Фригидный; я в твоей голове

Время за полночь, уже даже начало третьего, и это пиздец, потому что статья у БекХёна никак не выходит. По дивану разбросаны листы с материалами (чтобы писать легче было, ага), а по рабочему столу файлы со множеством разных вариантов текста, ни один из которых не устраивает его полностью (и руководителя отдела, к слову, тоже). Практически отчаявшись БекХён со вздохом закрывает очередной экземпляр, предварительно пробежав по нему сонным взглядом и нажимая на кнопку «да» при вопросе компьютера о «сохранить изменения?». Если бы в жизни все было так просто. «Сохранить изменения?» «Да», и все, чего ты добился, кем ты стал, остается с тобой. «Нет» потому что нахер мне не нужны такие изменения в моей жизни. Открытое настежь окно дышит ночным воздухом, а синева неба навевает тоску. БекХён думает о сигаретах, но он не курит. И никогда не курил. Не видел смысла. Где-то на горизонте синеет полоска рассвета (нынче лето, а не эта блядская зима, когда даже кишки мерзнут, и хочется лишь спать под одеялом, свернувшись клубком, желательно под боком у кого-то большого и теплого). Кстати об этом. БекХёну клинически не везет в любви. Наверное, отсюда и все проблемы. Ну что хорошего может сделать в жизни человек, который никогда не любил? Не то чтобы не пускал слюни на красавчиков баскетболистов типа бывшего одногруппника ИФаня или омерлинкажетсяэтооргазм восхитительных танцоров вроде ЧонИна - местной знаменитости. Нет, таких влюбленностей в жизни омеги было полно. Не было лишь того маленького и всепоглощающего, но такого значительного «взаимно». И иногда осознавать это было больно через край. Поэтому, за годы безответных метаний, БекХён выработал стратегию своего одиночества и полностью одичал. Даже редкие посиделки с друзьями, когда речь заходила об отношениях, больше не превращались в пытку. БекХён просто уходил в себя и возвращался, когда разговор перетекал в другое русло. Так было лучше для всех. Просто ему всегда казалось, что он видит их отношения насквозь, вот только высказывать свое мнение он не хотел (ведь в ссоре двоих влюбленных всегда обвиняют третьего?). Ныряя в одиночество с головой, БекХён и не заметил, как стал жадным до своего личного времени и пространства, когда дело касалось людей. Прогулки или переписки в соцсетях, совместный просмотр фильмов (особенно повторный) и многое другое по его мнению просто пожирало такое ценное время его жизни, которое он бы мог потратить на себя или свои увлечения, в которых он не нуждался в чьей-либо компании. А личное пространство..БекХён был уверен, что подсели к нему сейчас кого угодно, он сожрет его с потрохами, лишь бы тот не заходил на его территорию и не трогал личные вещи. Осознание своей одичалости грызло мозг омеги своими маленькими тоненькими зубками, что лишь усугубляло ситуацию, потому что, по мнению БекХёна, было уже слишком поздно что-то менять. Он просто не сможет впустить кого-то в свой мир, такой цельный и многогранный одновременно потому что ну блять не может же человеку в другом человеке понравиться абсолютно все, да хоть его коллекция каффоф/пирсингов, а меняться из-за кого-то там он не собирается. Нет, сэр. БекХён думает так и каждый день крепчает в своем маразме, сидит дома сутками напролет и покрывается плесенью (что в отличие от сыра не прибавляет ему цены вообще-то). Он закрывает крышку ноутбука и валится больной спиной на диван. С искривлением позвоночника уже тоже бороться поздно и омега усмехается аналогии произведенной собственным мозгом. Однажды его жизни станет также больно по причине того, что когда-то он отказался лечить проблему. Ебанный сколиоз. Лежа на мягком пледе, БекХён вдруг думает, что ему сейчас был бы кстати медленный изнурительный секс. Желательно прямо в голову, чтобы все мысли только об этом и ни о чем больше. Но вернемся к тому, что в жизни БекХёна слишком поздно что-то менять. Однажды ЧунМён (не то чтобы друг, но что-то рядом) бросил в сторону БекХёна совершенно идиотское слово «фригидный», вроде и не желая его оскорбить, всего лишь пошутить, но..