Солнце моё, взгляни на меня

      О существовании мутантов и других непохожих на людей видов подозревали всегда. Раньше их сжигали на костре за колдовство или под видом уродцев пристраивали в цирки. Но после послевоенного бума на прогресс, демократию и гуманизм к ним начали относиться сначала как к подопытным кроликам, пытаясь выявить, что же они на самом деле такое, а потом – как к опасности. В 60-е у всех угнетённых слоёв общества и меньшинств началась активная борьба за свои права, и одними из первых свой социальный статус утвердили альфы и омеги.       Из-за особенностей их организма их часто приравнивали к мутантам, несмотря на то, что они держались обособленно от общины «сверхлюдей». Тогда только начинающий профессор Чарльз Ксавьер рьяно утверждал, что генетические мутации никак не влияют на физиологию такого рода, и благодаря ряду опытов доказал, что икс-ген отсутствует у большинства альф и омег. У большинства, но не у всех.       Питеру Максимову не повезло: он был одним из редких случаев, которым достались сразу оба бонуса от матушки-природы. Свою мутацию – сверхскорость – он обнаружил в начальной школе, когда так шустро припустил наутёк от бросившейся на него бешеной собаки, что пришёл в себя уже в совершенно незнакомом месте и полностью выбившийся из сил.       Не растерявшись, смышлёный мальчик спросил у прохожих, где он находится, узнал, что аккурат на другом конце штата, и, разумно предположив, что на бегу никуда не сворачивал, по той же прямой припустил обратно и не прогадал – вернулся домой в целости и сохранности, но с тех пор бессовестно хулиганил в школе.       А вот о том, что он омега, пришлось выяснить искусственным путём.       Правительство всё-таки решило, что, несмотря на всю нелицеприятность и щепетильность вопроса, для сохранности здоровья нации всё-таки лучше альф и омег поставить на контроль, поэтому были разработаны специальные тесты, выявлявшие тип на стадии полового созревания, и все школы были обязаны проводить регулярные диспансеризации среди учеников-подростков, пока каждый ребёнок не будет проверен и каждый альфа и омега не будет зарегистрирован.       Питер хорошо помнил этот момент. Он сидел на высоком стуле перед школьным врачом, почти голый, подрагивал от холода, болтал со скуки ногами, а врач заполнял какие-то бумажки, время от времени задавая вопросы или делая обычные проверки: коленные рефлексы, координация, пульс и давление…       Наконец эта пытка закончилась, и врач велел Питеру одеваться. Тот был в некотором недоумении, ведь ребята перед ним говорили, что будут брать всякие неприятные анализы. Стесняясь, Питер спросил об этом доктора.       Тот посмотрел на него поверх очков, приподняв брови, выражая недоумение.       – Ты омега, – сказал он таким обыденным тоном, как будто сообщал прогноз погоды. – Причём уже довольно хорошо развитый: я сам альфа и почуял тебя ещё от двери. Странно, что ты сам ещё этого не понял. Разве течек ещё не было?       Питер покраснел как рак и ответил, что не было. Тогда доктор нахмурился и велел Питеру заходить в конце каждого месяца, мол, странно, что при таком ярко выраженном запахе у Питера ещё не развилась физиология. И если это связано с каким-нибудь заболеванием, его необходимо вычислить.       Питер был ужасно зол на весь мир и раздражён. Он чувствовал себя обманутым. И надо было видеть напряжённое и задумчивое лицо матери, когда она услышала эту новость. Питер почему-то воспринял её как приговор, причём позорный. Он мало знал про альф и омег, но в принадлежности к ним ему виделось что-то стыдное.       К его удивлению, мать взялась его утешать и обещать, что всё будет хорошо. Оказалось, она готовилась к любому исходу, и поэтому прочитала всю имевшуюся на тот момент литературу. У Питера была хорошая мама и принимала его любым, какой бы путь они ни избрал. Правда, мутацию просила скрывать. Ей почему-то быть мутантом казалось более неприлично, чем омегой.       Питеру тогда было всего двенадцать, и с того рокового дня он в течение трёх лет ходил к школьному врачу, сдавал анализы и принимал какие-то лекарства, но несмотря на то, что доктор каждый раз приходил к выводу, что Питер совершенно здоров и развивается нормально, у него по-прежнему не было течек.       Когда Питеру исполнилось 15, врач заявил, что, исходя из чьего-то там исследования, это критический срок и, видимо, Питер из редкой породы омег, которые завязаны на определённого партнёра и до встречи с ним не проявят своей сущности.       Вот теперь Питер был по-настоящему зол. То есть он может войти в совершенно случайное помещение, кафе там, или кинотеатр, или, что ещё хуже, какой-нибудь бар, где тусуются брутальные байкеры, и вдруг там окажется его «единственный», и идиотская физиология Питера тут же отреагирует.       Питер последовал примеру матери и прочитал все материалы по анатомии омег – пришёл к выводу, что течка ещё бо́льшая гадость, чем месячные у девушек. Хотя бы потому, что Питер, чёрт возьми, парень и у него не должно ничего вытекать из задницы, когда он возбуждён и чувствует феромоны альфы! А после проявления сущности и вовсе как по календарю эту пакость терпеть.       Думая об этом, Питер часто бегал куда придётся, не особо заботясь о направлении и погоде, но каждый раз приходил к неутешительному выводу, что от себя всё равно не сбежишь, и если сегодня повезло и суженый-ряженный не попался ему посреди улицы, то никто не может гарантировать, что завтра к ним в класс не придёт новый ученик или, того хуже, учитель и Питер не бросится на него с порога, не в силах противиться гормонам. Да от такой тоски повеситься можно!       Но прошло ещё два года, и Питер сначала надоел старому врачу, а потом на его место пришла молодая медсестра, без «особенностей», которой, видимо, было на всё наплевать, так что Питер избавился от необходимости посещать регулярно медпункт, зато получил рецепт на какие-то подавляющие препараты, которые помогут ему удержать себя в руках при внезапной встрече с подходящим партнёром. Питера это немного успокоило, и он зажил нормальной – насколько это возможно для омеги-мутанта – жизнью.       Теперь, когда не надо было беспокоиться о физиологии, Питеру стало интересно узнать пределы своих способностей и по возможности их развить. Высокий интеллект превратил для Питера школу в сущую каторгу, поэтому он окончательно забросил учёбу, не в силах больше терпеть напыщенную болтовню учителей и тупость и ограниченность одноклассников. Можно, конечно, было сдать досрочно экзамены и поступить в университет, но это было бы слишком скучно и правильно, а Питера, раз уж он весь из себя был таким маргиналом, влекли авантюры, хулиганство и риск.       Он постоянно ввязывался в различного рода аферы и брал на себя самые опасные части плана, так как в случае, если банду накроют, ему одному ничего не будет стоить уйти от погони.       Постепенно его перестали звать на дело, потому что Питер доказал, что в одиночку может сделать всё то, на что у обычных преступников требуются целые команды, и Питер стал сам себе командой и руководителем.       Конечно, и у него случались неудачные дни и провалы, и его бедной маме приходилось потом выручать чадо из полиции и возмещать ущерб, но в целом Питер был очень доволен и собой, и своей жизнью.       Так было до тех пор, пока на семнадцатом году его жизни на пороге дома не возникла престранная троица, во главе которой стоял Тот Самый.       Логан был альфой с большой буквы. Его физические данные и склад мышления выдавали в нём самца, вожака стаи. И, конечно, как альфе ему повезло: чтобы раскрыть свой потенциал ему не нужно было ждать Того Единственного. Да и потом, он прожил слишком долгую жизнь, чтобы ни разу не вкусить наслаждения близости с кем-то. Он был с женщинами, он был с омегами, но до встречи с Питером они все для него были просто телами, способными удовлетворить физические потребности Логана.       Питер был другим. У Питера был этот запах, который кружил Росомахе голову, как лёгкий дурман. Но Логан никак не ожидал, что в молодости он будет ещё более терпким.       