигучи с собственным бессилием наедине. Так что девушка не очень удивилась, когда услышала, что Черные ящеры не станут помогать ей вызволять Акутагаву. Конкуренты воспользовались беспомощным состоянием Рюноскэ после сражения с тигром из Агентства, похитили его вместе с медицинской аппаратурой. Его убьют, и босс даже не пошевелится, ведь ему выгоднее спустить все на тормозах. Впрочем, препятствовать вызволению Акутагавы он тоже не станет. Если на это кто-нибудь решится. Хигучи решилась. Захватила сумку с запасными обоймами, автомат и пару пистолетов, световую гранату для отвлечения. И отправилась по адресу, который достали разведчики. Противников оказалось слишком много, а ее руки, не отнявшие ни разу жизнь, нещадно дрожали. Поэтому боль в ноге и плече стала закономерной. Хигучи жалела, что ее сил не хватило для помощи семпаю, зажмурилась, не в силах смотреть на дуло наставленного на нее автомата, когда раздался оглушающий рык. Белоснежный, еще более прекрасный, чем в прошлый раз, тигр приземлился прямо в гущу противников. Он кружился, кровь алыми потоками стекала по когтям, он рвал на части врагов, а их пули не причиняли белоснежной шкуре ни малейшего вреда. Если он пришел помочь, Хигучи расцелует его прямо в окровавленную морду. Но если он хочет убить семпая... Последний враг упал на пол, и смертоносная машина для убийств превратилась в тощего паренька в коротких штанишках. Атсуши Накаджима вздохнул, устало посмотрел на дело когтей своих, его передернуло, он побледнел, но сдержался. - Где?.. - выдавил из себя с хрипом. Хигучи, прихрамывая, устремилась к дальнему помещению. За ее спиной распахнулись двери склада, в помещение ворвались Черные ящеры... и застыли, глядя на мешанину тел, залитых кровью. Ни один не пошевелился: лучше не злить неуязвимого для пуль противника, способного покрошить их в доли секунды. Тем более, что он, судя по всему, помогает. Акутагава лежал неподвижный, его не пробудила даже просьба Хигучи очнуться. Девушка вывезла каталку, поддерживая капельницу. Тигр устало прислонился к стене, прикрыл глаза, словно ему было невыносимо больно. - Не говори ему, - хрипло, как карканье ворона. - Хорошо, - кивнула девушка. Это меньшее, что она может сделать. Атсуши коротко дернул подбородком, повел плечами и вышел так же, как и пришел - через крышу. Когда парень скрылся, Акутагава вздохнул прерывисто, слегка выгнулся, словно от боли, и открыл глаза. Мутным взглядом обшарил помещение, как будто искал кого-то. Кого-то очень и очень важного, потому что, не найдя, подернулся пеленой душевного терзания. Хигучи не хотела знать, что произошло между тигром... нет, Атсуши-куном и ее семпаем. Все равно. Апатия навалилась со страшной силой. Ненависть Рюноскэ выжгла все без остатка, после нее только пыль да пустыня. Атсуши участвовал в делах Агентства, помогал вытаскивать Дазая-сана после новых неудачных попыток самоубийства, тщательно делал вид, что не замечает наставника выходящим из дома Чуи Накахары, помогал Кьеке освоиться. Но внутри... внутри все застыло. Нить на мизинце словно подернулась ледяной коркой, стало гораздо легче. Больше он не ощущал ненависти Рюноскэ. Он вообще не чувствовал Акутагаву. Он обманывал себя. Это дошло во время сражения на Моби Дике. Огромный дирижабль несся на город, а Атсуши пытался выжить сам и победить сразу двух противников, один сильнее другого. Хорошо, что те не объединились. Темные глаза Акутагавы горели странным, жадным огнем, но Атсуши боялся доверять ему, боялся вновь открыться и получить обжигающую ненависть в ответ. В конце концов, он не мазохист, что бы там ни говорил Куникида-сан. И он совсем не ожидал, что его спасут, подхватят темной лентой, а потом за шкирку буквально вытащат из дирижабля. В душе урчало, нить пульсировала, натягивалась, пыталась обвиться