блять его это задело. Задело настолько, что вот уже несколько лет прошло, да и с ЧунМёном они не общаются (тот уже год как замужем), а БекХёна прямо зациклило на этой обиде. В принципе, как и на многих других. В его душе прямо-таки цвел сад из мелких обид, что колючими шипами рано или поздно царапали обидчика в самый неожиданный момент. И нет, БекХёну не было стыдно (если только совсем капельку), потому что почему он должен заботиться о чувствах других, стараться подбирать слова или уходить от разговоров на щепетильные темы, а всем остальным можно не заморачиваться и кидаться в него словами (читать ножами), которые потом кромсают его по ночам. Это была его личная справедливость, пусть и несправедливая нифига по мнению некоторых (и его самого иногда, ну бывает да). Ночь неизбежно приближалась к отметке утро, и БекХён решил пойти спать, в надежде, что "выспанные" идеи окажутся более свежими и интересными. Но он ошибался. Утром в уставшую голову не пришло ничего нового, кроме пары дополнительных фраз, без которых, в общем-то, можно было и обойтись. Деваться было некуда, и статья отправилась по электронке прямо в ад, потому что, он был уверен, что подверженная тысячи пыткам, она, так или иначе, вернется к нему подпаленная адским пламенем красного цвета в самых неожиданных местах, а где-то вообще в пух и прах разбитая капсом. Иногда БекХён задавался вопросом, зачем он вообще согласился на эту работу, если она его не вдохновляла. Все просто: он надеялся, что сможет полюбить то, чем он занимается. БекХён вообще большую часть своей жизни делал что-то на перспективу, вместо того, что ему действительно нравилось; а если же и находилось что-то действительно близкое его душе, то рано или поздно обстоятельства или какой-то мерзкий человечишка все портили, что становилось причиной отказа и ухода в себя. Во всем второй. На самом деле БекХён понимал, что главная причина всех поражений – он сам. Омега просто не умел бороться. Ему не за что было бороться, потому что к своим двадцати трем, полный противоречий и губительных сомнений, он все еще не мог сказать, зачем живет. Дни тянулись отвратительно долго, особенно в ожидании ответов из офиса. В один из таких, когда небо затянуло серое полотно (а ебанные соседи устроили очередной утренний ремонт), БекХён решил, что ему просто необходимо выползти из своей норы, пока он окончательно не порос мхом. Натянув узкие черные джинсы, серую, не по размерам большую, футболку и шипованную кожанку, БекХён перед выходом заглянул в зеркало, чтобы поправить темные как смоль волосы и в очередной раз убедиться, что его вечные спутники – синяки под глазами – все еще здесь. Оценив внешний облик, БекХён дополнил его посеребренным каффом в виде двойной цепочки от хряща до мочки, вниз от которой стекала одиночная цепочка с остроконечным листом. Озоновый воздух приятно просочился в легкие, оставляя на языке сладковатый привкус недавно прошедшего дождя. Ветер гладил волосы и раскачивал цепочку каффа, иногда щекоча бекхёнову шею, пока омега неторопливо бродил по промокшему городу в поисках убежища от самого себя. Иногда он поднимал взгляд на серое сонное небо и жмурился, а после смотрел на мир покрытый пятнами очертаний облаков. Забавно, но это напомнило ему то, как собственные тревоги и озабоченности мешают ему смотреть на жизнь; все словно также покрыто мутными слепыми пятнами непредсказуемого будущего, которые отвлекают тебя от того, что есть между ними - от настоящей жизни. На самом деле БекХён уже много раз пытался настроить себя жить здесь и сейчас. Но это просто лишь в теории. В любом случае, почему бы не попытаться сделать это снова? Оглядевшись, омега понял, что ноги привели его к месту неподалеку от моста Бонсан, того самого что светил цветными огнями по ночам. Прекрасное место, чтобы начать жить заново. Остановившись у металлического ограждения, БекХён, закрыв глаза, запрокинул голову к небу, втягивая воздух пропахший рекой полной грудью, будто вдыхал в себя возможность жить по-новому. Легкая улыбка наслаждения секундным ощущением свободы коснулась бледных губ, когда рядом с ним зашуршали чьи-то шаги (потому что все просто только в теории да). Выдох получился каким-то судорожным то ли