♫ the 1975 - somebody else.
‘В общем-то, не все так и плохо’. Малик повторяет себе это шесть раз в день: два раза утром, один раз в обед и три раза на ночь после седьмого виски. Это вроде даже помогает – самовнушение/самообман – действенная штука, на самом деле. Обмани свой разум, улыбнись соседу в лифте, обмотай бинтами сердце, глядишь, так и протянешь хотя бы с месяц; глядишь, так и протянешь хотя бы с жизнь. Зейн так живет уже полгода, лицемеря себе и Богу. Посылает Вселенную нахуй, показывает средние пальцы небесам, рвет глотку словами: ‘Ты видишь? Ты видишь, я в порядке. Я живой, сука! Я не сломался!’ Бог глядит слегка иронично, шепчет: ‘Вот же упрямый, сукин сын’ и продолжает проверять его на прочность.***
Для начала он посылает Найла, который смотрит футбол, развалившись у него на диване, и орет, не отрывая взгляд от экрана: ‘Эй, Зи, принеси еще пива и чего пожевать’. А у Зейна флешбэками перед глазами Луи, который сидит на полу в позе лотоса, скручивает косяк, слюнявя папиросную бумагу, смотрит лукаво из-под рваной челки и говорит громко: – Эй, Зи, а давай будем как те безумные парочки, которые любят друг друга?***
Луи, который в растянутых хлопковых штанах, сидит за кухонным столом, пьет чай и признается под тихое шипение сигаретки: – Знаешь, Зи, надо спать только с теми, кто тебя веселит. И любить тоже надо только таких. Замолкает, смотрит внимательно и выдает: – Ты меня веселишь, Зи, знаешь?***
Луи, который закидывает ноги на его колени, и говорит: – Интересно, а какими мы будем в старости? Говорит: – Мы же будем старыми вместе, да, Зи? Как те милые гей-парочки в голубых рубашках, джемперах и с маленькими собачками, да, Зи?***
Зейн роняет бутылку пива, пугая Найла, и старается дышать ровно. Он повторяет ежедневную мантру, что, в общем-то, не все так и плохо и принимается убирать с пола осколки.***
Затем Бог посылает ему Лиама, который смеется так ярко, так солнечно и вечно жалуется на его костлявость. Зейн вспоминает, как Луи любил сидеть у него на коленях, а потом бубнил и ныл о том, что его колени слишком острые, а задница Луи вся в синяках. Затем, правда, извинялся, говоря что-то о том, что вовсе он не костлявый, а сухой и жилистый, как русская борзая и такой же опасный, а еще красивый очень. И улыбался – так открыто и широко, что у Зейна в глазах меркло.***
Господь посылает ему так много тех, кто напоминает, что Зейн просто сдается не в силах забыть, но продолжает ежедневно повторять: ‘В общем-то, все не так-то и плохо’. Когда Луи ушел, Зейну хватило инерции продержаться полгода. Он даже смеялся и шутил, заедая дни бесконечным самообманом, ненавистью и ложью, чисто из упрямства не желая проигрывать Богу. Господь обрушивает на него целое небо, забивая в землю, с этими людьми, что манерой/жестом/словом заставляют вспоминать, и драконы внутри просыпаются, расправляя крылья, и открывают пасть, опаляя огнем внутренности, и Зейн курит все больше и как молитву постоянно шепчет, что все, блять, хорошо. И он сдается, поднимая белый флаг. Ведь так сложно быть сильным перед Богом. Господь улыбается благосклонно, принимая капитуляцию, и ставит галочку напротив Зейна Малика. Последний гвоздь вбит. но В общем-то, не все так и плохо, да, Зи?