Родительская доля

Капля за каплей быстро падают на ровную гладь озера, оставляя на ней неглубокие выбоины и посылая небольшую рябь в радиус двух сантиметров, крошечные цунами разрушающие зеркальную поверхность воды, в которой еще можно увидеть синеватое отражение, застеленного тучами, неба. Эрик любит смотреть на небо. Часами он сидит на берегу, зарыв пальцы в колючий песок и смотрит на горизонт, где, казалось бы, такое небольшое озеро, теряется вдали и сливается с небом. Стыкуется с ним. Просто вытяни руку и поставь палец в сторону горизонта, и ты уже точно не скажешь где же эта черта, что делит их; ему как никогда кажется, что грань совсем тонка и всего сантиметр может соединить их — бескрайнее небо встретит землю. Эрик чувствует себя этой гранью, тем самым сантиметром, соединившим небо и землю, рожденным от небесной девочки, когда-то бывшей преступницей генерала, некогда бывшего еще небесного клана, и простого пастуха с земли, который попал не в свою войну и был вынужденный биться по чужим правилам. Эрик был первым, уникальным и столь желанным для каждого из двенадцати выживших кланов, пока прошлые устои не пали, кланы не объединились в один — в Огеду, а мир не продолжил вращаться по своей оси, и Эрику Блейку было предначертано взять все в свои руки. Парень усмехается своим мыслям. С достижением тринадцати лет его жизнь представляла собой только череду боевых тренировок с попеременным изучением математико-физических наук, на которых настаивали, как и участники конклава, так и собственные родители. Октавия Блейк-Ланкру была призвана стать Хедой–регентом, за право стать которой она сражалась не на жизнь, а на смерть. Право быть с сыном и воспитывать его до наступления совершеннолетия, на чем так настаивал клан небесных, было ей даровано, но полностью забрать они его себе не могли. Природа найтблиды не позволила, и он проклинал эту особенностью его крови. Это было всего лишь химическое соединение, созданное Беккой Промхедой чтобы, защитится от радиации, не более того, но для верующих кланов это было равносильно сошествию Бога с небес, что было весьма иронично, учитывая некоторые факты: не все спустившиеся с небес -Боги. Даже доказательство и введение этой сыворотки чуть ли не каждому, кто желал спастись когда-то от ядерной волны, не смогло разрушить вековое убеждение. Их кровь снова окрасилась в красный, компоненты распались, выполнив свое предназначение, и люди снова потеряли свою связь с высшими, по их мнению, силами. Все кроме Эрика, унаследовавшего ее от более стойкой смеси, способной проявляться у последующих поколений и увы, решать их судьбу совсем не таким образом, как они бы смели надеется. В восемнадцать лет он станет верховным командующим и возьмёт под правление всю Огеду, некогда объединившихся двенадцать кланов, которые едва не были готовы разорвать друг друга, до того, как был созван столетний сбор (в годовщину столетия первой катастрофы), на которой каждый представитель от клана подписал пакт нерушимого мира во избежание очередной войны, которая на этот раз уничтожила бы всех и каждого. И мог быть выбран только один лидер, воспитанный в традициях от каждого клана, учитывающий достоинства и недостатки каждого из народов и способного повести их всех за собой, именно поэтому конклав выжидал его совершеннолетия, отсылая мальчишку по всему континенту лично изучать условия жизни будущего народа, которым будет править. Но сейчас ему только тринадцать и это совсем не то, что он желает. Все что ему нужно — это сидеть на берегу, позволяя холодным каплям рушить идеально гладкую поверхность на озере, в котором отражалось небо и представлять себя этой гранью между двумя мирами. — Ты весь промок, — доносится где-то позади. Едва слышно. …и все же, хотя Эрику и было предначертано будущее правителя, он не собирался всегда оставаться в одиночестве, особенно теперь, когда после вылазок его изрядно альтруистического дяди Беллами с женой на другой конец континента, они вернулись домой с девочкой, которая была способна разрушить его уже устоявшийся мир. С еще одной чернокровкой, которую горячо возлюбила Кларк с первых же секунд, судя по тому, что убедила Беллами практически удочерить ее. С Меди. Эрик сглатывает, откидывая мокрые черные волосы со лба, и оборачивается, пронзая голубоглазую девчонку взглядом. Она стоит под дождем, который не щадит её длинных темных волос, в которые вплетены какие-то листики (наверняка тетя Кларк постаралась), умывая ее бледное детское личико (хотя она уже продолжает утверждать, что совсем взрослая раз ей двенадцать лет) и заливая автомат на