от легкого испуга, то ли потому что запах очевидно альфы взбудоражил омегу до самых кончиков пальцев. Разлепив веки, БекХён проморгался, несколько мгновений фокусируясь на том, кто нарушил его уединение. В паре шагов от него, облокотившись на перила и открывая взгляду БекХёна точенный профиль, стоял высокий альфа. У парня немного отросшие и волнистые из-за влажности в воздухе темные волосы, легкая полуулыбка на красивых губах и мягкий взгляд. БекХён ненароком думает, что лицом он напоминает ему священника. Хотя его тело скорее принадлежит дьяволу. Широкие плечи, обтянутые черной рубашкой, вынуждают БекХёна закусить губу, пока в мыслях его бледные пальцы ногтями впиваются в горячую кожу; выпирающий кадык на красивой шее чуть вздрагивает и неумолимо влечет омегу оставить на нем отпечатки своих зубов; развратные ключицы нагло выглядывают из-под расстегнутого воротника, добивая воображариум БекХёна яремной впадинкой, по которой так и манит пройтись языком, поднимаясь по ключицам к длинной шее и обратно. БекХён ощутимо (и наверняка слышно) сглотнул, потому что парень неожиданно обернулся и удивленно посмотрел на него. Взгляд омеги заскользил по лицу альфы, пока мысленно он убегал от этого парня далеко и навсегда. Заметив замешательство на лице БекХёна, альфа вдруг улыбнулся. -Ты громко сглатываешь. То, насколько это неприлично прозвучало, БекХён предпочел не озвучивать вслух. Воображение уже подкинуло ему сцену 19+, где он в главной роли отс..хм, сглатывает. Но альфа, казалось, не придал собственным словам такого значения, продолжая улыбаться кошачьей улыбкой, глядя омеге прямо в глаза. Температура тела БекХёна резко подскочила с отметки "стоило бы застегнуться" на "снять всю одежду к чертям". И он не был уверен в том, что это только из-за смущающих слов. Хотя ему определенно было стыдно за свои мысли. Где-то в голове стучалась идея о том, что, возможно, стоило бы попытаться завести разговор, но собственная нерешительность, бьющая по вискам и самооценке БекХёна, посоветовала только тупое: - Извини..те. Альфа лишь шире улыбнулся, на секунду опуская взгляд в землю. В его облике читались непоколебимое спокойствие и (возможно БекХёну показалось) легкая усталость, застывшая на кончиках полуопущенных черных ресниц. В тот момент внутри БекХёна появилось то самое сладостно-жгучее чувство влюбленности, когда ты видишь его лишь раз, а потом просто сходишь с ума, глупо улыбаешься и пишешь дурацкие стихи. Поэтому он не придумал ничего лучше, чем сбежать. Вечером БекХён едва ли не бьется головой об стену от собственной тупости. На протяжении двух недель омегу с завидной периодичностью мучают мокрые сны, и ему бы радоваться, хоть какой-то да секс, но иногда это просто сводит с ума. Настроение БекХёна колеблется, как тростинка в торнадо: то ему хочется снова бежать к мосту (вдруг он опять его встретит), то хочется свалить в другой город, а лучше жить в лесу затворником, чтобы не было таких вот случайных потрясений. Его раздирает от внутренних противоречий сильнее, чем когда-либо, и хочется выть волком и лезть на стену (но квартира вообще-то съемная, да и соседи не поймут). БекХён действительно пишет стихи, витает в облаках и воспроизводит в голове каждую черту прекрасного лица, вместо того, чтобы попытаться хоть как-то найти того альфу. И это уже губительная привычка: питаться иллюзиями и воспоминаниями прошлого, а не менять хоть что-то в настоящем. В конце концов БекХён решает, что если это судьба, то они встретятся снова. ☆ - Вот блять, - БекХён хлопает ладонями по мраморной стойке раковины в туалете местного караоке-бара. - Что случилось? - тут же спрашивает любопытный Лухан - лучший друг студенческих лет. БекХён мотает головой. - Мысли вслух. Он знает Лухана, и то, как тот будет палиться, если Бек ему сейчас все расскажет, не слишком привлекательная перспектива. Потому что буквально минуту назад (о да, Сеул ведь маленькая деревня, как черт побери это получилось??) БекХён снова встретил того самого альфу. Сегодня был один из тех редких дней, когда БекХёна буквально заставили покинуть свое лежбище и цитата "сообщить миру, что он все еще жив". Омега