Держи меня

      Они помнят эту войну. Грубую, злую, жаркую. Они помнят эти потери. Печальные, бессмысленные и смелые. Они помнят, как смерть касалась их и в спешке убегала. Помнят свой поцелуй, там, в разрушенном Хогвартсе, среди обломков и пыли, крови и смертей. Они помнят все взгляды, когда его оправдали на магическом суде, а она, скрипя челюстью и кое-как сдерживая слёзы, обняла его в столь невозможный кокон рук.       Они никогда не любили друг друга. Нет. Просто была привязанность, просто каждый потерял на войне того, кого они любили. Он потерял свою Асторию, а она — своего Рона.       В своём горе человек не может быть один, а их сблизило горе, алкоголь и секс, если быть реалистами.       Теперь она сутками сидела на кровати в его свитере и ждала его с работы; как любящая и любимая готовила завтраки и ужины. А он сутками пропадал на заработках, как любящий и любимый обнимая её перед сном.       Грейнджер стала единственной опорой и надеждой для Малфоя, как и Малфой для Грейнджер. Она плакала на полу в ванной, заставая его в их кровати с очередной потаскушкой, жадно сминающей от удовольствия их простыни. Он глотал литрами огневиски, когда она пропадала ночами в баре, танцуя на барной стойке под опасные и похотливые взгляды мужчин. Всё было честно.       Он держал её, и она держалась за него, как за последнюю возможность, как за последний канат. Она целовала его по утрам, жадно сминая губы, так, как никогда бы не поцеловала Рона. Он говорил ей мерзкие слова — такие мерзкие, которые никогда бы не сказал Астории.       И всё-таки они были нужны друг другу.       — Малфой, ты только держи меня, ладно? Я не вынесу ещё одной потери, — она смахнула с глаз слёзы и уткнулась носом в его шею.       — Я буду тебя держать, Грейнджер, до последнего, обещаю, — он погладил её волосы своей рукой.       Их сломала эта война.