Их первое знакомство прошло совсем не так весело, как в 73-м. В том страшном, полном угнетения и безнадёжности будущем, из которого прибыл Логан, Питер был взрослым, опытным не по годам, беспощадно потрёпанным жизнью человеком. Они встретились, когда Логан был в бегах, а Питер только что вырвался из правительственного учреждения, где на нём ставили опыты. Как итог – бесплодие, но своего партнёра Питер всё-таки узнал и доверился ему. Логан не подвёл.       Он спас Питера, выходил его, научил выживать и прятаться, а потом так и не смог отпустить его в мир – оставил при себе, как питомца, ругал себя за это, но не мог ничего с собой поделать.       Всегда немного грустная улыбка Питера сводила его с ума и связывала по рукам и ногам, лишала воли. И долгими вечерами в каком-нибудь хилом укрытии, когда снаружи идёт дождь, слякотно и вся округа кишит Стражами, Питер рассказывал истории из детства и юности, бывшие не безоблачными, но в то время казавшиеся волшебными сказками. А прошлое Логана для Питера было всё равно, что учебник по истории. И если они любили, ещё не зная друг друга и не подозревая об этом, то теперь их духовная связь превратилась в настоящие нерушимые узы, которые им было суждено пронести до конца.       Логан отправлялся в прошлое не только из благородства и чувства долга перед своими братьями и всем остальным миром, который пострадал от войны не меньше самих мутантов. Для него это ещё был единственный шанс спасти Питера.       То есть, возможно, умчавшийся в пургу, чтобы отвлечь Стражей, мальчишка и сумел бы выжить, но Логан любил Питера слишком сильно, чтобы оставлять его судьбу на волю случая. Он хотел быть уверен, что его омеге даже не понадобится рисковать жизнью ради чего бы то ни было, а для этого необходимо предотвратить войну.       Стоит быть предельно откровенным: Логан даже не лелеял надежды, что на этом сверхважном задании у него возникнет возможность хотя бы одним глазком взглянуть на будущего возлюбленного. Но когда стало известно, из какой передряги придётся выручать Магнето, Логан решил убить двух зайцев одним махом и решительно отправился за помощью к Питеру. Ну, то есть как «решительно».       Если бы у него были варианты, он бы во что бы то ни стало избежал необходимости втягивать в это рискованное предприятие тогда ещё совсем юного и (предположительно) невинного Питера. Но потерявшего способности телепата в депрессии, инженерного гения с синей шерстью и Логана было мало, чтобы вломиться в Пентагон, а потом ещё и выйти оттуда с повелителем металла – социопатом и государственным преступником под ручку. А других кроме Питера знакомых мутантов у Логана в этом отрезке времени не было.       По рассказам Питера из будущего Логан знал только штат и город, где Питер жил в детстве. Впрочем, это тоже значительно сократило круг поиска, а дальше помогли телефонные книги.       Логан бы не признался, но он нервничал перед встречей с будущим партнёром, как школьница на первом свидании. А когда мать Питера открыла дверь, Логан едва удержался, чтобы не воскликнуть какую-нибудь белиберду вроде «именно такой я вас и представлял».       Видеть маленькую сестру Питера было тяжело. Наверное, вообще неловко встречать людей, судьбу которых знаешь. Особенно выбивает из колеи встреча с покойниками, когда им шесть лет, они счастливы своими детскими фантазиями и не подозревают о том, насколько велик и жесток мир. Когда Логан смотрит на неё, у него перед глазами вырастают жуткие картины будущего, и он не сразу понимает, что ему говорят, и не сразу находит, что ответить.       Интересно, Логан со всеми детьми был бы так косноязычен? Тогда, наверное, хорошо, что, когда они познакомились с Питером в будущем, тот уже не мог иметь детей. Опять же в тех диких и критических условиях двум мутантам в бегах не хватало бы для полного «счастья» только беззащитного, беспомощного младенца, который стал бы лёгкой мишенью не только для вездесущих Стражей, но и для куда более обыденных угроз, начиная с элементарных обморожения и недоедания.       Логан поспешил отогнать от себя эти мысли, спускаясь в подвал – обитель Питера. Логану не терпелось узнать, каким оптимистичный и отважный Питер был в молодости, и от предвкушения Логан даже заулыбался. Результат превзошёл все ожидания.       То ли Логан обсчитался с годами, то ли просто не предвидел, что мальчишка будет так хорош (в своём деле и вообще), тем не менее, едва он взглянул на семнадцатилетнего Питера, у него в груди словно что-то сжалось и отказывалось отпускать.       В будущем, когда все были на взводе, утомлены и пребывали в постоянном страхе, душевное ликование от встречи с суженым прошло не так заметно. Но сейчас, в этой относительно безопасной обстановке да с бухты-барахты Логан будто ухнул в чёрную дыру и вынырнул на другом её конце совсем иным человеком. Мутантом. Альфой. Тьфу, тысяча чертей, не это важно. Важно, что одного взгляда на Питера Логану хватило, чтобы решить, что он никому не позволит ранить или обидеть этого мальчика и вряд ли сможет отпустить его от себя в хоть сколько-то обозримом будущем.       То, что видит Логан перед собой – самодовольного, заносчивого и ироничного мальчишку, – смешивается в его сознании с тем, каким он помнил Питера в своём времени. Что-то осталось неизменным, например, эти дурацкие серые волосы, только если сейчас они явно крашеные, то Логан точно знает, что потом они станут седыми. Или немного мартышечьи гримасы Питера, только сейчас они непринуждённые, а в будущем станут как горькая насмешка над самим собой.       И Логан подумал: нет, второй раз он этого не допустит. Хоть на куски разорвётся, но в этот раз всё будет иначе. Всё будет так, как Питер заслуживает. И больше всего на свете Росомахе сейчас хочется развернуться и уйти, утащить с собой Чарльза и Хэнка, наврать, что ошибся кандидатом, но поздно.       Спутники уже полностью восхищены способностями Питера и не променяют его теперь даже на армию мутантов и миллион долларов. Изначально Логан на это и надеялся, когда вёл сюда товарищей, но теперь ему хочется встать между ними и Питером, схватить мальчишку за грудки́ и рявкнуть, чтобы тот держался от всего этого подальше и не рисковал своей шеей.       Но приходится держать лицо и контролировать себя, тем более, что Питер даже не подозревает, видимо, с кем так безо времени свела его судьба.       Что странно, ведь даже в будущем при их первой встрече Питер отреагировал на появление альфы более бурно, несмотря на условия, в которых она состоялась. Но, с другой стороны, и Логана не сбил с ног запах омеги, как он того ожидал, и это несколько его смутило.       – Покажи ему. – Голос профессора словно вырвал Логана из транса, в котором он пребывал, рассматривая Питера и стараясь растащить в разные полушария мозга образы настоящего и будущего.       С неохотой Логан демонстрирует когти. В будущем он столько раз с их помощью дрался за себя и Питера и столько раз его случайно ранил, когда бессознательно выпускал их, просыпаясь от кошмаров.       Тогда Питер увидел их в первый раз в бою, когда Логан оттеснил Питера за свою спину и вышел лицом к лицу с преследовавшим их охранным отрядом учреждения, откуда сбежал Питер. В тот раз молодой человек, едва держась на ногах, скорчил почти точно такую же гримасу и пробормотал:       – Вот это маникюрчик.       А потом стало не до шуток, потому что, несмотря на регенерацию (у обоих), встреча с пулями не входит в число приятных.       И вот теперь Логан смотрит на знакомое лицо и так привычно сведённые брови, и ставший уже родным голос говорит, лишь отчасти с сарказмом:       – Это круто, но… Мерзко.       Логан усмехнулся. Как хорошо, что Питер пока не знает, сколько раз эта мерзость им обоим и многим другим спасёт жизнь.       Питер отличный врун, и даже без помощи телепатии Чарльза матушка Питера соглашается отпустить его в Вашингтон. (В компании трёх подозрительных мужиков.)       На прощание Логану очень хотелось обнять миссис Максимову и пообещать, что он позаботится о том, чтобы Питер вернулся невредимым, но и без того нервная дама может этого жеста не оценить, да и вообще для такого парня, как Логан, это было бы слишком слащаво. Но что поделать: всё, связанное с Питером, вызывает в нём неоправданные притоки нежности.       Итак, на повестке дня две задачи: подготовить и провернуть самый невероятный побег из заключения, который является частью плана по спасению мира, и не переспать с Питером.       