сопротивлялся до последнего, но старые университетские друзья уговорили его пойти с ними, аргументируя это обидой ебанной в случае отказа. Среди этих друзей есть и ЧунМён тоже, и БекХён любезно общается с ним, стараясь держать дистанцию и избегать разговоров о его личной жизни. Правда ЧунМён не старается делать то же самое, и потому свое авторитетное (и далеко не лестное) мнение о колечке в губе БекХёна, от которого тонкой струйкой серебра к уху тянется цепочка, он высказывает сходу. Потягивая бутылку вишневого пива в течении полутора часов и иногда подвывая в караоке, БекХён чувствовал ужасную скуку. Он снова не там, где хотел бы быть. А где он хотел бы, он и сам не знает. Так было до тех пор, пока в бар около часа ночи не завалилась веселая компания из пяти альф. Среди мешанины чужих запахов и алкоголя нос БекХёна отчетливо уловил тот самый аромат за секунду до того, как его взгляд выхватил из толпы знакомое лицо. Очевидно, что альфа тоже узнал его. Улыбнувшись, он коротко кивнул, когда заметил на себе ошарашенный взгляд омеги. Ведущий вечера проорал в микрофон, что веселье только начинается, а желудок БекХёна от волнения закатил собственную дискотеку. О да, действительно, веселье только начинается. БекХён нервно грыз колечко на губе и краем глаза следил за незнакомцем и его друзьями, изредка поддерживая разговор со своими. Шумная компания альф привлекала к себе немало внимания, а красноволосый высокий парень, который смеялся и шутил громче всех, постоянно о чем-то переговаривался с темсамым альфой. - ЧонДэ, - неожиданно громко произнес он, стараясь перекричать музыку, и БекХён заинтересованный тем, кто из них ЧонДэ, оборачивается и сталкивается взглядом с красноволосым, который тычет в его сторону пальцем, широко улыбаясь, а после машет омеге своей большой ручищей. Так БекХён узнал имя альфы, потому что парень с лицом священника и телом дьявола тоже обернулся в его сторону, растерянно улыбаясь. У БекХёна внутри карнавал с фейерверком не меньше, потому что ему хорошо и плохо одновременно, и все это только от одного лишь взгляда. - Ну что у тебя там на личном? Все также один? ЧунМён вроде и не язвит, а просто спрашивает, но момент не самый подходящий, да и вопрос в дурацкой формулировке. - Все также, - отвечает БекХён, нехотя отводя взгляд от ЧонДэ и улыбаясь как-то глупо. - Это еще что за улыбка? - оживленно спрашивает Лухан и переводит взгляд за столик с альфами. - Ммм..и кому это мы там глазки строим? - Никому, - БекХён боится посмотреть на ЧонДэ, потому что знает, что это будет палево, ясное как день (хотя, судя по поведению красноволосого, яснее уже некуда). ЧунМён тоже смотрит в ту сторону и выдает слегка циничное: - Ой да ну, малолетки какие-то. БекХён смотрит на КёнСу, наивно ожидая хоть какой-то поддержки (ведь они прожили вместе в одной комнате общежития несколько лет), но тот все годы студенчества все-таки был лучшим другом ЧунМёна (и именно он привел его сюда), а потому и молчит, не желая вмешиваться меж двух огней. Приподнятое настроение БекХёна горит синим пламенем. - В каком месте они малолетки, - бросает он. - Да ты посмотри, шумные, у одного вон волосы красные, у другого серьга в ухе. Тебе такие нравятся что ли? - А что если так? - неожиданно вспылив, БекХён допивает залпом остатки выдохшегося вишневого и встает из-за стола. - Ты нисколько не изменился. Бесишь. Миновав столик с альфами, БекХён покидает бар, напоследок бросая Лухану, чтобы тот не вздумал идти за ним. Собираясь звонить в такси, омега подпер стену заведения лопатками, вдыхая прохладный ночной воздух, который изредка портил долетавший от курившей неподалеку пары омег дым. - Уходишь? - мягким голосом по натянутым нервам. Взгляд БекХёна метнулся в сторону звука, замечая стоявшего поблизости ЧонДэ. Черты его лица, более не размытые темнотой и цветными всполохами бара, как и в первую их встречу были плавными, а кончики губ приподняты в милой улыбке. - Да, жду такси, - БекХён отчего-то отворачивается и старается не смотреть в его сторону, пока говорит. - Ты не подумай ничего, но, не хочешь прогуляться? Неожиданный вопрос заставляет омегу посмотреть