Цветы на твою могилу

Время в «Дырявом котле» стоит на месте. Определённо. Старый Том, чисто выскобленные столы, ржавые подсвечники и тусклые оплывшие свечи. Так было, наверное, ещё до моего рождения. Так было во времена тирании Волан-де-Морта. Так будет – я знаю - и после моей смерти. И я здесь. Воспалённый мозг и оболочка от женщины с чёрной дырой в груди. Это я. Все то, что осталось от Анджелины Джонсон. Я здесь. В странном состоянии между сном и безумной действительностью. Пытаюсь отпустить прошлое и отчаянно цепляюсь за воспоминания. И он здесь. Джордж. Сгорбившись, сидит за столиком. Один. Я не могу видеть его лицо, но я вижу его ярко-рыжую шевелюру. И я хочу, чтобы это был он. Фред. Чтобы я могла сесть рядом с ним, чтобы я могла говорить с ним, чтобы я могла держать его за руку и знать, что у нас есть завтра. Чтобы я могла чувствовать себя счастливой и… живой. Жизнерадостной. Беззаботной. Отчаянно верящей в любовь любимой и любящей женщиной. Той Анджелиной, которой я была когда-то. Но это не он. Это всего лишь Джордж. Джордж-Который-Никогда-Не-Станет-Фредом. И всё же. Всё же я сижу здесь, в «Дырявом котле», одна, в тот час, когда нормальные люди ужинают в своих домах со своими семьями. Я сижу здесь, иногда смотрю на Джорджа и представляю, что он – это Фред. Мой Фред. Грустный, раздавленный горем и одиночеством. Фред, который топит тоску в стакане Огневиски. Живой Фред. Я пристально всматриваюсь в спину рыжеволосого мужчины. Я боюсь, что стоит только мне моргнуть или отвлечься на что-нибудь - и он исчезнет. Разлетится на миллиарды молекул и атомов. Смешается с воздухом и вылетит в открытое окно. И я не смогу последовать за ним. Надежда умирает последней, так говорят. Я не вижу ничего и никого, кроме человека за угловым столиком. Моя надежда всё ещё жива. Корчится в предсмертных судорогах, скалится, пытаясь вытолкнуть слова из горла. Хо-ро-шо. Читай по губам. Всё будет хорошо. Не может не быть. Хорошо. Так легко поверить в это. Да, всё ещё будет хорошо. И все ещё будут счастливы. И это не Джордж, нет-нет, не Джордж сидит сейчас в паре футов от меня. Не Джордж. Я поднимаюсь и открываю рот, чтобы окрикнуть его. Назвать по имени и броситься в его объятия, чтобы забыть о времени. И твердить, что я люблю, да, черт побери, я действительно люблю его. Я люблю Фреда. Я люблю тебя. Я чувствую, как слезы катятся по щекам. И тут же закрываю рот. Где-то в затуманенном болью мозгу яркой лампочкой вспыхивает понимание. И я даю себе хорошего пинка. Мысленно. Это не Фред. Не Фред. Нет, это не Фред. Глупая, свихнувшаяся и глупая Анджелина Джонсон, присмотрись. Присмотрись хорошенько. Сфокусируй свои близорукие глаза, опухшие от бесконечных слёз и бессонных ночей. И смотри. Смотри. На него. На Джорджа. На Джорджа. Я закрываю глаза и размазываю по щекам слезы. Я больше не могу смотреть. Я не могу. Смотреть на него и думать, что это он. Хотеть, чтобы это был он. Прекрасно зная, что это не он. Я не хочу. Я хочу, чтобы сегодня закончилось и наступило завтра. Завтра. Завтра мне станет легче. Завтра не будет так больно. Завтра я успокоюсь и вернусь к жизни. Завтра прошлое останется в прошлом, а настоящее будет светлым и безоблачным. Завтра. Всё завтра. Постоянная мантра, которую я твержу себе уже полтора года. Только завтра все никак не наступает. И вся моя жизнь – череда бесконечных однообразных сегодня. Сегодня, которые заполнены работой, «Дырявым котлом» и возможностью