Фанатизм

Не то чтобы великих учёных недоставало на Земле. Как раз наоборот, расцвет науки пришелся на XXII–XXIII века — но Эобард Тоун нашёл своего кумира отнюдь не в одном из блестящих умов мироздания. Профессор восхищался скоростью супергероя, погибшего ещё в конце двадцатого века. Разумеется, Тоун испытывал уважение практически ко всем личностям, поспособствовавшим прогрессу человечества, но боготворил он только алого спидстера. Его маниакальная привязанность могла поразить любого, и поначалу ей удивлялся даже сам Эобард. Начал Тоун с малого — перечитал все легкодоступные источники информации о самом быстром человеке на Земле. А потом Эобард угодил в паутину, из которой выбраться уже не смог. Он изучил всё о Флэше, не думал ни о ком и ни о чем, кроме обожаемого героя. Оставалось лишь влюблённо вздыхать, разглядывая смазанные снимки пятисотлетней давности. Их разделяла целая вечность, и это убивало несчастного профессора, который превратился в растерянного, замкнутого типа. Не самая приятная характеристика для одного из умнейших людей планеты. Коллеги больше не вызывали никакого интереса. Эобарда перестало волновать будущее планеты: все мысли профессора сводились к прошлому. Работа в S.T.A.R. Labs состояла из любования фотографиями спидстера и исследований, связанных исключительно с ним. Тоуна посетила безумная, невероятная, но вместе с тем грандиозная идея: он жаждал подражать кумиру. Не делами, но скоростью. Может быть, с её помощью он когда-нибудь сумеет встретить своего героя. Сны, где Эобард чувствовал скорость, очень скоро перестали быть заурядными: они помогали Тоуну утвердиться в действительности своих желаний, сводили учёного с ума, заставляя поддаться соблазну и начать разработку нового препарата. Но никто не оценил затеи и не воспринял слова Эобарда всерьёз: на него посмотрели как на посмешище науки и посоветовали выспаться. А он и правда стал выглядеть не лучшим образом, потому что вскакивал по ночам и старался записать формулы, уравнения, химические соединения, которые могли помочь в осуществлении желаемого. Тоун напоминал Менделеева тем, как его подсознание круглосуточно работало над захватившей ум идеей. Правда, в отличие от великих учёных прошлого, Эобард обезумел самым омерзительным способом. И без того необщительный Тоун превратился в агрессивного человека, лишь изредка способного на нормальный разговор. Он занялся своей идеей втайне, надеясь успеть закончить раньше, чем кто-то узнает, что уважаемый профессор нарушает запреты директоров. Удивительно, но Эобард умудрялся ещё и находить время для чтения лекций, обычно устраивавшихся для завлечения жадных до знаний юных умов. Занятия бывали нечасто и проводились исключительно известными личностями. Однако даже во время преподавания Тоун не оставлял мысли о Флэше. Прошли недели, месяцы, но Эобард не изменился. Наоборот, дела обстояли всё хуже. Глубоко погруженный в мечты об алом спидстере, Тоун не мог остановить себя, не мог даже попытаться перестать быть зависимым, как наркоман от очередной дозы. Он никого не стал бы слушать, даже собственные отголоски разума. И постепенно пожирающее его влечение вместе с гневом выродилось в нечто новое: Эобард хотел Флэша, каким бы тот ни был. Осознание этого не вызвало у Тоуна ни малейшего потрясения. Такое довольно легко предсказать, когда все мысли обращены исключительно к одному человеку. Тоун жалел, что не знал личности Флэша, не видел его лица, иначе фантазии профессора стали бы более чёткими и продуманными. Пока же алый спидстер плавно вёл ладонями по плечам, постепенно спускаясь ниже, чуть задерживаясь на животе, чтобы поддразнить изнывающего Эобарда. Как только уверенные пальцы в перчатке обхватили возбужденную плоть в фантазии Тоуна, учёный едва не застонал в голос. Как же хотелось почувствовать настоящего героя, насладиться им в той же мере, в какой Эобард сам бы позволил ему насладиться собой. Эобард Тоун жаждал Флэша всегда, но непристойные мысли лезли в голову куда активнее, когда он оставался один. В воображении Тоун почти засыпал в объятиях спидстера. Однако, как бы ни был