на альфу удивленным взглядом. Тот вроде опасности не внушает, но БекХён параноик каких мало. И хоть привлекательность альфы зашкаливает по всем параметрам, страхи БекХёна сильнее. Неуверенно поведя плечами, он предлагает ЧонДэ побродить неподалеку от бара. Альфа соглашается. - Кстати, меня зовут Ким ЧонДэ, - протянутая рука явно требует рукопожатия, и БекХён несмело вкладывает свою ладонь в чужую. - Бён БекХён, - омега вымученно улыбается, предпочитая промолчать о том, что знает его имя. Речь ЧонДэ неторопливая, а голос приятный и успокаивающий. Это странно, но за каких-то полчаса БекХён успевает привыкнуть к нему, забывая о том, что видит парня лишь второй раз. Они много смеются, говорят на разные темы, не касаясь разговоров о их первой встрече и сегодняшней тоже. С ЧонДэ БекХёну удивительно уютно и тепло, несмотря на прохладу ночи. Когда время спустя альфа достает из кармана "поющий" телефон, то на его лице смесь удивления и веселья. - Ого, меня друзья потеряли, - усмехается он, коротко бросив в трубку, что с ним все в порядке. - А ты, наверное, упустил свое такси. - Я забыл его заказать, - кусает губу БекХён, и громкий, невероятно живой смех ЧонДэ звенит в ночи. Именно в этот момент омега отчетливо осознает, что альфа ему безумно нравится, и понимание волной жара прокатывается по его телу. Это чувство настолько непривычное для него, что сразу становится неловко. Момент повисшей между ними тишины до киношного банальный, и щеки омеги пылают как два факела, пока ЧонДэ смотрит на него в упор и тянет носом прохладу ночи вперемешку с омежьим запахом. БекХён делает резкий шаг назад, когда рука ЧонДэ касается его запястья, а сам альфа едва заметно наклоняется к чужому лицу. Тошнота от волнительных мыслей о поцелуе накатывает, и БекХён мотает головой. Он понимает, что это глупо, но пересилить себя не может. -Нет, давай не будем, пожалуйста. Иначе, если потом у нас ничего не получится, я буду всю жизнь себя за это проклинать, - слова срываются сами, а БекХён прячет взгляд под темной челкой. -Ты, что, это в первый раз? – ЧонДэ мнется и выглядит откровенно смущенным. -Да, - произносит БекХён и быстрым шагом уходит прочь. К слову, ЧонДэ не пытается удержать его. ☆ Следующую неделю БекХён загружает себя работой, а места встречи с ЧонДэ обходит так, чтобы даже случайно (и при всем желании) не увидеть силуэт альфы. Мокрые сны прекратились, и стало только хуже, потому что это была какая-никакая разрядка для организма. Нервы натянулись до предела, но, вопреки ожиданиям, БекХён был скорее на грани срыва в бездну слез и алкоголя, нежели как обычно готовый порвать кого-либо в припадке. Этот дурацкий альфа надломил в нем то, что БекХён выстраивал годами. А именно его убеждение в собственной независимости от отношений, которые являлись больше проблемой, чем приятным бонусом по мнению омеги. Но на самом деле БекХён попросту был не готов. Неужели, он действительно тот, кем назвал его когда-то ЧунМён? Фригидный? Омега ненавидел это слово, но еще больше ненавидел то, что ЧунМён, скорее всего, был прав. Спустя еще несколько дней БекХён окончательно сходит с ума и сам ищет альфу, отправляясь к мосту. И видимо ЧонДэ действительно для него, потому что осторожно приближаясь к месту их встречи, омега издалека замечает знакомый силуэт. ☆ БекХён совсем не умеет целоваться, но быстро учится. ☆ Сидя на кровати в квартире альфы, ЧонДэ обнимает БекХёна за талию, пока тот, стоя на коленях и обвив его шею руками, втягивает альфу в долгий поцелуй. Пальцы омеги вплетаются в темные волосы парня, чуть оттягивая их, и ЧонДэ давится ощущениями. В поисках дыхания он отстраняется и скользит губами по скуле до уха БекХёна, цепляет языком цепочку омежьего каффа, играет с ней и легонько тянет зубами. - Мне нравится, - тихонько шепчет альфа в самое ухо и легонько покусывает бледную кожу от хрящика до мочки, оставляя на ней красноватые следы. БекХён, прямо как в его мечтах при той первой встрече, впивается ногтями в широкие плечи, пока его образ холодного недотроги терпит крах. Думать о "секс на третьем типа свидании это хорошо или плохо" и "как же от разговоров за чашкой чая