Штормовое предупреждение

And the burning blisters on my feet will calm, So hold me as I’m close to flaw. Away from the warmth of your arms I stay, off the radar and into harms way. Одно упоминание, одно сочетание пяти букв имени с фамилией, которая на слуху у всего мира – и Луи не знает, куда спрятать трясущиеся ладони. В те моменты, когда его действительность не летит перед глазами, как сошедший с рельсов поезд, когда он в состоянии посчитать лица и голоса, что он видит за день, он невольно возвращается мыслями к этому человеку. Он сидит на мокром песке, глядя на бьющиеся о берег волны. В Лос-Анджелесе уже третий день моросит мелкий дождь, и из-за этого город кажется ему незнакомым и чужим. Люди прячутся за стенами своих домов и отелей, не желая показывать носа до тех пор, пока калифорнийское солнце снова не засветит во всю силу. Их пугает серое небо, затянутое плотными тучами, крик испуганных чаек и вероятность подхватить простуду. Но Луи слишком любит такую погоду. Она напоминает ему о родной Англии. Томлинсон идет вдоль океана, зачерпывая кедами песок. Наверняка, будет штормовое предупреждение. Вода потемнела практически до сине-серого, а парк аттракционов, попадающий на фотографии всех туристов, сейчас выглядел, как декорация к жуткому фильму. Океан бушевал. Волны находили одна на другую, вода шипела, с каждым разом все приближаясь и приближаясь к его ногам. У него захватывало дыхание, но он не знал, почему. Наверное, потому что время никак не хочет замедлить свой ход. Ему страшно, что он так и проживет всю жизнь в шкуре чужого человека, которым никогда на самом деле не являлся. Он смотрит на себя в зеркало по утрам, не веря, что это то, кем он стал. А затем он выходит на улицу, и его подхватывает водоворотом каких-то событий, происшествий, дешевых вечеринок и презентабельных мероприятий. Это похоже на психическое расстройство, вроде потери памяти или долгих обмороков, но он приходит в себя только вечером. Сидя в номере отеля, он трет глаза и не помнит, как прошел его день. Или не хочет вспоминать. От кокаина жутко сушит в носу. Он не может и минуты просидеть, не почесав нос, и все вокруг думают, что это забавная привычка. На самом деле он дышит этой дрянью чаще, чем свежим воздухом. Его нормальное состояние уже кажется ему чем-то граничащим с тяжелой депрессией, и он уходит в мир наркотических грез, чтобы оторвать себя от земли. Под слоями дорогой одежды не видно, что он – иссыхающий экспонат для анатомических исследований. Темные круги под глазами и серый цвет лица можно списать на недосып. Накануне он влил в себя почти полбутылки виски, сидя в своем номере на сороковом этаже. Потом он полчаса листал свежие журналы, которые обычно сотрудники отеля заботливо кладут на столик в каждом номере. Он не вчитывался, не смотрел на картинки, различая лишь яркие цвета и ощущая холодный глянец под пальцами. До тех пор, пока не увидел на очередном развороте знакомое до боли лицо. «Кто она, новая пассия Гарри Стайлса? Мы все знаем, что звезда нашумевшего фильма “Дюнкерк” является мечтой каждой девушки от тринадцати до бесконечности. Но, похоже, на этот раз в его личной жизни все вполне определено. Не так давно солист группы One Direction (которая, к слову, объявила о своем распаде в минувшем июне) сделал предложение своей девушке. Её личность так и осталась для нас в тайне, но до нас дошла сама новость о помолвке, с чем мы и поздравляем будущих мистера и миссис Стайлс!». - Сука, - выплевывает Луи, туша окурок о соседнюю страницу. Стайлс смотрит на него с немым укором в глазах, застыв на журнальном развороте. Не долго думая, Томлинсон вырывает страницу с его фотографией, складывает три раза и скручивает