Хочется...

Хочется…как же хочется дотронутся до такого желанного тела. Провести губами линию от местечка за ухом до ключицы, собирая капельку пота, стекающую по виску, языком. Почувствовать солоноватый вкус такой бархатной кожи. Хочется боготворить это существо. Это не человек, это ангел. Если плавно спустить с крепких, накаченных плеч рубашку и пройтись коготками по лопаткам, можно почувствовать шрамы, от ангельских крыльев. А затем вернуть к желанному телу. Губами исследовать мышцы на груди, а пальцами-четко очерченные кубики пресса. Все это безумно манит и притягивает, хочется оставить свой след на сильной шее, прямо там, где так ярко пульсирует вена. Чуть прикусить и оставить засос. Но нельзя, просто нельзя оставлять изъянов на таком идеальном теле. Он будет не доволен. Опустится на колени и пройтись губами по каждому кубику, остановится на еле заметной дорожке волос, скрывающейся дальше под брюками, что плотно обтягивают накаченные ноги. Пора перейти к самому интересному. Плавно скользить рукой по ширинке и немного задержатся, чуть сжать руку и остановится. Услышать над собой первый судорожный вздох и почувствовать нежные пальцы, которые аккуратно касаются скулы и заставляют оторваться от привлекательного занятия. Поднимаешь взгляд и видишь сначала дерзкую ухмылку пухлых губ, блестящих от слюны, а затем взгляд почти черных глаз, горящих то ли от желания, то ли от адреналина, что бурлит в крови. Концерт закончился десять минут назад и энергия все еще бьет ключом в жилах. Его пальцы вплетаются в ее русые волосы и плавно намекают вернуться к прерванному занятию. Что она с радостью и делает, ведь еще столько нужно исследовать…перед самым главным. Рука все еще сжимает чувствительную плоть сквозь ткань джинс, ведь ей так хочется продлить наслаждение исследования его тела. Вытянув из петель ремень, кончиком языка оставить след на коже у самой кромки брюк. Вдохнуть безумный, возбуждающий запах его тела, смешанный с чуть ощущаемым запахом пота и парфюма. Безрезультатная попытка скрыть свой стон и безумное желание скорее избавить его от брюк. Расстегнуть пуговицу, зубами оттянуть ширинку и спустить, наконец, эти штаны. Но снова преграда в виде черных боксеров. Это начинает злить. Покрытые черным лаком ногти прошлись от груди до резинки боксеров, оставляя чуть заметные красные полосы. Почувствовав, как пальцы болезненно оттянули волосы в нетерпении, губами прикоснуться к возбужденной плоти сквозь тонкую ткань, пройтись по всей длине. Первое возбужденное «Аххх…» оседает у нее тяжестью внизу живота. Хочется…как же хочется его в себе. Но больше хочется доставить ему удовольствие. Ведь она решилась на это ради него, из-за него и для него. А он, наверно, и не подозревает об этом. Очередная фанатка, которая хочет быть оттрахана айдолом, вот кто она в его глазах. Но для нее все немного не так. Нетерпеливое «Давай же…» последовало сверху, после того как боксеры были нетерпеливо стянуты вниз. Эрегированный член, увитый венами, блестящая от смазки головка. Пальчики прошлись по всей длине, обхватив ствол кольцом, медленно надрачивая, будто издеваясь. Он потянул за волосы, заставляя посмотреть на себя и прорычал: «Не медли, возьми его…», проводя скользкой головкой по губам. Она хотела доставить ему удовольствие, он хотел снять напряжение. Ей нельзя было показывать чувств, ему нельзя было, что б об этом кто-то узнал. Она растворялась в возбуждении, наслаждаясь мазохистским удовольствием, а он забывался, натягивая ее на свой член. Сбитое дыхание обоих, ее нетерпеливые стоны, его несдержанное рычание. И удовольствие, разливающееся по венам, смешивающиеся с остатками адреналина и отправляющее на новый уровень, где есть только страсть, похоть, желание, которое заканчивается с последним глотком воздуха и чуть слышным шепотом «Исин…», и наступает забвение. Но минуты после оргазма проходят слишком быстро, пинком возвращая ее в реальность, где хочется смыть с себя всю грязь, осевшую за весь вечер, но оставить ту часть, которую заставил испытать он. Разум пытается заставить ее остаться на этом кожаном диване, с приятной тяжестью в виде мужского тела, но в груди слишком больно начинает тянуть. Тянуть вон из этой маленькой гримерной, вон из этого дня. Но поправляя платье и пытаясь найти вторую туфлю, она слышит усталое: «Останься…». И решает остаться в этом дне.