Дауд на приеме леди Бойл

      Приглашение для Дауда ассассины нашли на трупе лорда Н. Лорд много болтал. В основном о том, как он нанял Дауда отравить свою жену, которая надоела хуже овсянки. И как Дауд по его личной просьбе демонстрировал черномагические трюки на спиритическом сеансе, устроенном лордом Н. для близких друзей, а затем немного пожеманничал для проформы и, затребовав прибавки к гонорару, ко всеобщему удовольствию призвал Аутсайдера. Леди были в ужасе от явления повелителя Бездны, одна упала в обморок. А буквально вчера лорд Н. вызвал Дауда к себе в кабинет, чтобы распить бутылочку бренди и потолковать о последних новостях преступного мира.       Все бы ничего, в аристократических кругах самые дикие сплетни распространялись со скоростью чумы, и мало кто придавал этому значение. Аристократы выбирали жаркую тему, обсасывали ее, как перечный леденец, а когда она переставала распалять их любопытство — это происходило довольно скоро, — они обращались к чему-нибудь еще. Но молодые Китобои, уши которых ловили обрывки этих разговоров, не принадлежали к аристократическим кругам и имели вполне определенные представления о защите чести, а также о цене чужой жизни, поэтому спровоцировать их было легко. Дауду никто не стал бы и докладывать о лорде Н. и его нелепой участи. К чему отвлекать мастера мелочами? Если бы не приглашение.       Своей неосторожной болтовней лорд Н. спровоцировал не только Китобоев, но и любопытство сестер Бойл. Девицы аристократических кровей, в жизни не видевшие ничего страшнее дохлой крысы, томно вздыхали и с приоткрытыми ртами слушали истории о таинственных убийцах в масках китобоев, которые сами же и рассказывали друг другу. Ассассинам Дауда придумывалось темное прошлое, полное драматических страстей, разбитой любви, незаслуженных преследований и печальной мизантропии. Вокруг самого Дауда витал легкий флер готического романа. В воображении аристократических дев царила загадочная фигура, прячущая острый кинжал за поясом, а лицо — за полой плаща, над которым сверкали черные как уголья глаза, полные затаенной боли, а под плащом скрывалась гордая душа, втайне жаждущая благотворной ласки аристократической девы, которая одна могла спасти... и все такое прочее.       Проезжая сквозь полуденную толпу в своей двуколке, аристократические девы имели возможность неоднократно видеть мятую небритую рожу какого-нибудь свободного от работы Китобоя, которая мелькала в толпе простолюдинов, не выделяясь среди них ничем. Удивительно, но ни одна из них не испытала при этом внезапного узнавания, неясного томления или еще чего-нибудь этакого. Типичная аристократическая дева продолжала листать страницы дамского романа и витать в своих мыслях, интересуясь людьми за пределами двуколки ничуть не больше, чем дохлыми крысами. Эсма Бойл в этом смысле от прочих дев своего круга не отличалась ничем, поэтому идея пригласить Дауда на прием показалась ей головокружительной и захватила ее целиком.       Сама Эсма захватила в плен болтливого лорда Н., который вскружил ей голову своими россказнями о Дауде. Наверху в ее спальне лорд Н. согласился на все — и еще раз подтвердить свое давнее приятельство с самым опасным человеком империи, с которым он может встретиться запросто, как с поверенным или банковским клерком, и принять из рук Эсмы приглашение на его имя вкупе с надушенным платком.       Неизвестно, почему лорд Н. не выбросил все это сразу и носил с собой, вряд ли он рассчитывал выполнить поручение Эсмы так скоро и таким способом, но платок, неизысканно заляпанный побуревшей кровью лорда, и запечатанный конверт с гербом Бойлов попали в руки адресата. Дауд в простой полумаске из черного бархата, какие носят на Серконосе во время карнавала, вошел в особняк Бойлов через парадные двери и под своим именем.       Офицеры стражи у дверей нервно смеялись, разглядывая его пригласительную карточку и имя в списке гостей. Никто всерьез не верил, что Эсма Бойл в самом деле пригласила на прием живого ассассина. Разумеется, никто не собирался отказывать Эсме в толике безумия, все знали, что в свое время она заказала любимому портретисту дануолльской богемы Соколову портрет Дауда, и вроде бы не один. Но думать, что лорд Н. всерьез озадачился просьбой Эсмы и передал главарю бандитской шайки приглашение, а тот решился придти на прием... Это было чересчур даже для развращенной дануолльской аристократии, а офицеры стражи попросту отказывались это воспринимать.       «Дауд!» — возвестил швейцар, пропуская Дауда в вестибюль поместья Бойлов, и ближайшая группка гостей разразилась нервным хохотом. Кто-то пошутил насчет брутального стиля и неприхотливых вкусов лордов дануолльского дна, но Дауд не стал слушать. Он заметил слева от себя на золоченом столике с высокой ножкой гостевую книгу и небрежным почерком вписал туда свое имя. Аккурат под строкой «Корво Аттано», которая следовала сразу за именем мистера Адама Пайла. Начало вечера оказалось щедро на обещания. Дауд немного напряженно улыбнулся в воздух. Ради этого он и пришел сюда.       В первом же холле Дауд обнаружил стол, засыпанный золотой фольгой, огрызками сигар, фруктами и отвратительного вида мясом. Гости успели уже порядком обглодать и тощих кроликов, и запеченного целиком китенка. Обнаженный остов большой рыбы вызвал у Дауда мимолетный приступ отвращения. Годы общения с Аутсайдером сильно сказались на его вкусах, морепродуктов Дауд не выносил. Как можно есть то, с чем разговариваешь?       Дауд подошел к глубокому трехъярусному фонтану с золоченым гербом Бойлов на боку. Медный краник, предназначенный для того, чтобы гости могли набрать себе из фонтана порцию выпивки, был влажным по краю и выглядел так, будто ему здесь не дают просохнуть. Определенно, так оно и было. Со всех сторон фонтан был обставлен пустыми и грязными бокалами, вокруг стоял крепкий дух бренди. Дауд нацедил себе на пару пальцев и с бокалом в руках пошел вдоль стола, оглядывая зал. Остановился рядом с полупустым блюдом абрикосовых тарталеток, задумчиво взял перепачканный десертный нож, оттер его салфеткой и несколько раз с тихим свистом провернул между пальцами. Потом опомнился, аккуратным движением взрезал абрикосовое суфле и вывел на поверхности тарталетки литеру D. Интересно, Корво ест абрикосы?       Гости болтали чушь об Аутсайдере и безумствующих во имя его аристократах, о старых лордах, лишившихся рассудка на почве оккультизма, о кровавых ваннах, которые принимала какая-то леди, спустившая на эти свои купания всю голубую кровь, что текла в жилах ее родичей. Рассуждали о политике Колдуинов и причинах чумы, перемывали друг другу косточки, прохаживаясь мимо с выпивкой и сигарами в руках. Дауд рыскал в толпе и ловил разговоры вполуха, он рассчитывал найти одного человека и кто-нибудь из гостей мог нечаянно навести его на след. К чему ждать дома, прохаживаясь от окна к столу и обратно, курить, перечитывать сводки? Ожидание изматывает. Корво где-то здесь.       Дауд ненадолго замер у темного окна, критически разглядывая свое нечеткое отражение на фоне призрачной залы. Он не любил думать об одежде, это было ни к чему, поэтому сменил один бордовый плащ на другой, более новый, добавил шейный платок в тон, выбрился и счел, что этого достаточно. Черная полумаска скрывала верхнюю половину лица и шрамы, делая его узнаваемым, может быть, чуть менее, чем на портретах в комнатах Эсмы Бойл и плакатах «Разыскивается!». Через отражение в оконном стекле мелькнула быстрая тень знакомых очертаний. Дауд обернулся и успел поймать взглядом сапог, скрывающийся в дверном проеме вместе с полами одежды. Сапог мог принадлежать Корво Аттано, но мог и кому угодно. Дауд скользнул следом и в соседней зале, ненадолго замерев у входа, увидел человека в длиннополом плаще, темном с золотым кантом. Человек стоял к нему спиной, тяжелый на вид капюшон покрывал его голову, а когда он полуобернулся, Дауд не увидел ничего, кроме металлических пластин на месте лица. Плащ незнакомца выглядел так, будто его чистили впопыхах и не слишком старательно, от него пахло рекой и крысами. Незнакомец поставил на низкий столик блюдо, которое держал в руках, и смешался с толпой гостей. На блюде Дауд нашел одинокую абрикосовую тарталетку с литерой D. Надкусанную.       