они пришли к этому" омега отказывается, потому что все в ЧонДэ тянет его как магнитом и впервые хочется послать свою "правильность". Единственно верным сейчас ему кажется вот так испытывать губы ЧонДэ в поцелуях, вдыхать его запах, пока легкие не пропитаются им насквозь, и гореть в чужих руках, гореть так, как БекХён ни с кем и никогда не мог себе позволить. Ладони ЧонДэ, закравшись под футболку, плавно скользят по бледной спине омеги, словно пробуют на ощупь тонкий и невесомый шелк. И это доводит БекХёна до точки, напоминая о том, что он чертов тактильный маньяк. Разорвав поцелуй, омега, выгнувшись, прижимается грудью к ЧонДэ резко и шумно выдыхая у самого уха альфы. -Вот черт, - дыхание ЧонДэ опаляет кожу бледного плеча омеги. Поймав причинно-следственную, альфа скользит ладонями по спине БекХёна вниз к пояснице, и омега прерывисто дышит, касаясь губами чужого уха, ведь он тоже уловил эту взаимосвязь. -Ты же не священник, да? - спрашивает БекХён в самые губы, когда альфа снова затягивает его в поцелуй. -Нет, с чего ты взял? -Просто удостовериться. -А я думал, у тебя фетиш на священников, - смеется ЧонДэ. И БекХёну было бы смешно, но как-то не до смеха, когда большая и горячая ладонь не менее горячего альфы уже проворно скользит в его трусах. В момент перед прыжком всегда страшнее всего, и омега почти не дышит, лишь смотрит на ЧонДэ, зависшего над ним, блестящими от страха и томного предвкушения глазами. Альфа, до крайности нежный и осторожный, вопросительно смотрит взглядом с поволокой и получает от БекХёна утвердительный кивок. Скользящий поцелуй в шею отвлекает омегу всего на пару мгновений, а после тело взрывается ощущениями. Все было так, как и хотелось БекХёну, не в голову, конечно, но медленно и изнурительно, так что все мысли из головы, и только ЧонДэ внутри. БекХёна накрывает, и после он тихо дрожит, свернувшись калачиком. ЧонДэ обнимает худое тело со спины, согревая собой, и мажет несколько влажных поцелуев по выступающим позвонкам между торчащих лопаток. Когда БекХён расслабляется, альфа укутывает их в одеяло, каким-то чудом оказываясь внутри кокона и не забывая прижаться к влажной и прохладной спине омеги горячим телом. Руки ЧонДэ обвивают за талию крепко, и БекХён думает, что спать так долго будет неудобно, но несомненно приятно. Теплое дыхание в затылок действует лучше любого снотворного, и меньше чем через минуту БекХён чувствует, как тело становится мягким, пока ЧонДэ все еще крепко держит его в своих руках. ☆ Проснувшись, судя по пригревающему из окна солнцу, ближе к полудню, БекХён заметил, что ЧонДэ еще спит. Тихо выбравшись из постели, он скрылся за дверью ванной. Из одежды на нем были только красноватые отметины пальцев и поцелуев, поэтому БекХён сходу забрался в душевую кабину, открывая воду, и тут же грязно выругался, когда резкие струи холодной воды полились на него сверху. Настроив нужную температуру, омега подставил лицо под воду и постарался расслабиться и не думать о том, как вести себя, когда проснется альфа. Сбегать от него сейчас было бы самым тупым решением. Когда БекХён вышел из душевой кабины, на крючке в ванной комнате висело большое белое полотенце и футболка со штанами серого цвета, которых явно тут не было, когда он пришел. Высушив голову полотенцем и одевшись, БекХён покинул ванную, и отправился на звук шкварчащей на сковороде еды. ЧонДэ орудовал на кухне, но когда БекХён вошел в комнату, обернулся, одарив омегу улыбкой. - Вкусно пахнет, - ответил неловкой улыбкой БекХён. - Спасибо за одежду. - Я решил, что присоединяться к тебе в душе, было бы неловко. -Наверное, да. -Присядешь? Кивнув, БекХён забрался на стул, слегка поморщившись от неприятных ощущений. Хотя ночью ощущения в том же месте его абсолютно устраивали. Смущения нет, но оставленные до утра вопросы о статусе их отношений просыпаются в голове омеги один за другим. Он нервно заламывает тонкие пальцы, тут же одергивает себя, и пытается сконцентрироваться. Взгляд его блуждает по спине ЧонДэ, скрытой темной футболкой, а после натыкается на ответный взгляд альфы, когда тот неожиданно оборачивается со сковородкой в руках. БекХён