вокруг них с Акутагавой. Атсуши поскорее отшатнулся от союзника, схватил парашют, лишь бы отвлечься и не видеть презрения в глазах эспера. Поэтому он ушел, оставляя Акутагаву лежащим на причале. Вдалеке уже слышался звонкий голос Хигучи, раздающий команды. Девушка, проходя мимо, понятливо кивнула. Ничего не скажет, как и в прошлый раз. Тигр позволил себе слабую улыбку, утаскиваемый Кьекой и Танидзаки. Он слишком устал. Единение с парой - то, о чем всегда мечтал, произошло. Боевое единение, когда Расемон ластился к телу, являлся второй кожей, Акутагава дышал вместе с Атсуши, жил вместе с Атсуши. Тигру предстояло пережить это. Акутагава сходил с ума. Нить не вилась в воздухе, полудохлой тряпочкой свисала она с мизинца, вялая, нерешительная. Бесполезная. Ненужная. Каким всегда ощущал себя Атсуши. Каким раньше был Рюноскэ. У них появились люди, сумевшие убедить в обратном. Но... Он больше не чувствовал Атсуши, совсем. Старик из Ящеров мог сколько угодно мнить себя великим интриганом, переговариваясь тайком с Дазаем, причиной, по которой Акутагава помчался на Моби Дик, был Атсуши. Накаджима Атсуши, ввязавшийся в то, из чего может не выбраться живым. Рюноскэ ненавидел его за это и хотел защитить. Но зачем защищать машину смерти? Портовая мафия тщательно подчистила хвосты, но Рюноскэ успел перехватить пару отчетов с фотографиями останков группы захвата, которую конкуренты послали за ним, пока он лежал на больничной койке. Ни один эспер Портовой группы не мог оставить после себя следы когтей и клыков, разорванные глотки. Атсуши спас его, помог Хигучи и как-то уговорил ее молчать, потому что даже на прямые расспросы кохай ничего не отвечала. Он не чувствовал Атсуши, лишь внутри все перевернулось, когда тот вывалился за борт. После падения с такой высоты не поможет ни одна регенерация - лечить будет нечего. Акутагава поймал, и Расемон, словно действуя по своей воле, окутал тигра своим покровом. Это было... феноменально. Они стали единым целым, дышали вместе, двигались вместе, Акутагава забрался под кожу Атсуши, их нить почти не растягивалась, была короткой-короткой. Он все-таки защищал, был по-своему сильнее. Эта девчонка... Кьека. Жаль он не убил ее раньше, если ради нее тигр готов остаться на гибнущем корабле. Акутагаве стоило немалых трудов не вырубить его, но силком все же увел, спрыгнул вместе с ним. Получил долгожданную похвалу от наставника, давно желанный приз не принес удовлетворения. Акутагава поймал удивление в глазах бывшего мафиози, но сам отслеживал каждое движение тигра. Почему-то это было самым важным. Он по-прежнему его не чувствовал. В глазах померкло, а когда сознание вернулось, он лежал на кровати в больничном крыле, а рядом чистила яблоки верная Хигучи. На том конце нити по-прежнему молчали. Через месяц после хаоса в Йокогаме, в городе умер человек. Воспитатель, глава детского приюта. Он торопился на встречу, настолько спешил, что не заметил вылетевшую из-за угла машину. Несчастный случай. Досье, которое попросил собрать Дазай... лучше бы Акутагава его не читал вовсе. Было легко ненавидеть тигра, презирать его, считать сильным. Правда оказалась... болезненной. Судьба лучше знала, кого выбирать в пару. Акутагава мечтал защищать, Атсуши был тем, кто нуждался в этой самой защите. Не от внешних угроз, от внутренних, тех, что засели в сердце. От въевшихся в кожу убеждений в собственной никчемности, от неуверенности и застарелой боли. Акутагава передал досье, а после... после смотрел, как содрогается его пара на скамейке в парке. Не внешне - Атсуши не проронил ни слезинки - но в глубине души его корежило, рвало на части. Может, хватит лелеять гордость и причинять боль такому же несчастному человеку, как и он сам? Он ведь хочет услышать наяву... Рюноскэ. Акутагава присел рядом, и Атсуши