в трубочку. Довольно тяжело вдыхать кокс через это странное приспособление, но Луи не привыкать. Он шмыгает носом и жмурит слезящиеся глаза. Через пару минут тянущая боль в груди отпускает, и он ложится на начищенный до блеска пол, раскидывая руки. Когда он разжимает веки, на белом потолке мелькает образ Стайлса из чертового журнала. Луи тянется к нему пальцами, до крови кусая губу. Все вокруг в одно мгновение стало ирреальным, но оно кажется в разы более настоящим, чем тот пластиковый мир, что его окружает. Много лет назад они были вместе. Господи, почти восемь лет назад. Это кажется сумасшествием, дурацкой шуткой, но те полгода, что Гарри был с ним, принадлежал ему, были самыми счастливыми за всю его жизнь. Он представить себе не мог, что встретит такого человека. Что кто-то будет так много значить для него, будет так тесно связан с ним. Что эта нить оборвется, не успев окрепнуть, и всю свою жизнь он проведет с лохматым обрывком от этой нити в руке. *** Yeah, coffee will raise the head again, cokes that lead us from the pain. Words just sit like empty scribbles, such empty caffeinated widows. - Да? Сердце прерывисто колотилось, и дыхание было сбито, словно после долгого бега. Луи сжимал в руке смартфон, слушая такой знакомый голос на другом конце линии. Ему необходимо было услышать его прямо сейчас. Вой ветра врывался в их разговор, как беспардонный незнакомец. - Гарри? – выдыхает он, вздрагивая от собственного голоса – тихого и жалкого. Они не разговаривали уже полгода, а до этого года четыре общались лишь по работе. - Привет, - Томлинсон слышит удивленные нотки в его голосе. – Что-то случилось? - Я… Я не знаю, я просто в Лос-Анджелесе сейчас, и… И, может быть… - Чего? Ты на улице, что ли? Я слышу через слово. - Я хочу тебя увидеть. Он говорит это решительно и твердо, неосознанно сжимая в кулак свободную руку. Но уже через доли секунды он сожалеет о своих словах. На него волной находит страх, что он просто не сможет посмотреть ему в глаза. Что он принес ему слишком много боли за все то время, что они были в одной группе. За все то время, что им приходилось быть бок о бок после того, как Луи струсил и бросил его. - Где? – еле слышно произносит Стайлс. *** Они сидят в звенящей тишине. Пустота крошечной забегаловки где-то на самом отшибе Лос-Анджелеса (чтобы их точно не нашли) заставляет Луи сжиматься, как под грузом непереносимой ноши. Он чувствует слишком много, но едва может разлепить губы. Хотелось бы, чтобы Гарри мог читать его мысли. Он слишком дорог ему. И он даже не знает, что ему дороже – сам Стайлс или те воспоминания, от которых он никак не может найти спасения. Они преследуют его, куда бы он ни шел – разноцветные картинки, старые фотографии улыбающихся солнечных детей. Навязчивая мысль вернуть это ощущение счастья хотя бы на день, хотя бы на пару минут, сводила его с ума, как паранойя. Они были детьми, считающими, что преодолеют все вместе. Они думали, что с каждым шагом все будет легче, пока они идут рука об руку, но все становилось лишь тяжелее. Если бы сейчас Луи предоставили выбор – вся эта оглушительная слава, деньги, связи, карьера, ослепляющий свет софитов или Гарри, он не задумываясь бы выбрал Гарри. Но с того момента, как он сделал неверный выбор, прошло уже слишком много времени. - Так зачем ты хотел меня увидеть? – произносит Стайлс, нервно постукивая пальцами по чашке с кофе. Томлинсон смотрит на него и не может оторвать глаз. Он стал слишком красивым, слишком идеальным, слишком непохожим на себя. - Скажи мне… У тебя все хорошо? Гарри приподнимает бровь. Он молча смотрит на Луи пару секунд, а затем неуверенно кивает. - Да. А у тебя? - Да. Они снова сидят в полной