никто так не любил.

«Я пил, курил…»       С бутылкой виски в руках, опустошенной на добрую половину, он сидел на полу в разгромленной комнате. Взгляд затуманенных глаз цвета свежей мяты был обращен в одну точку, не отрываясь. Он сидел, облокотившись на холодную бетонную стену, с которой кусками свисали ободранные обои. Комнату освещал свет заходящего солнца.       Близится вечер.       Он одним движением пальцев выудил сигарету из рядом валяющейся пачки и, придерживая её обветренными губами, нащупал позади себя зажигалку. По квартире постепенно распространялся дым, заполняя собой каждый уголок. «Дробил мозги темами быстрыми, много загонял по ней ненужных слов, видимо. Так вырастали мы пиздатыми артистами, причесывая малолеткам тру — никто так и не выкупил.»       Поодаль от него, на пыльном столе, стоял полу разряженный ноутбук. Из подключенных к нему колонок доносились одни и те же слова, записанные на короткий отрезок мелодии. Запись, длиною в сорок секунд, прокручивалась уже бесчисленное множество раз. Но он, держа тлеющую сигарету в руках, словно этого не слышал.       Конечно, он слышал, и даже слушал отрывок, терпеливо ожидая минуты, когда эта музыка до тошноты ему надоест. Может, он сведет этот трек и выпустит в массы. Аудитория из девочек 12-ти — 14-ти лет будет несказанно рада. Их в последнюю очередь интересует смысл. «Никто так не любил…»       Он сжимает в руке телефон. Взгляд его теперь направлен на экран с фотографией милой зеленоглазой девушки. По щеке скатывается одинокая слезинка и моментально разбивается о пол так же, как однажды разбились об асфальт его чувства. Одному Богу известно, сколько времени прошло с того злополучного дня, когда она ушла, не оставив никакого напоминания о себе. Её запах в квартире убит табаком. Лишь мятая фотография в разбитой рамке, что валялась на полу, не давала забыть о ней, да пара фото на телефоне, который через мгновение летит в стену напротив.       Больше никакой памяти. «…и в наших треках только боль, ты зря пытаешься себя найти в них. С каждым разом я все меньше позитивней.»       Вслед за телефоном в стену летит бутылка виски и разлетается на мелкие осколки, забрызгивая пространство вокруг остатками дорогого напитка. Из колонок в который раз доносятся строчки: «Детка, я на кайфах, Боль не уйдет к утру, В памяти полный провал, Но за тебя умру…»       Поздно, Плисакин, она не вернется.       Этот дом без неё пустой. «Мне было похуй на движение в ноль, мне было просто похуй. Только так себя спасти я мог. Вискарь, бодяженный колой, и я не помню.» От выпитого алкоголя голова разрывается от боли, а веки тяжелеют. Но он абсолютно трезв. И ничего не помнит.       Он тушит сигарету и трёт глаза, пока они не начинают болеть. Воображение предательски рисует её образ, темноволосой девушки, умеющей улыбаться, как никто другой; которая дарила ему минуты счастья. Черт, Плисакин, хватит ныть! Он ударяет кулаком стену и морщится. Глоток воды. Больше никаких воспоминаний.       Он поднимает телефон с живописной трещиной через весь экран. На удивление, он работает. Он листает список контактов. «Вот этот брат мне, этот просто наглый лох. Эту люблю, эту сегодня я походу трахну.»       Он остановился на её номере. Пора бы стереть его из памяти телефона. А как стереть из своей?       За счастьем всегда неизменно следует боль. Тебя об этом не предупреждали, Плисакин? «Звонила мне вчера, экспресс Днепра в Донецк, У неё новый интерес, надо же круто как. Я отыскал в глазах других, там, где не важен секс, огонь, И я любого мудака бы снёс за них.»       Приняв непростое решение, он отбросил свой айфон, не задумываясь о его дальнейшей судьбе, и поднялся с прохладного пола. Встав под холодный отрезвляющий душ, он предался размышлениям. Перед ним снова маячили её глаза, такие искренние. Рядом с ней жизнь обретала смысл и казалась сказкой. Вот только не у всех сказок счастливый конец. Он никогда не видел в ней ничего плохого. Она была чиста, как вода в роднике. Её не интересовали деньги, его популярность или секс. Только он, Плисакин. Она расцветала при виде его улыбки. Как же он упустил тот момент, когда все изменилось? Что-то сделало её другой. Что-то поселило в эту добрую чистую девочку злость и презрение, что отражались в её взгляде, когда она уходила из их ранее уютного гнездышка. Сейчас же это разгромленная и непривычно пустая квартира. Единственные слова, сказанные ею перед уходом, были: «Любовь живет три года. И наши три года подошли к концу. Я улетаю в другой город, к другому человеку. С ним перспектив на будущее значительно больше. Прощай, любимый, не ищи.»       