смотреть на Джорджа и думать, что он – Фред. Сегодня, которые заполнены одиночеством и моим прогрессирующим безумием. Я закрываю лицо ладонями и вижу себя и Фреда. Мы влюблены. Я сморю на нас. Мы сидим в «Дырявом котле» и строим планы на будущее. На будущее, в котором не будет Волан-де-Морта, Пожирателей смерти и ежедневно пропадающих людей. Я наблюдаю за нами. Мы счастливы и бесконечно влюблены друг в друга. Я слышу нас. Фред говорит, что когда-нибудь все будет хорошо. И я киваю. Я же верю ему. Я сглатываю ком в горле и открываю глаза. Я заставляю себя смотреть на посетителей «Дырявого котла». На серые каменные стены и закопченный потолок. Я пересчитываю догорающие свечи и развешенные на стене напротив картины. Всё, что угодно, лишь бы не видеть Джорджа. Не думать. И не вспоминать. Слишком болезненно. Я не хочу думать о том, что было после. Я не хочу вспоминать. Но я думаю и вспоминаю, и улыбающееся мертвое лицо Фреда Уизли выжжено на сетчатке моих глаз. *** Звук отдаляющихся шагов. Это Джордж поднимается по лестнице. Пять-шесть-семь-восемь. Их девятнадцать. Ступенек. Я не знаю, сколько раз я поднималась по ним в квартиру Уизли, но точно знаю, что их девятнадцать. На девятой ступеньке Джордж останавливается, и я слышу сухой надрывный кашель. Он уходит. В который раз. Я позволяю ему уйти. Я хочу поговорить, но я слишком труслива и малодушна. Торопливые прогулки возле «Всевозможных Волшебных Вредилок» и безмолвные наблюдения в «Дырявом котле» - это всё, на что мне хватает смелости. Трусиха. И в то же время… в то же время мне кажется, что этого вполне достаточно. Достаточно видеть Джорджа. Смотреть на него и позволять себе думать, что он – Фред. Когда-нибудь это обязательно приведет меня в лапы к сумасшествию. Всё настолько нелепо. Я осознаю это, но всё ещё не предпринимаю ничего. Я стою на месте. Вместо того, чтобы двигаться вперед, я упорно топчусь на одном и том же месте. В окне квартиры на втором этаже появляется свет. Это отвлекает меня. Я вспоминаю, что у них есть балкон. Мысленно заталкиваю это «у них» себе в глотку. Как можно глубже. У Джорджа есть балкон. С балкона открывается прекрасный вид на Косую аллею и на витрины книжного магазина напротив. Я помню. Перила совсем тонкие и раньше там был ковер. Фред обещал когда-нибудь поставить стол и два стула. Хотя нам и без них было хорошо. Я прижимаюсь щекой к каменной стене дома и закрываю глаза. Мои ресницы мокрые. Щеки – тоже. И я не уверена, что это из-за дождя. Мне так больно. Мне чертовски больно, и гребаная дыра в моей груди уже достигла размеров какой-нибудь Андромеды. Мне так одиноко и так холодно. Мне так холодно и мне просто хочется, чтобы кто-нибудь обнял меня, просто обнял и не говорил мне, что все буде хорошо, потому что это не те слова, которые я хочу услышать. Я больше вообще не хочу ничего слышать. Я просто хочу знать, что я не одинока, я не хочу быть в одиночестве, но я одна. Я совершенно одна в пустом переулке, и холодный ветер швыряет мне в лицо капли осеннего дождя. Свет в квартире Джорджа гаснет. Я глотаю слезы, глядя на черный квадрат окна. Ещё один день закончился, а я всё так же ни на шаг не приблизилась к тому, чтобы поговорить с Джорджем Уизли. Но день закончился, и давно наступила ночь. И мне давно пора домой. И я обещаю себе подумать обо всём утром. Уром. Утром я очно что-нибудь придумаю, ведь не может же так продолжаться вечно. Утром всё всегда обстоит чуть лучше.