тишине. Этот странный разговор с длительными паузами начинает раздражать Гарри, что Луи видит по тому, как он почти на автомате отстукивает дробь по полу ногой. - И… Это все? – уточняет младший, складывая руки на столе. Его взгляд заставляет Луи снова погрузиться в воспоминания, куда больше нет дороги назад. Но он одергивает себя, рассеянно проводя пальцами по лицу. - Нет. Гарри, я… Я хотел извиниться. За все то дерьмо, что натворил за последние годы. За то, что вел себя с тобой как последний ублюдок. На самом деле, ты… Блять, ты всегда был слишком хорош для меня. - Боже, не начинай, пожалуйста, - Гарри чувствует, к чему идет этот разговор. Луи кусает губы, остановив свою речь на полуслове. - Я вряд ли когда-нибудь встречу кого-то, кто будет мне также важен, - тихо произносит он, боясь поднять глаза. - Я важен тебе? Ты серьезно? Никогда не замечал, - от взгляда Гарри веет холодом. Он лезет в карман за деньгами и одновременно хочет подняться, чтобы поскорее уйти подальше отсюда. - Постой… Погоди, просто послушай меня. Я такой трус, Гарри. Я не думал тогда, что наши отношения могут быть чем-то серьезным, мы были глупыми детьми… Но сейчас я понимаю, что ошибался. Ты мне нужен. Никто мне не был и не будет так нужен, Гарри. Стайлс смотрит на него, нахмурив брови. Он бросает двадцать долларов на столик и усмехается. - И ты вспомнил об этом спустя столько лет? Как там твоя жена, Томлинсон? А ребенок? Может быть, ты лучше о них будешь думать, чем о парне, с которым трахался шесть лет назад? - Я бы с радостью, - цедит Луи, цепляясь за Гарри взглядом. Он бесконечно не хочет, чтобы он уходил. Сам не понимая, чего он пытается добиться этим разговором, на что надеется, он до сводящей скулы боли не хочет его отпускать. Гарри все же остается сидеть за столиком, однако вся его поза говорит о том, что он намерен провести здесь не больше минуты. Томлинсон молчит, рассматривая неровный узор на столе. - Ну что ж, спасибо, что дал мне знать. Было очень приятно пообщаться, - произносит Гарри, и каждое его слово впивается в Луи острым шипом. Он закрывает глаза, глубоко вдыхая. - Скажи мне, ты все еще любишь меня? Стайлс практически разражается нервным смехом. - Дерьмо твои вопросы, Томлинсон. - Скажи, - настаивает старший, дрожащей рукой накрывая ладонь Гарри. Тот дергается, но не убирает руку. - Блять, Луи, не мучай меня, - обреченно говорит он, смотря на то, какой маленькой кажется рука Томлинсона в сравнении с его. - Просто скажи мне, Хазз, - давно забытое прозвище слетает с его губ так легко, будто он называл его так буквально вчера. Он проходится пальцами по его запястью, вырисовывая линии на предплечье. Холодные пальцы касаются теплой кожи. Гарри неотрывно смотрит в одну точку перед собой. - Да. Да, Луи, блять, я все еще тебя люблю! И мне плевать на то, что ты разрушил меня, на то, что все полетело к чертям, что мне приходилось изо дня в день видеть твое лицо. Ну что, доволен теперь? Глаза младшего наполнялись слезами с каждым сказанным словом. Одним резким движением он вырвал свою руку из пальцев Луи и встал из-за столика, разворачиваясь к выходу. Томлинсон нагнал его уже в дверях. Он схватил его за плечо, пытаясь повернуть к себе. - Убери руку, - голос Стайлса звучал убийственно спокойно. – Просто не трогай меня. Не звони больше. Пожалуйста. Он зажмурил глаза («Не смотри на него больше, не смотри!») и быстрыми шагами направился под моросящий дождь. Луи не успел сказать и слова. Он так и остался стоять в двух метрах от двери кафе, чувствуя, как капли дождя разбиваются о его затылок. Неслышными шагами на Лос-Анджелес надвигался шторм. And now I know the only compass that I need is the one that leads back to you.