вздрагивает, будто его застали за чем-то неприличным, на что альфа лишь щурится, улыбаясь. Солнце играет на его ресницах, утопая в чайных глазах лучами, и БекХён любуется священной красотой ЧонДэ, пока тот ставит сковороду на стол, медленно наклоняется к лицу омеги и, поймав его в теплые ладони, нежно целует, отвечая на все вопросы разом. ☆ ЧонДэ постепенно разрушал стену одиночества, которую омега выстроил вокруг себя сам. Альфа, весь его вид, его внешность, его аура, словно был соткан из тысячи мелочей, которые заполняли пустоту внутри БекХёна. За то время, пока он встречался с ЧонДэ, омега бросил нелюбимую работу и разделил съемную квартиру со старым другом, меланхоличным китайцем по имени Исин. Жить вдвоем оказалось порой проблемно, но больше уютно и не так тоскливо. ЧонДэ напомнил БекХёну о том, что у жизни должна быть цель. Просыпаться каждое утро нужно для чего-то или хотя бы кого-то. Второе у БекХёна уже было, теперь он собирался исполнить хоть что-то из того, о чем мечтал, до того как превратился в конченного пессимиста. ЧонДэ стал фундаментом новой жизни БекХёна. Талантливый архитектор по профессии, он умело выстраивал жизнь омеги по-новому, какому-то идеально подходящему Бёну и известному лишь одному альфе чертежу, при этом ничего не навязывая омеге, а лишь помогая, "надстраивая" и "укрепляя" его веру в себя и в будущее. Иногда (почти каждую ночь) БекХён боялся, что ЧонДэ плод его больной фантазии. Но еще страшнее были мысли о том, что однажды он уйдет и фундамент превратится в бетонную крошку, а чертежи новой жизни БекХёна сгорят вместе с его душой. В такие дни разум БекХёна давал трещину и ему требовалось побыть одному. Было сложно сразу выйти из кокона такого уютного одиночества и не вытянуть за собой кокаиновую нитку мелочей, привыкание к которым было вызвано годами. Надо сказать, что ЧонДэ был достаточно терпим ко всем его закидонам, за что БекХён был бесконечно ему благодарен. И иногда все же подозревал в причастности к святым, что невероятно забавляло альфу. Мелких привычек за БекХёном тянулась вагон и немаленькая тележка, но самым большим испытанием для омеги оказалось посещение альфой его холостяцкого логова. Всегда, когда жизнь омеги не ладилась, он психовал, выкидывал вещи, которые напоминали ему о его неудачах (или о неудачных людях в его жизни). Пару раз он даже менял города, а с ними и свое окружение, хоть и ненавидел переезды. И теперь, не получись у них с ЧонДэ отношений, ему бы снова пришлось переезжать, потому что все в квартире после альфы стало бы напоминать о нем. Решив разъяснить ситуацию до того как ЧонДэ спросит его, БекХён выпалил речь, которую (как ни стремно признаваться самому себе) готовил несколько дней: - Прости, но моя квартира, это как моя голова, - осторожно начал он и, заметив на лице альфы непонимание, пояснил: - Моя квартира пропитана мной, и если ты войдешь в нее, это все равно, что залезть ко мне в голову. И если в мою голову ты попасть не можешь, то зайдя в квартиру, вся моя жизнь обрушится на тебя, как лавина. Так нельзя. Лучше я буду постепенно готовить тебя, иначе ты сбежишь. К тому же, ты архитектор, а моя квартира больше напоминает пещеру. Монолог БекХёна тогда завершился истеричным смешком, а после он в ожидании уставился на ЧонДэ. Альфа задумчиво покусал щеку изнутри. - Хорошо. Давай не будем торопиться. Омеге показалось это немного абсурдным, ведь они уже делали много других вещей из категории "торопиться", но ЧонДэ, кажется, понял его, и этого было достаточно. ☆ Когда БекХён не в духе, он часто срывается на других, и прекрасно об этом знает. Поэтому сегодня, когда Луна была не в овне, Сатурн с Марсом вошли в огненную фазу и ветер, наверное, дул не в ту сторону, БекХён был чертовски счастлив, что Исина нет дома. Когда ему позвонил ЧонДэ, омега тактично сократил разговор до минимума, хотя альфа и не пытался навязаться. - Прости, ЧонДэ, у меня сегодня нет настроения. Встретимся завтра, ладно? В трубке слышится согласное "угу", а затем мелкие гудки. БекХёну стало стыдно, но лучше уж так, чем он сорвется на альфу. Через час во входную дверь звонят, и шокированный БекХён тихонько