Последнее было необходимо, во-первых, потому что Логану сейчас никак нельзя отвлекаться от миссии, а удовлетворённое желание мешает сильнее, чем неудовлетворённое, потому как с раздражением ещё можно справиться, а вот с расслабленной леностью куда сложнее. И во-вторых, потому что Питер был несовершеннолетним и вряд ли его мама оценила бы, если бы какой-то небритый качок с улицы трахнул её малыша.       Впрочем, Логан бы, конечно, не стал именно «трахать» Питера. Нет, он бы разложил его на постели, медленно раздел, исследовал пальцами и губами каждый сантиметр его тела, с вожделением смотрел, как изводится мальчишка и рассыпается на куски его самообладание, и только потом вошёл в него, когда Питер был бы уже вне себя от вожделения. И это был бы не бессмысленный трах, а самый что ни на есть акт любви – Логан бы присвоил Питера полностью, поставил ему метку и наполнил его своим семенем, зачал бы ему ребёнка, чтобы Питер навсегда был привязан к нему…       Твою мать.       Из мира грёз Логана вырвал профессор, дёрнувший его за рукав, сигнализируя о начале операции. Отлично, Логан стоит посреди чёртового Пентагона, и ему сейчас надо проникнуть в самое охраняемое помещение во всей стране и вызволить самого опасного в ней преступника. А у него стояк. Блеск. Спасибо, Питер. Это Логану ещё повезло, что у Питера не было течки, иначе Логан не зашёл бы дальше, чем в его комнату.       Призвав на помощь всю свою выдержку, Логан заставил разбушевавшиеся гормоны успокоиться, собрался с духом и ринулся в бой.       Он послушно следовал за Чарльзом, который, впрочем, видимо, тоже был не в восторге от перспективы встретить старого врага/друга.       – Слушай, тебе не показалось, что Питер с утра был какой-то странный? – спросил вдруг Чарльз, когда они уже почти дошли до двери кухни.       Логан несколько оторопел и попытался вспомнить поведение Питера, но смирился с тем, что слишком погряз в собственных мыслях, чтобы замечать окружающую его реальность, и отрицательно помотал головой. Впрочем, у него почти и не было времени присматриваться к Питеру, тем более с его скоростью передвижения.       – Ладно, сейчас это неважно, – заключил Чарльз. – Ну, ни пуха.       С этими словами они шагнули против течения перепуганных поваров, убегавших с кухни, и операция вошла в завершающую фазу.       Но Чарльз был прав, и Питер действительно был с утра странный, вернее сказать, нездоровый, хотя старался это всеми правдами и неправдами скрыть.       Просидев на подавляющих препаратах почти два года, Питер не только притупил реакцию на партнёра, но ещё и почти целиком отбил себе обоняние. Поэтому, когда в его доме объявились профессор Икс и компания, Питер лишь краем сознания отметил присутствие альфы и остатком омежьей психики подумал, что, да, вот и этот громила вполне мог бы оказаться Тем Единственным, так что как хорошо, что Питер подготовился и задавил свои гормоны.       Однако природа оказалась куда умнее своих глупых и своенравных детей, и, по мере того как Питер проводил в компании Логана всё больше времени, он начал замечать за собой странные изменения.       Ни с того ни с сего его бросало то в жар, то в холод, частенько стала болеть голова, а если Логан был слишком близко, на Питера нападал самый натуральный колотун и от крепкого запаха альфы мутило. Питер просто не мог усидеть на месте. У него начинался форменный зуд во всех конечностях, и хотелось бежать на край света и дальше, лишь бы выпрыснуть куда-нибудь копившуюся в нём энергию.       Когда наступил решающий день, Питер с утра чувствовал себя отвратительно. До сих пор преследовавшие его в малых дозах симптомы обрушились на него все разом, как девятый вал, и Питер чуть не грохнулся в обморок при попытке встать с кровати. А поскольку от перспективы нарушить закон в таком небывалом масштабе у него тряслись поджилки, Питер даже подумал воспользоваться своим положением и выйти из игры, но, к сожалению, и у него было чувство долга, поэтому, превозмогая лихорадку и неприятные ощущения внизу живота, Питер оделся и проглотил тройную дозу лекарства.       В дороге немного отпустило, хотя от запаха Логана всё равно вставал ком в горле и сознание норовило уплыть, но Питер держался, хотя пот катился с него в три ручья.       Когда они разошлись в холле Пентагона и Питер вышел на сольную программу, стало почти совсем хорошо, разве что при ходьбе возникал неприятный зуд между ягодиц, который Питер старательно игнорировал. Чёрт возьми, он собирается вызволить из Пентагона опаснейшего преступника – не может же он позволить чесотке в заднице сорвать такой грандиозный план и подвести под монастырь профессора, Хэнка и Логана? Особенно Логана.       Казаться непринуждённым и нормальным, когда у него на душе скребут кошки, было словно ещё одной супер-способностью Питера. Он даже отшучивался и поддерживал какую-то беседу с этим мужиком Магнето. Убил президента, надо же. Каким же надо быть идиотом, чтобы до такого додуматься?       Сцену между Чарльзом и Магнето Питер наблюдает с недоумением и вялым интересом. Вообще, все его мысли обращены на то, чтобы поскорее отсюда смыться, добраться до безопасного места, найти себе уединённое помещение, будь то даже кладовая для швабр, и уже рухнуть на что-нибудь горизонтальное, потому как эффект лекарства явно сходил на нет, и Питер начинал чувствовать слабость в ногах. А эти голубки никак не наворкуются.       Вдобавок к этому Питер буквально чувствовал на себе прожигающий взгляд Логана и боялся его встретить. Хотя об этом кричало всё его тело, Питер всё-таки с наивной романтичностью думал, что именно взгляд должен был стать последним рубежом, чтобы понять: Логан – тот единственный. (Интересно, а сам-то он об этом догадывается?)       Когда на кухню ворвались охранники, рефлексы Питера сработали быстрее, чем его мозги, и он сорвался с места спасать ситуацию. Уже на бегу ему стало легче – у Питера даже улучшилось настроение, и он не смог отказать себе в удовольствии пошалить.       А потом его посетила мгновенная мысль: а что если под шумок сбежать отсюда и не возвращаться? Своё дело он сделал – вряд ли его исчезновение сильно обеспокоит этих ребят, у которых и так забот по горло. Но периферийным зрением Питер заметил застывшую фигуру Логана и понял, что никуда он от него не денется.       Хочет Питер того или нет, а по доброй воле уйти от Росомахи он не сможет.       Когда Питер закончил свой маленький балет и остановился, чтобы отдышаться, он наконец позволил себе встретиться взглядами с Логаном. Тот был поражён, это очевидно: Питер показал своё мастерство на высшем уровне, но в глазах Росомахи было что-то ещё.       Питер не сразу сообразил, что это было что-то подобное облегчению.       В первый момент Питер самонадеянно предположил, что Логан мог переживать за него и теперь радовался, что Питер не пострадал, но юноша быстро надавал себе мысленных тумаков за такие мысли. Да как может Логан думать о безопасности одного мальчишки, когда на кону весь мир?       Остальные вон точно не думают. Чарльз одобрительно хмыкнул, Магнето поглядел на Питера с каким-то недоверием и опаской, как если бы подозревал его в чём-то (впрочем, если тот тоже был альфой, он мог учуять запах Питера), но зато Логан поглядел на Питера так, будто гордился им.       – Спасибо.       Это простое слово – как бальзам на душу, но вот прикосновение даже сквозь куртку обожгло огнём, и Питер едва не подпрыгнул, а потом только чудом поборол острое желание схватить Логана за руку, затащить обратно на кухню и заставить трахнуть себя прямо там, на грязном полу по соседству с бессознательными телами охранников.       Хорошо, что самообладание победило инстинкты. За подобный первый раз Питер бы себя потом не простил.       Выйти из Пентагона было лишь немногим проще, чем в него войти. Слившись с толпой эвакуировавшихся посетителей, беглецы удалились на безопасное от места преступления расстояние и после разделились. Логан и Чарльз повезли Магнето прямиком в укрытие, а Питер и Хэнк отправились в предыдущее убежище забрать вещи и замести следы.       Работали быстро и слажено. Перед уходом Питер схватился за спасительные таблетки, надеясь обеспечить себе ещё хотя бы пару часов спокойствия, но, к его удивлению, Хэнк выбил пилюли из его руки.       – Ты что, у тебя же передозировка будет. Сколько ты сегодня уже выпил? – обеспокоенно спросил он.       – Три утром. – Питер пожал плечами и неуютно поёжился, переступая с ноги на ногу, когда его снова прошиб холодный пот.       – Вот дьявол. – Хэнк зажмурился и ущипнул переносицу. – Когда началось?       – Острая стадия или вообще? – нагловато переспросил Питер.       На самом деле ему было не до шуток, и он был бы рад получить медицинскую консультацию, но слишком стеснялся это обсуждать.       – Стой, то есть у тебя уже давно были симптомы течки, но ты ничего не сказал? – Казалось, если Хэнк изобразит удивление ещё сильнее, его брови скакнут под потолок, а челюсть достигнет пола. Более того, от раздражения на лице и корнях волос начала проступать синева. – И что, ты всегда так делаешь?       – У меня это первая, – уже честно признался Питер.       Хэнк так и сел на удачно оказавшийся под боком табурет. Несколько раз открыл и закрыл рот, а потом прокашлялся и поправил очки.       – Логан? – почти понимающе спросил он.       Питер покраснел от стыда и только кивнул. Хэнк вздохнул, несколько раз нервно сжал кулаки и только потом встал.       – Так, таблетки отставить - они тебе всё равно не помогут, – приказал он. – Будем надеяться, что по пути нам не попадётся никакой похотливый альфа, потому что бегать искать спрей от запаха у нас нет времени. Отдай сумку – тебе сейчас нельзя носить тяжести. Как приедем, марш в кровать, а я пришлю Логана.       – Может, не надо? – жалостливо взмолился Питер, про себя злясь, что с ним носятся как с писаной торбой. (Впрочем, это было даже чуточку приятно.)       – Он ведь всё равно узнает и придёт сам. – Хэнк пожал плечами. – Просто так будет быстрее. Ну и потом, морально подготовленный альфа будет сдержаннее и осторожнее спонтанно заведённого.       Питер закатил глаза и вздрогнул от очередного прилива горячки. Хэнк утешительно похлопал его по плечу, и они отправились в обратный путь.       Оказавшись в машине, Питер чуть не взвыл. Такое ощущение, что без непосредственного присутствия Логана его проклятый запах становился только сильнее. На Питера нахлынула неожиданная волна возбуждения, и он ничего не смог противопоставить желанию лечь.       Опустившись на заднее сидение, Питер тихонько застонал от боли и неудовлетворённости и вцепился в обивку до побелевших костяшек.       Видя его состояние, Хэнк чертыхнулся и от нервов не смог сразу завести мотор. Зато потом рванул почти с места, и Питера неприятно мотнуло.       Всё-таки какая гадость эта ваша течка. В этот момент Питер очень сильно ненавидел Логана.       Где ещё скрываться от всей разведки США, как не в занюханном мотеле между двумя нигде. Питеру показалось, что дорога туда заняла вечность, и тем тяжелее она была, что боль из живота разрослась по всему телу от пальцев ног до макушки.       Питер весь взмок от пота и с отвращением чувствовал липнущие к телу пропитавшиеся естественной смазкой джинсы. Они были настолько влажные, что Питер даже начал подозревать, что с такими темпами протечёт на сидение, а машина-то казённая – как её потом такую возвращать? От унижения и обиды Питер чуть не заплакал, но тут случилось чудо – они добрались.       Питер очень хотел встать и поскорее уединиться в комнате, а лучше лечь на дно ванны под тёплый душ, потом завернуться в одеялко и смотреть по телевизору мультики, дожидаясь, чтобы это мучение кончилось. Но каждое движение отзывалось в теле новым приливом боли, и Питер беспомощно остался лежать на сидении.       Краем глаза он заметил, что дверца открылась, и едва не взвыл, когда Хэнк вытащил его из салона и на руках короткими перебежками потащил к приземистому длинному зданию гостиницы. Питеру было очень стыдно, что из-за своей дурацкой физиологии он доставляет столько хлопот, и он даже хотел извиниться перед Хэнком и поблагодарить его, но язык не слушался.       Наконец Питера внесли в приятный полумрак и прохладу номера и опустили на довольно жёсткую кровать. Питер тут же свернулся калачиком и отвернулся от всего мира, уткнувшись носом в подушку. Пахло пылью, слегка плесенью и стиральным порошком, и от этой смеси Питер несколько раз чихнул.       – Лежи, не дёргайся. Пойду искать Логана. – Долетел до него голос Хэнка, и оглушительный скрип двери возвестил о том, что тот действительно отправился на поиски.       «Это ужасно», – подумал Питер в первый момент уединения. И тут до него дошло осознание одного неприятного факта: «Меня сейчас трахнут».       Питера до сих пор не интересовали отношения, в частности потому, что он был обижен на своё предательское тело и не желал его баловать близостью с другими людьми. Плюс, чтобы быть уж совсем откровенным, Питер недолюбливал сверстников, а людей старших он хотя оглядывал с оценкой, никогда не лез на рожон: мало ли какой симпатичный дяденька может оказаться психом-маньяком-садистом.       Так что до сих пор единственным сексуальным опытом Питера была мастурбация, причём безо всяких изысков, и при мыслях о том, что́ с ним сейчас могут сделать из всего обширного списка вариантов (Питер ничего не пробовал, но обо всём прекрасно знал), Питеру поплохело.       Сказать, что он опасался Логана – не сказать ничего. Росомаха вселял в него благоговейный трепет и первобытный восторг, с каким египтяне поклонялись своим богам. У Логана было всё, чего не было у Питера: мощь, стать, беспринципность, мужественность, опыт. На таких мужиков Питера всегда и тянуло, но он был убеждён, что в свою очередь не может представлять для них никакого интереса. И он чертовски боялся, что Логан будет зол на него за то, что именно такой мозгляк, как Питер, оказался его «половинкой», но Питер-то не виноват. Ему и самому не сладко, впрочем, ему повезло, что Логан ему хотя бы нравился.       Дверь с треском распахнулась, и Логан собственной персоной возник на пороге. Питер не видел его, конечно, лёжа ко входу спиной, но почувствовал запах ещё на стадии приближения Логана. Теперь же Питер был почти оглушён им, как будто погасили свет и выключили звуки, оставив его одного в темноте наедине с этим источником феромонов.       Со стоном Питер невольно перевернулся на живот и, насколько мог, вытащил из-под себя ноги, но тело не слушалось, и дальше Питер пошевелиться был не в состоянии, распластавшись на кровати, как второе покрывало.       Логан запер дверь и до боли вцепился в ручку, стараясь себя удержать и не наброситься на мальчика с порога. Его запах бил прямо в ноздри Логана, заставляя сердце колотиться чаще и пробуждая животные инстинкты. В частности, желание обладать – дикое собственническое чувство, радостно плясавшее у Логана в душе. «Мой, только мой. – Пронеслось у него в голове. – Лежит здесь такой беспомощный и безвольный, готовый на всё, и ни для кого другого – только для меня, моя собственность».       Едва промелькнувшее следом предположение, что у Питера уже мог быть сексуальный опыт, вызвало у Логана прилив гнева и желание разорвать на куски каждого, кто имел дерзость дотронуться до мальчика.       В последний момент ответственность за Питера всё-таки победила инстинкты, и Логан, осторожно ступая, подошёл к кровати и за плечи перевернул Питера на спину.       Тот был весь красный, и вид у него был слегка безумный. Впрочем, Логан не сомневался, что сам выглядел не лучше, восхищённый своим омегой.       Логан бережно, почти трепетно коснулся ладонью щеки Питера, и тот принялся об неё тереться, как котёнок, закатывая глаза и приоткрыв розовые губы. У Логана перехватило дыхание.       – Питер, посмотри на меня, пожалуйста, – позвал он, и Питер едва приподнял веки. – Ты меня узнаёшь?       – Логан… – прошептал тот и протянул к лицу Логана дрожащую руку.       Логан перехватил тонкое запястье Питера, прижал к губам и поцеловал. Сквозь тело Питера словно прошёл разряд электрического тока, и он выгнулся навстречу Логану.       – Ты так хорошо пахнешь.       – Ты тоже, Питер. – Логан погладил Питера по щеке, а потом приподнял мальчика с кровати, чтобы снять с него куртку.       Футболка Питера была вся мокрая от пота, но Логан повременил с тем, чтобы избавить Питера и от неё.       – Ты ведь знаешь, к чему всё идёт, верно? – спросил он. – И знаешь, почему это происходит. Но нам не обязательно это делать. Я могу просто лечь рядом с тобой – запах тебя немного успокоит.       – О, нет, Логан, пожалуйста, не делай этого. – В Питере вдруг проснулись силы, и он сел, схватив Логана за руку. – Я понимаю, я просто мальчишка и даже, наверное, не в твоём вкусе, но ведь это не я придумал. А ты мне так нравишься и так мне нужен – пожалуйста, если я не совсем тебе противен, возьми меня, я этого хочу.       Логан почувствовал, как к горлу подступает ком, и сглотнул. Всё-таки этикет обязывает кое-что прояснить перед тем, как переходить к близости.       – Скажи мне только одно, – попросил Логан, заглядывая Питеру в глаза. – Ты девственник?       Питер прикусил губу, а потом подался ещё чуть-чуть вперёд и прошептал, почти касаясь губ Логана:       – Да.       Логан вдруг взревел совсем как зверь и ни с того ни с сего впился в губы Питера пылким, почти агрессивным поцелуем. От неожиданности они стукнулись зубами, но Питер тут же открылся навстречу Логану и застонал от удовольствия, когда их языки сплелись. Логан на вкус был как сигары, виски и что-то ещё – наверное, его собственный, неповторимый элемент.       Питер жадно запустил пальцы в волосы Росомахи, удерживая его голову, чтобы тот не подумал отстраняться и разрывать этот фантастический поцелуй. «Первый», – подумал Питер, и от этого ему стало только слаще. Отдать девственность этому малознакомому, опасному и грубоватому мужчине вдруг стало мечтой всей его жизни.       Продолжая целовать Питера, Логан забрался на кровать и поставил колени по бокам от Питера, нависнув над ним сверху и удерживая себя на руках. Безумно хотелось обнять мальчишку и прижать к себе, наслаждаться его сладким запахом, чувствовать пальцами мягкость его кожи и ощущать рваное дыхание на своей шее.       Всё-таки разорвав поцелуй – на что Питер отреагировал почти болезненным стоном – Логан припал губами к тонкой шее Питера и заскользил к ключице, едва удерживаясь от того, чтобы укусить, поставить метку, сделать мальчика своим навсегда.       Как если бы это что-то изменило. Они ведь были предначертаны друг для друга – всё равно бы возвращались, даже если бы судьба разносила их на разные концы вселенной.       Логан обнял Питера за талию и случайно дотронулся до оголившегося участка кожи между поясом джинсов и краем футболки. Питер вздрогнул от неожиданности и подался бёдрами навстречу Логану, продолжая удерживать его голову у своей шеи и шумно вдыхая вперемешку со стонами. Логан крепче впился пальцами в бока Питера, а потом забрался под футболку и потянул её вверх.       Тело Питера тут же покрылось мурашками, но всё-таки он послушно поднял руки и позволил избавить себя от ненужной одежды. Когда же Логан снова приник губами к его коже, на этот раз опустившись ещё ниже – к ключицам и груди, Питер застонал от контраста ощущений между этой нежностью и грубым прикосновением куртки Логана, которую он так и не снял.       Осознав свою оплошность, Логан отстранился, поспешно скинул куртку, отбросив её куда-то на пол, и следом полетела его футболка. Питер чувственно облизнул губы при виде подтянутого торса Росомахи, как если бы это было большое сладкое мороженое. С трудом заставив себя подняться, Питер осторожно положил ладони на плечи Логана и провёл ими вниз до рёбер, на пробу дотронувшись пальцами до сосков.       – Прости, малыш, не действует. – Логан хитро улыбнулся, а потом вдруг подхватил Питера под коленками и опрокинул на кровать, заставив заодно раздвинуть ноги, между которыми он тут же с удобством устроился. – А вот на тебя, думаю, ещё как.       С этими словами Логан наклонил голову к груди Питера и кончиком языка дотронулся до его соска. Питер взвыл от неожиданности и резко толкнулся бёдрами вперёд, и Логан воспользовался этим, обхватил ладонями ягодицы Питера и принялся грубо их массировать, ртом продолжая терзать по очереди чувствительные соски, то нежно посасывая одними губами, то осторожно, но ощутимо прикусывая.       Питеру казалось, что ещё немного, и его разорвёт от удовольствия. От судорожного дыхания даже разболелась голова, и Питер стонал так пошло и так громко, что бедные соседи наверняка были вынуждены заткнуть уши. Питер только надеялся, что никто не вызовет полицию, потому что он лично был готов прибить каждого, кто помешает ему сейчас получить желаемое. А желал он только одного – Логана, в себе, немедленно.       Будто прочитав мысли мальчика, Логан оставил в покое его ягодицы и соски и стал спускаться с поцелуями ещё ниже, пока не достиг пояса джинсов, где задержался, пока расстёгивал ремень и пуговицу. Молнию расстегнул зубами, а потом стянул с Питера джинсы вместе с промокшим насквозь бельём.       В первый момент Питер застеснялся своей наготы и потянулся было рукой прикрыться, но Логан перехватил его запястье, обе руки завёл Питеру за голову и удерживал там, пока целовал Питера, свободной рукой лаская возбуждённый член юноши. Питер бесстыдно толкался в кулак Логана и пытался развести ноги ещё шире, прося о большем.       Тёплая мозолистая ладонь Логана покинула член Питера, и хотя в первый момент Питер недовольно промычал, в следующий момент застонал от удовольствия снова, когда палец Логана осторожно надавил на влажное от смазки колечко мышц и проник внутрь до первой фаланги. Питер неосознанно подался вперёд, насаживаясь на палец до конца, и, хотя обильная смазка смягчила остроту ощущений, от непривычности Питер слегка поморщился.       Логан усмехнулся и начал осторожно двигать рукой, выходя из Питера лишь немного и ни на мгновение не прекращая его целовать. Вскоре Питер привык и стал подаваться бёдрами навстречу движениям Логана. Тогда он остановил Питера, выпустив из второй руки его запястья и положив её на тазовую косточку, легшую в ладонь просто идеально. Логан медленно стал вводить второй палец, не сводя глаз с лица Питера, наблюдая за его эмоциями.       Питер задержал дыхание и старался думать об удовольствии, которое ждёт его в скором времени, как только пройдёт неприятный зуд от растяжения. Когда же это случилось и Логан снова начал медленно двигать пальцами, Питеру даже показалось, что всё происходит слишком медленно и бережно.       – Давай уже, я же не хрустальный, – сквозь зубы процедил он.       – Подожди, сейчас тебе понравится, – пообещал Логан, в следующий момент изогнул пальцы так, что Питер чуть не захлебнулся стоном, когда его накрыла волна до того неведанного удовольствия.       – Ещё, – хрипло попросил он.       – То-то же. – Логан усмехнулся и продолжил ласкать Питера изнутри.       В какой-то момент ему показалось, что этого мало, и, бегло поцеловав грудь и живот Питера, Логан спустился к его паху и вобрал в рот головку члена. Питер снова вскрикнул и подался навстречу умелым ласкам Логана, но тот снова придержал Питера и продолжил мучительно медленно отсасывать ему, пользуясь этим отвлекающим манёвром, чтобы ввести третий палец.       Питер был так поглощён ощущениями, что едва ли заметил изменение. Обильно сочившаяся смазка уже начинала стекать по запястью Логана, и он не мог дождаться, когда на месте его пальцев в этом горячем влажном нутре окажется его член.       При этой мысли Логана словно стукнуло молотом по голове. Поспешно выпустив член Питера изо рта, Логан поднялся, оказавшись с Питером лицом к лицу.       – Питер, алё, любимый, посмотри на меня, пожалуйста.       Питер почти с физической болью заставил веки подняться и мутными глазами глянул на Логана.       – Наверное, глупо спрашивать, но у тебя нет ли презерватива?       – Зачем? – разомлевшим голосом протянул Питер, видимо, уже ничего не соображая от удовольствия.       – Ты же не хочешь в семнадцать забеременеть?       – Хочу, – пробормотал Питер ровно с той же певучей, пьяной интонацией. – Хочу носить твоего ребёнка, много твоих детей, хочу не успевать сбрасывать вес между беременностями, хочу целый выводок твоих маленьких копий, каждый год по штуке, а лучше двойняшек, тройняшек. Пожалуйста, Логан, сделай мне ребёнка, поставь метку, овладей мной.       – Твою ж мать, – чертыхнулся Логан, сжимая зубы и впиваясь пальцами в простыню.       Эти слова словно подлили масла в огонь, и Логан начинал понимать, что если сейчас же не окажется внутри Питера, его просто разорвёт от возбуждения. Взяв себя в руки, Логан ладонью накрыл щёку Питера, заставляя его смотреть себе в глаза.       – Я тоже всего этого хочу, Питер. Метку, вязку, – что хочешь. Но тебе семнадцать, Питер, я и так нарушил парочку законов, затащив тебя в постель – я не могу сейчас сделать тебе ребёнка, понимаешь? Ты несовершеннолетний.       – Я на таблетках, – выпалил Питер. Видимо, часть его сознания всё-таки вырвалась в последний миг на поверхность. – Сидел на них чёртову прорву времени и сегодня с утра три штуки проглотил. Давай, не бойся, ничего не случится.       – Как же я надеюсь, что ты не врёшь. – Логан вздохнул и в следующий момент решительно вытащил из Питера пальцы, а потом приставил к узкому проходу член и начал медленно проталкиваться внутрь, наслаждаясь буквально каждым мгновением погружения в шелковистое тепло тела Питера.       Мальчик вскрикнул и в первую секунду попытался отстраниться, но Логан удержал его за бёдра и продолжил входить с такой же осторожной неспешностью, пока не погрузился в Питера до основания. После чего он нежно обнял юношу и прижался к нему всем телом, давая возможность привыкнуть к новым ощущениям и насладиться успокаивающим запахом своего альфы.       Питер судорожно дышал и впивался короткими ногтями в плечи Росомахи, проклиная его регенерацию за то, что даже не может оставить любовнику пару царапин на память. Очень скоро он привык к постороннему предмету внутри себя и на пробу подался бёдрами навстречу Логану.       От неожиданности оба застонали, и Логан начал двигаться, сначала медленно, но постепенно наращивая темп и добавляя толчкам немного резкости. Питер жмурился и кусал губы от удовольствия, тщетно стараясь проглотить стоны, так как член Логана неизменно скользил прямо по той точке, прикосновения к которой доставляли Питеру райское наслаждение, похожее на вспышку фейерверка или взрыв атомной бомбы.       Перед глазами плясали разноцветные пятна, и от учащённого дыхания начинала кружиться голова. Питера обволакивал запах Логана, он слишком хорошо осознавал каждый миллиметр своей кожи, к которому Логан прикасался, и в ушах оглушительно пульсировала кровь. Питеру казалось, что он теряет связь с реальностью, сходит с ума, и он только крепче прижался к Логану, обвивая его талию ногами и судорожно подаваясь навстречу его движениям.       – Метку, Логан, – прошептал Питер, чувствуя, что близок к разрядке. – Ты обещал мне метку. Пожалуйста, сделай это – я хочу быть твоим, помнить каждый день, кому я принадлежу, чтобы другие даже не смели ко мне приближаться. Прошу тебя, умоляю, альфа, любимый!       Логан взвыл, как раненый зверь, и, не контролируя себя, впился зубами в чувствительную кожу на изгибе шеи Питера. Мальчик зашипел от первичной боли, но тут же от места укуса по всему телу побежали электрические разряды удовольствия, и с ощущением полного покоя и удовлетворения Питер неожиданно для самого себя вдруг кончил, сжимаясь вокруг члена Логана и ощущая набухающий узел альфы.       С рыком Логан укусил Питера снова и кончил следом за ним, войдя до основания и замерев, излившись в тело Питера.       Мир вокруг них замер, и любовники тоже оставались неподвижны очень долго, не осознавая ничего, кроме биения собственных сердец и пульсирующего по венам удовольствия.       Постепенно стали возвращаться звуки и прочие ощущения: тиканье часов, голоса на улице, на полной громкости работающий за стеной телевизор, липкость остывающего на теле пота.       Логан осторожно перевернул их на бок, стараясь не навредить Питеру, и с трудом вытащил из-под них одеяло, чтобы укрыться. Питер, ощущая, как отступает лихорадка и проясняется сознание, улыбнулся и потянулся за поцелуем.       – И сколько мы так пробудем? – спросил он.       – Минут десять, может, двадцать, – ответил Логан, впервые пользуясь моментом затишья и покоя, чтобы рассмотреть лицо Питера.       К его лбу прилипли мокрые от пота пряди волос, и Логан нежно заправил их Питеру за уши.       – Помнишь хоть что-нибудь из того, что наболтал?       – Ещё как. – Питер улыбнулся ещё шире, но тут же лицо его стало серьёзным. – Я действительно имел всё это в виду. И ни о чём не жалею. Я теперь твой, и рад этому, и горжусь. Мне будет восемнадцать уже очень скоро. Не знаю, сколько перед этим ещё будет течек, но потом мы сможем не заботиться о предохранении, ведь так? Ты ведь хочешь детей от меня?       – Больше всего на свете. – Логан поцеловал Питера в лоб. – Не хочешь поспать немного? У тебя сегодня был безумный день.       – А ты не исчезнешь, как только сцепка закончится? – настороженно спросил Питер.       – Ну, только если в уборную отлучусь.       – Так и быть, разрешаю, – торжественно заявил Питер, и оба засмеялись.       А потом Логан ещё раз поцеловал Питера и прижал его к себе покрепче. Вдыхая терпкий запах Логана, Питер заснул быстро и крепко, а когда проснулся, Логан был рядом, как и обещал, и, судя по всему, в полной боевой готовности ко второму раунду, как и Питер.       Если у Питера и были какие-нибудь опасения насчёт Логана, то за ту неделю, что они провели вместе, отсиживаясь после своего дерзкого преступления (а надо сказать, Пентагон замял историю с побегом своего самого охраняемого преступника только чудом, иначе авторитет служб безопасности был бы подорван безвозвратно), они полностью развеялись.       С виду грубый и неотёсанный Логан проявил себя чутким и заботливым партнёром. Он почти не отходил от Питера, пока тот бодрствовал, приносил ему еду прямо в постель и, что уж совсем удивительно, всегда был рад что-нибудь рассказать, пока они отлёживались после очередного бурного соития. И Питер понял, что безвозвратно влюбляется в Логана, предназначены они друг другу или нет.       Логан, в свою очередь всю жизнь тяготившийся осознанием того, что, как только он найдёт своего партнёра, ему придётся круто изменить свою жизнь и отказаться от всего привычного, вдруг заметил, что вовсе не возражает против того, чтобы ухаживать за Питером, делиться с ним своими воспоминаниями и переживаниями, и, более того, даже испытывает какое-то умиротворение от того, что у него в жизни появилось какое-то подобие смысла.       И он даже не замечал, что рассказывает свои истории из жизни всеми теми же словами, как в первой версии их с Питером знакомства, бессознательно реконструируя их отношения в новой, более дружелюбной среде, чтобы Питер мог поглядеть на того же самого Логана при ином освещении.       В моменты затишья, когда после конца сцепки Питер всё ещё спал и Логан мог наконец позволить себе мгновение наедине с самим собой, он всё равно испытывал жуткое нежелание выпускать мальчишку из поля своего зрения, поэтому садился у окна, курил сигары и пил пиво, вглядываясь в лицо Питера и задаваясь вопросом: что с ним происходит?       В такие минуты Логан ненадолго будто выходил из транса и давал себе мысленную оплеуху: что же ты делаешь, Росомаха? Ты же воин, беглец, волк-одиночка – зачем ты связываешь себя обязательствами, от которых взвоешь при первой же попытке их выполнить? Зачем тебе якорь из ответственности, который будет тебя тормозить, тащить ко дну, всячески мешаться? Это пока всё так хорошо и безоблачно, что ты на задании, которое так удачно встало на паузу, что можешь барствовать, жить на всём готовом, проводить целые дни в уединении этой комнаты с этим мальчишкой у тебя в руках. А потом, когда всё закончится? Ты сможешь заставить себя вернуться к нему после того, как протрезвеешь и снова привыкнешь к свободе и независимости?       «Да, – отвечал Логан самому себе, - если только мне не отшибёт память и я не забуду, что этот юноша для меня значит, я буду возвращаться к нему снова и снова. Это ведь просто чудо, что мироздание даёт нам второй шанс – встретиться при совершенно иных обстоятельствах, но понять точно так же, как при первой попытке, что мы друг другу нужны. Теперь, когда я всё исправлю, мы сможем прожить такую жизнь, которую заслуживаем, но о которой не могли и мечтать. Найти свой уголок на этой планете, построить дом и вырастить детей. Я увижу, как Питер повзрослеет, а потом и состарится. Не хочу об этом думать сейчас, когда мы стоим в самом начале этого пути. Всё что угодно может измениться, но об одном я позабочусь наверняка – чтобы не повторилось всё так, как в прошлый раз. Это будет предательски нечестно по отношению к бедному мальчику. Иначе зачем я ему вообще нужен, если не могу дать ему нормальную жизнь?»       