О пятницах, поцелуях и прикосновениях

1. Он ненавидит вечера пятницы. Долгие, шумные, с кучей народа на улице — не протолкнуться. Именно поэтому Занзас вытягивает его на задание в другой город, желая лишний раз спровоцировать на эмоции. Ему нравится дразнить Скуало. Машина становится не средством передвижения, а средством раздражения. Скуало сжимает пальцы на руле, отчаянно давит на клаксон и рассматривает в зеркале заднего вида издевательскую усмешку Занзаса. Весь его вид — это так и не высказанное «бесполезный мусор». Зачем ему сейчас тратить слова, пока он, развалившись на заднем сидении со скучающим видом, нагло смеется над разъяренным Скуало. Занзас знает, что Супербия ненавидит стоять в пробках, особенно вечером в пятницу. 2. То, что пробка была лишь «цветочками», Скуало осознает в субботу ночью, ровно в три ноль пять, когда машина, издавая странные звуки, постепенно останавливается на въезде в город. Он громко, в свойственной ему манере, сообщает задремавшему после задания Занзасу, что у них кончился бензин и просит «выметаться на хуй из салона». Занзас тянется за пистолетом. Скуало добавляет: «Пожалуйста». 3. Занзас смотрит, как Скуало, зажав в белоснежных — он что, их отбеливал? — зубах перчатку пытается не сломать телефон, внезапно переставший работать. Это выглядит забавно, сам Супербия не подозревает, насколько. Занзас может предложить ему свой сотовый, может просто пренебрежительно глядя в серые, вспыхивающие злостью глаза, протянуть трубку, но он этого не делает. Нервный, не выспавшийся, с мешками под глазами, волосами, спутанными от засохшей на них крови, Скуало, пытающийся заставить свой телефон работать, — куда более упоительное зрелище, нежели разом подобревший Скуало. Но Занзас не скажет этого вслух. Никогда. 4. Пока они ждут Леви, Занзас лежит на капоте, закинув ногу на ногу, и смотрит в сереющее небо. Это самое нелепое, что могло произойти в его жизни. Скуало ходит туда-сюда, вот же у кого шило в заднице. «Не мельтеши», — раздраженно фыркает в его сторону Занзас и жалеет. Так и не выпустивший пар Скуало заходится тирадой про любовь ко всему миру и обещает несколько незабываемых часов автомеханику, который должен был следить за тем, чтобы машина перед заданием была в идеальном состоянии. Занзас не разбирает то, какое имя называет Скуало, но уже не завидует этому пареньку, по вине которого они вынуждены в четыре утра торчать на шоссе. 5. — Скучно, — кинув беглый взгляд на наручные часы, признается Занзас. — Побегай, — огрызается Скуало. Теперь он уже значительно более спокойный. Он садится рядом с Занзасом на капот и позволяет разглядывать свою спину. На самом деле Супербия вовсе не ручной и не ласковый, и при всем уважении к своему боссу, смотреть на себя, а тем более трогать, почти никогда не позволяет. Занзас все же из любопытства толкает Скуало в плечо, и тот поворачивает голову и кивает вместо вопроса. — Сегодня особый день? — Любой день, не являющийся пятницей, особенный, — с усмешкой произносит Скуало. — А я уже думал развеять скуку, — нарочито безразлично произносит Занзас и ловит на себе заинтересованный взгляд Скуало. 6. — Без поцелуев, — шипит Скуало, напоминая Занзасу о втором правиле из тех, о которых они условились, когда все началось. Супербия ненавидит целоваться так же, как вечера пятницы и стоять в пробках. — Без проблем, — Занзас отстраняется от его губ и снимает с себя рубашку. В машине тесно и неудобно, несмотря на все габариты этого крутого внедорожника, им все равно не хватает места, чтобы сразу нормально устроиться. Занзас думает, что если бы он раздевал Скуало, а Скуало его, то было бы немного проще, чем когда они делают это отдельно, цепляя друг друга руками или сталкиваясь лбами до треска в ушах. Мыслей не остается, когда Скуало рывком тянет на себя Занзаса. 7. Занзасу нравится то, какие у них отношения. Свобода действий, свобода мыслей, разговоров. Они могут завтра же разъехаться по разным концам земли, и пока Скуало будет бегать где-нибудь в Азии за очередным уникальным мастером меча, Занзас будет развлекаться с красавицами-кубинками в каком-нибудь дорогом местном баре. Они не привязаны друг к другу, либо привязаны слишком сильно, чтобы замечать после следы помады, чужие запахи, расспрашивать о ком-то еще. Они слишком редко спят вместе — чаще ругаются, но скорее по привычке, чем всерьез. 8. Скуало стонет. Всегда громко, переходя на рык. В нем нет ничего женского или женственного и никогда не будет. У него сухая, шершавая кожа, и пока Занзас еще соображает, он гладит шрамы, оставленные на ней рубцы, порезы. Ему нравится видеть реакцию: недовольство, которое хочет вырваться из груди Скуало, но вместо него получаются лишь хриплые стоны. Его голос в такие секунды возбуждает только сильнее. Скуало возбуждает. Занзас не может удержаться, он кусает его губы. 9. Поцелуй получается грубым, но Скуало не сопротивляется, просто не собирается легко сдаваться в руки Занзасу. А тот уже торжествует, словно, наконец, поставил штамп «мое» на то, что ему принадлежало уже давно. Этого следовало ожидать. Рано или поздно, им бы надоело быть друг другу никем, да и оба устали от развлечений. Сейчас хотелось какого-то спокойствия, смешенного с запахом секса, чьей-то крови и пыли, стоящей в воздухе. 10. Садясь в машину Леви, они не смотрят друг другу в глаза. Занзас не вслушивается в их перебранку, не вспоминает ни секс, ни поцелуй. Мысли о будущем его не тревожат. Ему только хочется почаще вытаскивать Скуало на задания в пятницу вечером. Впрочем «обойдется» решает он и кладет руку прямо на бедро Скуало. Тот понижает голос, поворачивается на Занзаса, но руку не отталкивает, все еще позволяя себя касаться. А он-то думал, что Скуало ненавидит это даже больше, чем стоять в пробке вечером в пятницу и целоваться.