крадется к двери, когда у него срабатывает оповещение о входящей смс. "^___^" ЧонДэ. Открыв дверь, БекХён замечает на полу пакет, в котором большая пицца и бутылка красного вина. - Эй, - кричит омега, ведь ЧонДэ не мог уйти далеко. - Я знаю, что ты слышишь. Исина нет дома, можешь войти. - Нет, - кричит в ответ ЧонДэ. - Я пока не хочу в твою голову. - Ну тогда хотя бы поднимись и поцелуй меня, - смеясь, уговаривает БекХён. - Сам спустись, - смеется ЧонДэ. И БекХён спускается. Берет ключи и штопор, закрывает дверь и, подхватив с пола пакет, спускается на четыре лестничных пролета ниже. Они поедают пиццу запивая ее вином из горла прямо на подоконнике в подъезде. ЧонДэ много шутит, и БекХён не уступает ему, пока один из них, а может и оба не давятся кусочком теста в припадке веселья. Кашель и смех становятся слишком громкими и соседская аджума прогоняет их из подъезда под дружный хохот обоих. Они шатаются по тротуарам, толкая и щекоча друг друга, не обращая внимания на мелкий моросящий дождь. ЧонДэ целует винные губы БекХёна, упиваясь вяжущим вкусом на кончике языка, и греет его в объятиях. - Зайдешь? - спрашивает БекХён, выдыхая теплом. - Нет, - ЧонДэ улыбается и качает головой. - Почему? - Ты должен быть готов к этому. А сейчас ты приглашаешь меня просто из благодарности. Оставив на виске омеги нежный поцелуй, ЧонДэ подтолкнул его в сторону подъезда и, дождавшись пока тот уйдет, сел в такси. ☆ Еще одна дурацкая привычка БекХёна - самобичевание. По любому поводу. Абсолютно. После той встречи голова БекХёна занятна лишь одной мыслью - пора. Навести порядок в собственной квартире проще, чем в голове. И вот, когда все к приходу ЧонДэ готово, БекХён долго стоит в центре комнаты и смотрит на свои стены, на которых живого места нет от плакатов и фотографий, смотрит на кипу бумаг со старыми статьями, списками продуктов, правилами английского языка и еще черт знает с чем. Он привык так жить, ему так комфортно, и если ЧонДэ это не понравится, омеге придется очень тяжело. И еще ему наверняка потребуется много, очень много чемоданов. В день Х, когда БекХён звонит ЧонДэ, а приглашение к себе уже крутится у него на языке, альфа неожиданно просит его о встрече в парке недалеко от дома омеги. Они бродят вокруг пруда, поедая сахарную вату, и БекХён пачкает в ней пальцы, потому что жара стоит невероятная, отчего сладкое облако стремительно тает. Вокруг шумят дети, которых родители вывели на прогулку, а закатное солнце льет на округу нежно-оранжевый цвет. - Меня отправляют в командировку на два месяца, - тихий голос ЧонДэ никак не вписывается в атмосферу теплого счастья, витающего в воздухе, когда альфа берет липкие пальцы омеги в свои, глядя ему в глаза. - Я не могу позвать тебя с собой, потому что все, что я там буду делать, это только работа. Тот проект очень важен, я не могу отказаться. - Ты не должен, - БекХён расстроен, но он точно знает, что хочет сделать в данный момент. - Идем. - Куда? - Ко мне. - Подожди, - ЧонДэ тянет его, останавливая. - Ты уверен? Если что-то пойдет не так.. - Я хочу, чтобы все напоминало мне о тебе. Чтобы каждая вещь в квартире говорила мне "ЧонДэ трогал это", "ему понравилось это", "он смотрел на то" и другое. Я хочу, чтобы ты был в моих мыслях каждый день. И каждую ночь. ЧонДэ собирает сладость жженного сахара с БекХёновых губ, с трепетом обнимая его за плечи. ☆ Через два месяца ЧонДэ предлагают постоянную работу в другом городе другой страны. БекХён собирает вещи и, окинув квартиру прощальным взглядом, без сожаления покидает ее навсегда, впервые не убегая, но следуя за тем, кого решился впустить в свою жизнь. ☆ За окном аэропорта льет сильный ливень, а в объятиях ЧонДэ (пусть даже и посреди аэропорта) БекХёну по-домашнему тепло и правильно. - Обожаю твои волосы после дождя, - улыбается омега, вплетаясь пальцами в темные волны. - На самом деле я их гелем укладываю, - ЧонДэ заговорщицки смеется. - О нееет, - ноет БекХён, откидывая голову назад и безвольно повисая в чужих руках, - ты лгал мне! Я покупаю обратный билет. - Поздно, - голос ЧонДэ сладкий и вкрадчивый, забирается под самую кожу. - Я уже в твоей голове.