Корво, — а Дауд не сомневался больше в том, что это он и есть, — кружил по залам, переходил из музыкальной комнаты в сигарную и везде ввязывался в разговоры, бросал реплики, внимательно слушал чужую болтовню и постоянно сводил ее к сестрам Бойл. Гости, впрочем, с радостью перемывали сестрам косточки сами, толкать их под руку не было нужды. Бойлы были экстравагантным семейством, достаточно влиятельным, чтобы не препятствовать распространению грязных слухов о себе, тем самым небрежно демонстрируя свою полную неподвластность общественному мнению. Сестры любили дразнить публику. На этот раз они затеяли салонную игру с фамильной камеей в качестве приза, который должен был достаться тому из гостей, кто первым узнает всех трех сестер в одинаковых костюмах и под масками, и каждую назовет по имени. Вокруг сестер Бойл крутились все, кому удалось пролезть на этот прием, их имена постоянно звучали среди гостей и интерес к ним Корво на этом фоне выглядел невинно. Пусть отдельные моралисты и не стали бы называть невинным алчное желание прибрать к рукам чужое добро, здесь это был всеобщий порок и любопытный тип в маске преступника, портретами которого оклеены все стены в городе, ни у кого не вызывал подозрений. Зато провоцировал у многих дам восторг, иногда плохо замаскированный по необходимости сойти за приличную особу и не упасть в общественном мнений, а иногда ничем не прикрытый.       Дауд наблюдал за Корво, но то не мог выбрать момент, чтобы подобраться к нему ближе, то терял его из виду и тратил некоторое время на поиски, а когда находил, Корво снова был в чьем-то обществе на самом виду. Терпение Дауда начало трещать по швам, когда он застал Корво в компании какой-то шумной дамочки в уродливой маске в виде головы мотылька. Корво как раз принес ей выпить и увлек в уголок потемнее, когда на плечи Дауду легли чьи-то цепкие руки в белых перчатках. Вслед за руками появилась и их хозяйка, дама, с головы до ног одетая в белое, в пышной шляпке, буквально погребенной под розами, и в маске, которая полностью скрывала лицо.       — Я Эсма, и я знаю, как тебя зовут, — жарко прошептала дама в самое ухо Дауда. — Я не должна была этого говорить, сестры будут сердиться... Тут все бегают и пытаются догадаться, кто из нас есть кто, чтобы отхватить кусочек драгоценной рыбки, но пошли они все в Бездну. Идем наверх!       Дауд, уже весьма раздраженный, решил, что раз Корво так нравятся насекомые, то и пусть его развлекается. Кому он нужен, в самом деле? Этот грязный, пропахший улицами тип в безвкусной маске. К тому же инстинкт подсказывал ему, что они еще встретятся наверху. Спальня леди Бойл выглядела роскошно и неаккуратно — разбросанное белье, беспорядок на туалетном столике. Душный аромат духов и цветов, гниющих охапками прямо в вазах. Дауд подумал, что такой же цветок и сама леди Бойл — еще свежий на вид, но стебли в гнилой воде скоро станут желтыми и цветок умрет. Потом Дауд бросил думать и обратился к более насущным вопросам, но заняться Эсмой ему не дали. Воздух рассек едва слышный короткий свист и Эсма, уже лишенная маски и почти всех своих тряпок, безвольно обмякла у него на руках. Из плеча ее торчал дротик с пустой капсулой, на внутренних стенках быстро оплывали зеленоватые потеки. Хорошо знакомый Дауду дротик — усыпляющий яд точно такого состава использовал он сам. Вслед за дротиком в комнате появился Корво Аттано.       — Леди ждут в подвале, — сказал Корво с усмешкой, которую Дауд не мог видеть на его лице, скрытом за маской Смерти, но ясно слышал в голосе.       — Подождут, — сказал Дауд, — Корво! Ты можешь обмануть всех, но не спрячешься от меня под этой маской. Теперь начнется поединок, который возможен только между нами...       Тут Дауд сообразил, что недостаточно хорошо вооружен и еще меньше одет, чтобы ввязываться в драку с Корво, бывшим во всеоружии. Больше ничего сообразить он не успел, в бок больно впился дротик с ядом и мир вокруг Дауда померк. Очнулся он уже при свете дня, в постели, полусидя среди покрывал и подушек, с запястьями, привязанными к столбикам кровати при помощи крепких кожаных ремней. И полностью голым, если не считать маленькой круглой подушечки с бархатной бахромой, которая прикрывала член. Больше в комнате никого не было — ни Корво, ни Эсмы, никаких следов его одежды и оружия. Дверь скрипнула, хлопнула и в комнату вошла горничная, которая сразу же принялась собирать раскиданные вещи хозяйки. Потом она подняла взгляд на постель и вскрикнула в ужасе, а кружевное белье Эсмы снова оказалось на полу.       — Мадам, я прошу вас сохранять спокойствие и довериться мне, я профессионал. Под этой подушкой — ключ к моей свободе, — мрачно пошутил Дауд.       Горничная упала в обморок.