Дешёвая драма

Шумно. Слишком шумно. Но Кенске привык. Привык к ярко выкрашенным мальчикам в мини-шортиках с заниженной талией настолько, что видно ядовитых раскрасов стринги, врезающиеся в плоть. Привык к улыбчивому и отстраненному до неприличия бармену, наливающему напитки так же холодно, как бросаемые в очередной стакан двойного виски для очаровательного юноши за дальним столиком в окружении намного превосходящих его в возрасте мужчин, кубики льда. Привык отреченно кивать на угощения сорокалетних «папочек», так же отреченно поддерживать светскую беседу и отшивать одного за другим. Даже созерцание голых задниц стриптизеров, откровенно лапающих себя за соски и ткань на паху, при этом постанывая, как последняя портовая блядь, не помогало. Чувство усталости, усталости от чего-то, что самому Фукуи было неведомо, даже не запивалось. Это был не обычный день. Не в этом смысле. Сегодня, кажется, все в клубе говорили о новом стриптизере. «Милый, зараза. Так бы и натянул!» — мельком слышится в толпе. В пол уха слушая новости, Кенске заказывает бокал вина, отбрасывая противную мысль «Только размалеванные девицы, верящие в первую любовь до гроба, пьют вино» в сторону. В глаза бросаются обыденные мелочи — хотя, казалось бы, какая в стрип клубе обыденность? — родинка под глазом бармена, нервный взгляд официанта, несущего наверняка несколько полных пива кружек орущей компании, подрагивающие руки крашенного в голубой паренька, принимающего свой заказ напротив, блеск бокалов в свете танцпола. В нос ударяет запах сигаретного дыма. Совсем близко. — Здравствуй, Фукуи-сан. Крашенный парень оказывается далеко не крашенным. Старый знакомый сбивает пепел с сигареты, делает долгую затяжку и выдыхает прямо в лицо — Кенске мотает головой, избавляясь от отравленного табаком воздуха. Куроко смеется, едва ли не разливая коньяк. Русоволосому нечего ответить. «Привет» кажется слишком банальным, «Здравствуйте» слишком официальным. Вместо реплики он глотает белое полусладкое и возвращается взглядом к собеседнику. — Вино? Серьезно? А ты романтик. «Умолкни» вертится на языке, но никак с него не слетает. Эта встреча — как в плохом кино, в совершенно неподходящей атмосфере. Ворох воспоминаний колит сердце сотней иголок. Чувство унижения накрывает с головой, а бокал пустеет слишком быстро. Бармен, незаинтересованный разговором двух уже не совсем молодых людей, краем глазом все же замечает пустую посуду, но совсем не торопится налить снова, до самых краев. — И что же ты забыл в таком месте, Куроко, м? Это единственный вопрос, который вообще Фукуи мог задать. Других на ум просто не приходило. Как и тем для связного, долгого, задушевного разговора. Все было похоже на дешёвую драму — герои, несчастные, по уши в проблемах, встречаются в клубе с алкоголем и сигаретами в обнимку. Не хватает только трогающей душу музыки. — Тебя действительно интересует это? Как раз в стиле Фантома — отвечать вопросом на вопрос. Хотя нет, это не в его стиле. В его стиле — промолчать и исчезнуть, ответив каким-нибудь немыслимым образом. Но ведь он уже был немного пьян, верно? — Меня и ты-то не особо, не то, что причина появления. Ну да. Кенске не вспоминает прошлое, не реагирует на насмешки — он глотает все, чтобы однажды разбить все стекло в доме, в порыве гнева оторвать кран, чтобы все вокруг было залито водой, сорвать голос в остервенелом крике и уйти, чуть ли не сломав дверную ручку. Измены — это больно. Узнать об изменах от любовника своего практически мужа — ещё больнее. Видеть испуганное, раньше полное любви лицо — больнее втройне. Но ему уже плевать. Он так устал. А тут ещё и глупый индивид в виде Тетсуи Куроко образовался, наровя разговорить бывшего соперника. Зачем? Да просто так. Индивид смеется. Заливисто, громко, с хрипами и бурлящим алкоголем где-то в глотке. Музыка легко перекрикивает этот звук, но Кенске слышит будто ещё отчетливее. Он тянется, накрывает руку, вылавливает из бледных пальцев стремительно тлеющую сигарету и подносит к губам. «А ведь я почти бросил». — Это была последняя, а ближайший магазин довольно далеко. Чем расплатишься? — Явно не своей задницей. И вновь смех. Но шутка не совсем удачная, разве нет? — Забавный. А ротиком? Тетсуя наблюдает, как из приоткрытых, влажных от недавно выпитого вина губ вываливает дым. И натыкается взглядом на многозначительный средний палец. Фукуи поднимается, зажимая зубами сигарету, поправляет толстовку, кидает на стойку пару купюр и мелочь — точно по стоимости выпитого — и удаляется к выходу. — Приятно было поболтать~ — мурлычет в след Куроко, заказывая ещё коньяка. «Подавись, мудак».