Со злой усмешкой она вышла за порог и навсегда покинула эту квартиру, захлопнув дверь.       А ему, стоя под холодными струями, осталось лишь с горечью вспоминать искреннюю радость в её изумрудных глазах, когда в волнующем бежевом платье она встречала его на перроне после долгого тура. Истосковавшиеся по теплу руки обнимали его уставшее лицо и горячие слезинки падали на тонкую рубашки, обжигая любовью и преданным ожиданием. Сердце замирало от её прикосновений. И этот счастливый возглас: «Сашка, я так скучала!». а я по-прежнему ищу тебя в толпе прохожих. не чувствуя четыре тысячи километров между нами. словно между нами что-то было, кроме этих километров, помнишь?       Он вышел из душевой кабинки и насухо вытер волосы. Сейчас самое время уехать в никуда, не взяв себе билет обратно. Одевшись, он окинул взглядом квартиру и вышел, прихватив с собой последние деньги и паспорт.       На разбитый телефон, опрометчиво оставленный дома на полу, то и дело поступали звонки от концертного директора. Через час должен начаться концерт. Здесь, в Харькове. Нифонтов нервно мерил сцену еще пустого зала шагами, крепко сжимая в руках свой айфон.       — Да где этот чертов Плисакин, — сквозь зубы проговорил Макс, в очередной раз посмотрев на наручные часы.       Концерт вот-вот начнется, осталось полчаса до запуска в зал людей с ВИП-билетами. А его всё нет и нет.       Через несколько минут дверь открылась, зашел опоздавший. Его лицо не выражает ничего, в глазах пустота. Только неправдоподобно бледная кожа и синяки под глазами могут выдать его состояние. На его душе настолько много трещин, что он готов развалиться в любой момент, как тысячелетняя каменная статуя. Но, как и следовало ожидать, никто не заметил. Впрочем, это его не расстроило. И последний, кто мог любить, в этом озере лжи нами точно не понят.       Плисакин снова чувствовал себя непонятым и как никогда одиноким. «Мне снится дом, образы после часов семи поездом. Все- результат вот этих писанин. Город мне не простит, если я уеду, часовые полосы, взлётные полосы.» Он ловит момент. Подходит к краю сцены. Закрывает глаза. «Детка, я на кайфах, где нас обычно дохуя, Полный дом дерьма, валит музло и соседей будит. А ты так любишь меня, ты же любишь меня?..»       Никто еще не знал слов этой песни, поэтому зал молчал, и ничего не заглушало его хрипловатый голос. «Пытаюсь вспомнить как он сладок, Вкус твоих губ, запах, где чистота, а не осадок.»       Наступила тишина, к нему тянутся сотни рук. Он благодарно улыбнулся и ретировался со сцены, исчезнув в темноте. Все, включая Нифонтова и остальных участников группы, в недоумении. Диджей, быстро сориентировавшись, поставил минус всеми любимой песни «Снег», и толпа мигом позабыла о странном маневре Кавы и издавала восторженные возгласы.       Плисакин покинул клуб через черный выход и, взяв такси, отправился на ж/д вокзал. Макс наверняка ужасно зол, а фанаты скорее всего разочарованы в нем. Город не простит, если он уедет, но именно это он и намеревается сделать.       Купив билет на ближайший поезд в другой конец страны, он занял купе и сел у окна. Поезд тронулся. За окном медленно, а затем всё быстрее и быстрее мелькали родные местности Харькова, но вскоре их заменили незнакомые пейзажи.       Спустя несколько часов он уснул под размеренный стук колёс. Он видел прекрасный сон о той, что когда-то была явью. Ему снился её образ. Счастливая улыбка, теплые ладони и блеск в глазах. Как они бесились дома под его же музыку и вечером читали друг другу любимые книги. Как он доверял ей одной свои стихи и пел песни ночью. А потом снился концерт и руки, которые тянутся к нему, надежда в глазах каждого. После этого, как в кошмаре, ему снится пустая комната и он наедине с собой. Он проснётся уже в другом городе, где постарается забыть то плохое, что удерживало его в Харькове. Он больше не вернётся в ту квартиру, что стала ему чужой. Он будет пытаться начать новую жизнь. Но он абсолютно один. «Шум чужих квартир, руки, ладони тянутся наверх к моим, но остаюсь я один. Мне это помнится, помнится…» И только сияющие звёзды на небе за окошком поезда сопровождают его в трудном пути к самому себе. А может, это всё к лучшему?..