приятен секс в постели (пусть и придуманный), больше всего Эобарду нравилось фантазировать в лаборатории. Флэш настолько хорош, что ему можно простить отвлечение от работы. Именно в такие моменты Тоун осознавал, как сильно хотелось ему узнать личность супергероя. А если бы Флэш работал с ним? О, ничего ещё Эобард не представлял так жадно. И эта мысль, такая манящая и соблазнительная, пришла к нему совершенно не вовремя. Тоун только оторвался от напряженных разработок и зашёл в кабинет, где предпочитал отдохнуть часок-другой, прежде чем вернуться в лабораторию. Удивительно, но он даже не думал о спидстере из-за усталости. Ему напомнила фотография алой вспышки на рабочем столе, которую, сколько бы Тоун ни пытался, убрать сил не хватало. — Я уверен, что ты невероятно умный человек, — вздохнул профессор. — Мне бы только добраться до тебя, Флэш. Лучше бы этого никогда не произошло, потому что человек, ставший для Тоуна идолом, мнимым любовником, окончательно разрушит веру Эобарда в мир, если такая когда-то была. Но тогда, сидя в кабинете, будущий Обратный Флэш и не помышлял о перспективах: он предпочитал видеть себя в них исключительно со своим кумиром, даже без сексуальных подтекстов. Тоуну хватало фантазии, которая с головой захлестывала его, заставляла забыться. Это отвлекало его от рутины. Жизнь с Флэшем в воображении стала для него ценнее любой реальности. Чего только стоят его руки, скользящие по телу. А голос? Тоун не сомневался, что даже он у его героя идеален. За прикосновение к телу спидстера Эобард отдал бы многое, но в первую очередь позволил бы Флэшу действовать, прежде чем попытаться вырвать пальму первенства. Откровенно говоря, он бы даже не пытался это сделать и лишь утешал себя подобной мыслью. Тоун невольно увлекся раздумьями и потянулся рукой к ширинке, застонав от очередного прикосновения Флэша. Лучший отдых — предаться непристойным фантазиям, даже если потом придётся возвращаться к коллегам и снова делать вид, будто не сходишь с ума по давно умершему человеку. Их разделяло чуть больше пятисот лет, но Эобарду изначально было плевать. Лишь бы в его голове Флэш был рядом, касался его, шептал что-то неразборчивое. Тоун обожал своего кумира намного больше, чем следовало бы. Любил так, что нормальный человек давно бы сбежал или, как минимум, сдал Эобарда в надлежащее учреждение. Но никто и не предполагал об увлечении профессора. Никому бы даже не пришло в голову, что можно так обожать мёртвых супергероев. Никто на свете не мог представить Эобарда Тоуна настолько уязвимым, податливым, каким он, по своему мнению, был готов стать для Флэша. Разумеется, об этом не знал и новый сотрудник S.T.A.R. Labs, которого послали спросить у Тоуна насчёт свежих препаратов. Юнец отчаянно желал увидеть известного учёного, поэтому не стал пользоваться никакими средствами связи. Лёгких путей парень явно не искал, а зря. Когда раздался стук в дверь, Эобард находился почти на пике своего желания, уже мысленно готовый кончить вместе с Флэшем, но был вынужден резко сесть и невидящими глазами уставился на силуэт. Выглядел Тоун, должно быть, впечатляюще, что и сам чувствовал вместе с закипающей злостью. Возбуждение не спало чудесным образом, даже когда юный работник осторожно заглянул в кабинет. — Что надо? — выдавил из себя Эобард, прикрыв лицо ладонью. Любой опытный человек прекрасно понял бы, чем он тут занимался, но коллега в подробности не вдавался. Слепая любовь к кумиру, кому, как не Эобарду, это знать? — Я просто хотел спро… — Здесь есть связь? — прохрипел учёный, не глядя на посетителя. — Есть коммуникаторы? Компьютеры и, наконец, грёбаный телефон? — Эм, да, профессор Тоун, — растерялся на мгновение лаборант. — Так воспользуйся ими! — рявкнул Эобард, поднимая озлобленный взгляд на помешавшего недомерка. — Пошел вон! Момент был упущен. Появившийся из ниоткуда призрак реальности стёр фантазии Тоуна, словно их никогда и не было. Разгоряченный яростью, Эобард поклялся больше не заниматься онанизмом на работе или, по крайней мере, запирать дверь. Впоследствии профессор Тоун придерживался второго решения.