уткнулся в черную ткань плаща, чуть ли не комочком свернулся. Маленький мальчик за решеткой, обиженный, обманутый в последний раз своим воспитателем. Почему его никто не предупредил, что жестокости люди могут совершать из благих намерений? Атсуши плакал, тихо, неумело всхлипывая, как будто не знал, как это делать. Может, не знал, а, может, уже забыл. Акутагава не спрашивал. Он просто сидел рядом, обнимал, а вокруг них закручивалась алая нить. Теперь он ощущал свою пару, его боль, его горечь. И надежду на лучшее, на то, что у них все получится. Его нужно было защищать. Перед многими опасностями Атсуши оказался бессилен. Его нужно было защищать от самого себя. Акутагава готов был это делать. По праву, самой взрывной парой мог считаться Черный дуэт. Если уж ссорились Чуя и Осаму, об этом знала вся Йокогама. Но Хигучи больше пугали ссоры Атсуши-куна и Акутагавы-семпая. Тогда, в самом начале, когда Атсуши только перебрался к своей паре, девушка ожидала криков, скандалов, в общем, всего того, чем сопровождается притирка друг к другу у сильных эсперов. На удивление, все прошло тихо и мирно. Парочка принюхивалась друг к другу, приглядывалась, не торопилась. У них не было той страсти, что отличала отношения Черного дуэта. Но Хигучи наяву видела искры, сыплющиеся, когда тигр встречался с Расемоном. Несмотря на то, что вреда друг другу - существенного, по крайней мере - они причинить не могли, сражения оставались красочными, с непредсказуемым финалом. Настолько непредсказуемым, что Портовая мафия делала ставки. Проигрывал даже босс Огай, что уж говорить об остальных. Но когда эта парочка не сходилась во мнениях... Акутагава ночевал на работе, брал задания на зачистку, которые выполнял с особой жестокостью, как будто пытался заглушить что-то в себе. Атсуши в такие дни перебирался в общежитие, в свою бывшую комнату, где теперь ночевала Кьека. Девочка с радостью пускала друга. Хигучи имела связи в ателье, где директор Фукудзава заказывал форму для своих работников. Поэтому имела представление, считая по количеству костюмов для тигра, сколько раз тот пострадал на задании. Следить за оборотнем бесполезно: тот удирал по крышам. Сама атмосфера в такие дни была пронизана болью, непониманием. Которое пара разъясняла спустя несколько дней, выпустив как следует пар. Смотря на них во время примирения, Хигучи понимала, что этим двоим нельзя расставаться ни на миг. Они все еще боятся. Им нужно подтверждение принадлежности друг другу, так как нить для них с самого начала не играла роли. Они избегали судьбы, но та их настигла. Однако никто не говорит, что они не сумели бы игнорировать ее повеления. Пусть болезненно, но выжили бы. Как делали раньше. Поэтому счастливым для девушки стал тот день, когда семпай пришел на работу с красноречивым пятном под ухом. Такое не скроешь шейным платком. В тот же день Хигучи стала свидетельницей необычайной эмоциональности Акутагавы-семпая. Они ехали мимо центра района, когда начальник попросил остановить машину. По улице шли Дазай и Атсуши. Видимо, возвращались с очередного задания. Атсуши что-то сказал, насупился, на что напарник легко приобнял его, взъерошил волосы. И удивленно взглянул на пустые руки - Расемон вытащил тигра прямо у него из-под носа. Рюноскэ прижимал к груди удивленного Атсуши, обвивая еще и тенетами, так, на всякий случай. И сверлил, сверлил мрачным, угрожающим взглядом своего бывшего наставника. Тигр в его руках краснел, смущался, дулся, но мог только глазами хлопать - хватка у мафиози железная. Дазай с невинным видом поднял руки. Хигучи не знала, плакать ей или смеяться. Они все еще не могут расставаться надолго, боятся потерять друг друга. Но теперь она не сомневалась: семпай и его партнер преодолеют все. Ей казалось, она видит алую нить, обвивающуюся вокруг пары.