В течение той недели Питер вообще не покидал комнаты, а Логан выбирался только в столовую. Ни профессор, ни Магнето на глаза ему не попадались, и Логан искренне надеялся, что Чарльзу хватило ума держать повелителя металла подальше, ну, от металла.       Зато Логан иногда сталкивался с Хэнком – тот постоянно носился туда-сюда по делам (в частности, в один из первых же дней отогнал машину в чистку) и при каждом столкновении с Логаном проявлял нешуточную озабоченность самочувствием Питера. В том числе задавал навязчивые нескромные вопросы, на которые Логан отвечал, закатив глаза, и сквозь зубы. Это было просто неслыханно, что кто-то лез в его интимную жизнь!       Когда же течка у Питера закончилась, Хэнк настоял на том, чтобы провести небольшой медосмотр, и, хотя Питер стеснялся и краснел, пришлось согласиться: здоровье превыше всего, а он хотел быть в полном порядке к тому замечательному дню, когда станет совершеннолетним и сможет впустить Логана в свою жизнь открыто и создать семью.       – Ладно, насколько могу судить в этих кустарных условиях, у тебя всё в полном порядке, – радостно возвестил Хэнк, складывая позаимствованный у держателя гостиницы врачебный инвентарь.       Затем он немного помялся и продолжил, заметно смущаясь.       – Кстати, хотя вероятность зачатия почти стопроцентная, не исключено, что, так как это твой первый раз, организм был в лёгком шоке и всё обойдётся…       – Да нормально всё, Хэнк. – Питер браво махнул рукой. – В первый день я был после таблеток, а потом мы предохранялись.       – Это не гарантия, – возразил Хэнк. – В любом случае, удачи.       Бросив на Питера странный взгляд напоследок, Хэнк покинул комнату, и в дверной проём ненадолго просочился солнечный свет.       Всю неделю Питер и Логан провели в полумраке задёрнутых штор, только по вечерам иногда зажигая лампы. Поэтому теперь, когда туман из сознания испарился, Питеру вдруг стало неуютно в темноте, когда за окном светит солнце, и, собрав волю в кулак, он отдёрнул занавески.       Лучи света в первый момент его ослепили, но когда Питер привык, он бегло осмотрел территорию гостиницы, по которой слонялись прочие постояльцы, а потом заметил Логана, сидевшего на террасе в плетёном кресле с далеко не радостной миной.       Питер понаблюдал немного за почти неподвижной фигурой мужчины, прислушиваясь к себе, и улыбнулся, когда почувствовал, как при мыслях о прошедшей неделе и о том, что теперь они с Логаном повязаны, у него в душе разливается тепло.       Ещё немного помешкав, Питер толкнул дверь и вышел на улицу, вдыхая полные лёгкие свежего воздуха.       Ноги были немного непослушные, так отвык Питер за без малого семь дней перемещаться самостоятельно (в уборную и душ Логан носил частично бессознательного мальчишку на руках), да ещё и походка после всех акробатических утюгов была забавная.       Логан держал в одной руке бутылку пива, а в другой – зажженную сигару. Но, судя по выражению лица, мысли Логана были так далеки, что он бы не вспомнил про сигару до тех пор, пока тлеющий уголь не обожжёт ему пальцы.       Питер со вздохом подумал, что настал его черёд заботиться об альфе, а потому подошёл и с каким-то риторическим замечанием о вреде курения забрал сигару и положил её в пепельницу.       Освободившейся рукой Логан перехватил запястье Питера, посмотрел ему в глаза долгим взглядом, но потом выпустил Питера и даже от него отвернулся.       Питер догадался, что Логана гложет какая-то нерадостная мысль, притом связанная с ним, и на душе у него заскреблись кошки. Взяв у Логана бутылку, Питер сделал пару небольших глотков, даром что он не любил алкоголь, а потом сел прямо на пол у ног Логана.       – Ну-с, голубчик, не желаете ли об этом побеседовать-с? – с натянутой ехидностью спросил он и протянул было Логану бутылку, но тот её проигнорировал, продолжая смотреть куда-то в сторону.       – Странно как-то, – пробубнил Логан. – Мы почти неделю просидели в четырёх стенах, а теперь надо куда-то дальше двигаться. Ты себе не представляешь, как я не хочу тебя оставлять.       – Ты и не оставляешь, – возразил Питер. – Мы спасём мир, а потом будем жить долго и счастливо, так ведь? Только мамашу надо будет успокоить. Кстати, куда мы дальше едем?       – Насколько я знаю, во Францию.       – Франция? Вот это да – лучшего места для романтического путешествия не придумать!       – Ты с нами не едешь. – Отрезал вдруг Логан, вставая и забирая у Питера бутылку.       – Что? – Тот даже не поверил своим ушам и поспешно вскочил. – Ты шутишь, должно быть. Вспомни, что я устроил в Пентагоне – мои способности вам непременно пригодятся.       – С этим не поспоришь, – согласился Логан. – Но я слишком за тебя переживаю, а эта поездочка может быть опасна.       – Именно поэтому я не могу отпустить тебя одного. Вдруг в какую передрягу влипнешь – кто тебе будет жизнь спасать?       – Если бы ты только знал, Питер, сколько раз ты спасал мне жизнь в будущем. – Логан вдруг обнял Питера и прижал к себе так крепко, что у того захрустели кости, но это было странно приятно.       – Ты всё ещё пахнешь мной, надо же, – задумчиво пробормотал Логан, а потом отстранился и погладил Питера по щеке, вглядываясь в его глаза. – Пообещай мне, что будешь хорошим мальчиком и дождёшься меня здесь. Я постараюсь вернуться как можно быстрее и больше уже тебя не оставлю, честное слово. Просто дай мне довести это дело до конца, чтобы я не волновался.       – Ты так чертовски мило просишь, – фыркнул Питер, собираясь обидеться, но в этот момент открылась одна из дверей, и на террасу вышел хмурый Магнето, критически озираясь по сторонам. Заметив парочку, он насупился ещё больше.       – Если надумали тут нюни на прощание разводить, то давайте быстро, – бросил он. – Чарльз велел выезжать через час.       С этими словами он направился куда-то в неизвестном направлении, и Питер с Логаном проводили его скептическими взглядами.       – Как думаешь, у них с Чарльзом тоже что-то есть? – предположил Питер, кладя голову Логану на плечо и обнимая его за шею.       – В будущем точно будет, – ответил Логан, а потом нежно поглядел на Питера, улыбнулся и погладил его по спине. – Ну что, пойдём прощаться? Лучше всё сказать и сделать сейчас, чем устраивать потом сцену в последний момент. А ты меня знаешь: я не поклонник драматизма.       – Ну не знаю, сейчас, по-моему, очень драматично выходит. – Питер закатил глаза, взял Логана за руку и повёл за собой в комнату.       Всё здесь носило следы их присутствия. Кажется, сами стены пропитались их запахами, и были по-прежнему сбиты простыни, которые Питер покинул всего несколько часов назад, до того проведя на них несколько дней. Они манили теплом, знакомой текстурой, хотелось закутаться в них и больше никогда не вылезать, спрятаться, как в коконе, куда есть доступ только у Логана.       С неожиданной для самого себя трепетностью Логан опустил Питера на кровать и принялся покрывать поцелуями его тело. На шее алела метка, а некоторые укусы и засосы так и не успели сойти. Питер привычным жестом запустил пальцы в волосы Логана и стал направлять его голову туда, где ему хотелось ощутить прикосновение его губ больше всего. Логан послушно следовал указаниями, параллельно их обоих избавляя от одежды.       В том будущем, где бушевала война, было особо не до изысков и романтики, но теперь, когда Логан непременно всё исправит, у него будет всё время на свете, чтобы как следует изучить и запомнить тело Питера, чтобы впредь путешествовать по нему, как по карте, радостно возвращаясь ко всем знакомым ложбинкам и родинкам.       Задумавшись об этом, Логан вдруг прекратил ласки и положил голову Питеру на грудь, с небывалой отчётливостью слыша биение его сердца. Его большие ладони уверенно лежали на талии Питера, но не двигались. На тумбочке назойливо тикали часы, и по мере того, как безвозвратно утекали секунды, в Питере нарастало нетерпение. Наконец он произнёс:       – Не надо было меня заводить, если не собирался ничего по этому поводу делать.       – Но-но-но, собирался, собираюсь и, вообще, уже давно собрался, – парировал Логан, поднялся повыше, чтобы поцеловать Питера, а потом продолжил вояж по его телу.       – Логан, – простонал Питер, впиваясь пальцами тому в спину и оставляя длинные царапины. – Я тебя люблю.       – Я тебя тоже, малыш, – ответил Логан. – У нас всё будет хорошо.       Наверное, за всю неделю это у них был самый тихий и чувственный любовный акт. Питер прижимался к Логану всем телом, пытался запомнить ощущение его кожи на подушечках пальцев, наполниться его запахом, чтобы преследовал даже при свете дня, скопить в себе тепло чужого тела и слегка прохладные прикосновения. «И чего я так ныл, что родился омегой, – думал Питер, извиваясь под умелыми ласками Логана. – Это ведь так приятно».       Меньше чем через час к ним постучались, и Логан нехотя поднял голову с подушки, чтобы покричать, что они скоро будут готовы. Выпускать из объятий тёплого, сомлевшего Питера было вообще невыносимо тяжко, но Логан себя пересилил.       – Пойдём, малыш, – позвал он, подавая Питеру одежду и целуя его в макушку. – Пора расстаться.       В машине по дороге на аэродром было ужасно тихо. Даже Чарльз с Эриком не препирались, и сидевший между ними Питер чувствовал себя до крайности неловко. Он всё смотрел в затылок Логана, раскинувшегося на пассажирском кресле, и перебирал в голове все возможные способы, как сказать маме о том, что нашёл таки своего суженого.       Автомобиль остановился у самого трапа. Логан только кивнул Питеру на прощанье и понёс вещи в самолёт. За ним последовал хмурый Эрик.       Питер постарался не слишком морщиться от душевной боли при этом расставании. Впрочем, ему не на что было жаловаться: всё, что было нужно, они с Логаном уже друг другу сказали, и если бы теперь они проявили слабость, то уже не смогли бы отпустить друг друга, а сейчас так было надо – Питер с этим смирился. Пережить одну разлуку, чтобы впредь всегда быть вместе и брать от жизни всё.       Чарльз пробормотал на прощание несколько формальных похвал и вежливостей и доверил Питеру вернуть автомобиль. Хэнк посмотрел на Питера несколько напряжённо и снова пожелал ему удачи.       Дождавшись, чтобы все погрузились в самолёт, и оставив надежду увидеть в иллюминаторе силуэт Логана, Питер забрался в машину, включил музыку и отчалил. Несмотря на радужные перспективы, настроение было паршивое, и как бы Питер ни увещевал себя быть сильным и мужественным, он всё-таки пустил слезу.       Он и предположить не мог, что Логан наблюдал за ним в окно, пока машина не скрылась из виду.       Располагая информацией из будущего, Логан прекрасно знал, что Магнето – отец Питера. В течение этой недели он несколько раз задумывался над тем, чтобы сорвать покров тайны, но передумал.       Для Питера в его состоянии дополнительное потрясение было нужно меньше всего, а Магнето Логан просто не доверял. Этот маньяк мог просто так за здорово живёшь потребовать Питера себе по праву крови, а ведь в том будущем все беды Питера начались с того, что он опрометчиво примкнул к команде отца.       «Вот интересно, как Леншерр отреагирует, когда всё-таки узнает правду? – скептически подумал Логан, наблюдая, как тот устраивается в одном из кресел. – Смешно выходит: мой технический тесть моложе меня».       Череда дальнейших событий закружила Логана вихрем и не оставила в его работающем на износ мозгу ни одной клеточки, которую он мог бы занять мыслями о Питере. А мальчик между тем вернулся домой, и мама сразу же заметила, что он стал каким-то другим. Питер отмахнулся, якобы просто устал, и попытался вернуться к привычной жизни, но не мог.       Как Питер и хотел, Логан часто снился ему ночами, но сны эти не были приятными. Как будто Питеру досталась частичка сознания Логана – ему виделись образы будущего, мрачные и разрушительные, и день ото дня Питер тоскливо бродил по дому, пытаясь представить, каково ему будет жить, если Логан не справится и мир станет таким? Или, ещё хуже – если Логан добьётся победы ценой своей жизни?       Когда Питера посещали подобные мысли, он маниакально хватался за метку на шее, чтобы возродить воспоминания о тех семи днях, словно в раю.       Как им тогда было хорошо: никаких посторонних мыслей, только они двое и животные инстинкты. Может, напрасно человечество вершит прогресс? Куда как лучше было бы существовать от рассвета до заката одними только физическими потребностями. Ну, и самую малость эстетическими.       Никогда раньше не любивший читать Питер вдруг стал хвататься за все книжки в доме, лишь бы отвлечься от мыслей о Логане. И даже подумал о том, чтобы вернуться в школу и поступить в колледж.       После событий у Белого дома, новости о которых Питер каждый раз смотрел с замиранием сердца, не мелькнёт ли где в кадре Логан, режим ожидания стал для Питера ещё более тяжек. Каждый день он просыпался с мыслью, что вот сейчас, именно сегодня, может, ещё до обеда на пороге возникнет массивная фигура Логана, он улыбнётся Питеру и скажет, что всё закончилось, но ночи сменяли дни, а от Логана не было ни слуха, ни духа.       Питер яростно метался по своему подвалу, не зная, за что ему хвататься, чтобы как-то скрасить ожидание, но Логана словно след простыл. Питер изнывал от одиночества, чувствуя во всём теле такой холод, будто вместо крови ему налили жидкий азот.       Пытаясь кое-как согреться, Питер снова начал бегать куда глаза глядят, но и тут столкнулся с неприятностью: после каждой пробежки Питера начинало зверски тошнить, чего раньше не бывало. А потом это стало происходить ещё и по утрам, и мама решила, что он подхватил какой-то желудочный грипп.       Тоска постепенно стала сменяться злостью и раздражением. Питер мог часами сидеть у себя в подвале и дуться на Логана, обзывая его последними словами и желая ему провалиться.       К сожалению, Питер не осознавал, что делает это только из-за собственной беспомощности и невозможности что-либо изменить: у него не было ни малейшей догадки, откуда начинать искать Логана, если в этом есть смысл вообще. Что, если он уже давно покойник, а Питер тут только напрасно себя изводит?       Иногда в нём просыпалось жуткое желание наплевать на метку и «предначертанность» и пойти подцепить себе какого-нибудь случайного альфу. В конце концов, далеко не все они такие совестливые, что не берут чужого, а Питер так давно не видел Логана, что начинал чувствовать себя покинутым и совершенно свободным.       И чем больше он об этом думал, тем больше звенящее раздражение уступало гудящей тоске, и Питер то и дело ударялся в слёзы.       В один из таких дней он вдруг запустил в полёт все металлические предметы в подвале и знатно погрохотал столовыми приборами в ящике на кухне, бывшей прямо над ним. На Питера вдруг снизошло шокирующее осознание, и он кинулся к книжкам по анатомии омег, давно сброшенным в ящик. Среди них нашёлся и журнал со статьёй профессора Ксавьера. Питер жадно вчитывался в каждое слово, надеясь, что его догадки ошибочны, но тщетно.       В день прощания с Логаном Питер не подумал о предохранении, полагая, что, раз течка закончилась, опасности забеременеть нет. Но судя по симптомам, в частности, согласно статье Чарльза – пробуждению до того скрытых способностей, чудо всё-таки свершилось. Молодец, Питер, допрыгался – впредь не будешь ныть и жаловаться, что тебе ничего, кроме метки, на память от Логана не осталось.       Питер перерыл всё барахло у себя в комнате и только благодаря высшему промыслу нашёл когда-то спёртую у Чарльза визитку. Попробовал позвонить, и удача ему улыбнулась – выслушав Питера со всей серьёзностью, профессор пообещал приехать при первой возможности.       В таких условиях Питеру было чревато оставаться без защиты, а дома – кто её мог обеспечить? В школе Ксавьера ему будет лучше, так решил Питер, и Чарльз с ним согласился. А потом Питер с понурой головой вышел к матери, и та быстренько схватилась за сердце при виде побледневшей мордашки сына.       – Мам, ты меня только не убивай, пожалуйста, – промямлил Питер, – но у нас проблема. У меня, кажется, будет ребёнок.       До сих пор сидевшая в кресле миссис Максимова едва приподнялась, опираясь на подлокотники, но тут до неё дошёл смысл сказанного, и с лёгким вскриком она упала в обморок. Когда же она пришла в себя, Питер даже порадовался, что Логан куда-то испарился, потому что в противном случае его голова уж красовалась бы на стене по соседству с американским флагом и портретом какого-то там дядюшки.