плече, который чуть ли не в половину ростом с нею саму (заботливо врученный папочкой-Беллами). — Если бы все мои проблемы заключались только в том, чтобы остаться сухим, я бы с радостью бросался каждый день в озеро во всем обмундировании, лишь бы не сталкиваться с тем, что я имею на данный момент, — ершисто отвечает парень и оборачивается обратно к горизонту. На губах мелькает ухмылка, которую несуразной девчонке не позволено увидеть. Она его слабость, — напоминает он себе, — узнай о ней кто, и вся его разупорядоченная жизнь будет уничтожена. — Если ты после этого заболеешь, проблем у тебя только добавится, — отвечает она, и он слышит звуки шагов на песке. Неуверенно. Еще одна ухмылка касается его губ. — Какое тебе дело до моего здоровья? Не припомню, чтобы за все те месяцы, что ты здесь провела, ты хотя бы раз поинтересовалась моим самочувствием. Или хоть чем-нибудь. Разве ты не живешь по своим собственным правилам, в котором только один центр вселенной — ты? — Нет, но я почти на сто процентов уверенна, что ты сейчас меня с собой путаешь, — она присаживается рядом, обижено поджав губы, но затем вздыхает. Он всегда старается ее вывести из себя, она ему не нравится, и он ненавидит само ее присутствие здесь, в его жизни, в жизни их клана и даже семьи, ведь Меди уверена, что он безгранично любит своего дядю и тетю, которые теперь отдали его внимание ей. Он считает ее воровкой, поэтому она может терпеть его грубость. Меди все равно ничего другого в жизни не знала… ну по крайней мере пока не встретила Кларк и Беллами, которые спасли ее и дали что-то намного большее чем просто крышу над головой и еду. Они дали ей семью. Впрочем, это тоже не имело значения, ведь Меди кажется, что и ее внимание этой парочки тоже может иссякнуть, как только родится малыш. Кларк заверяет, что она не отдалится от нее и раз уж какой-то ребенок вошел в ее сердце однажды, она приложит все усилия чтобы вырастить его, не переставая любить ни на секунду, и ее это тоже касается. И Эрика скорее всего, учитывая теплые отношения этих двоих. Однажды Меди видела, как будущий вождь самого огромнейшего в истории из кланов, валялся на полу, перепачканный краской из лесных ягод, и громко смеялся, размазывая всякие узоры на белом полотне вместе с Кларк, которая была разукрашена еще похлеще чем он так, словно ее одной стороной лица просто окунули в смородиновый сок, но она все равно заливисто смеялась. Впервые она увидела Эрика Блейка таким ребенком, таким человечным. А не вечно тренирующейся машиной, прирожденным политиком и не очень отзывчивым человеком. И она так же сбежала, оставшись незаметной для этих двоих, чтобы только одной хранить эти воспоминания от остального мира. Кто знает, какая война может разразиться, если станет известно, что у командующего есть сердце? Ведь он такой же как она, найтблида. Что было бы, если бы ее нашли раньше? Она бы стала такой же заложницей своей крови? Именно поэтому Меди терпит, всегда терпит. — Почему тебе не терпится прервать мое уединение? — грубо бросает парень, в его тоне сквозит обвинение и повеление одновременно, и еще страх, что может вдруг она и вправду уйдет. — Потому что ты сидишь тут один. Мокнешь, — она поднимает брови, бросая на него осторожный взгляд. — Это странно. Чертовски странно, если подумать. Эрик сглатывает. Дождь действительно доставляет ему неудобства, но он не покажет этого перед девчонкой, уже нарушившей покой, как те самые капли, разбившие гладь жидкого неба. — Там слишком шумно и слишком много голосов, которые говорили мне что делать, — произносит он, замечая, как едва заметно вздрагивает хрупкое тело по соседству. Еще не ливень, уже не морось, а она дрожит, не привыкшая к холоду и слякоти, при том что выживала годами одна в пещерах. «Может дело и не в холоде?» -проносится в его голове. — А ты почему здесь? — Слишком много голосов, которые говорили бы мне что делать, — с грустной улыбкой отвечает Меди его же словами. Медленно поворачивает голову, сохраняя робкую улыбку, вгрызаясь в его лицо своими голубыми глазами, которые кажутся слишком огромными для ее лица. Слишком красивыми. Эрик смаргивает, отводя взгляд к горизонту; солнце почти село и теперь и вправду не найдешь где сходится небо с водой. Грань исчезла. Она глубоко вздыхает. — Я вообще не привыкла к людям, и, хотя они мне нравятся, и я обожаю Беллами с Кларк, потому что никто так не заботился обо мне как они, и уважаю твою серьезную мать, которая умудряется заткнуть совет одним лишь взглядом, но мне все равно иногда хочется тишины. От старых привычек трудно избавится. «Говорит совсем как взрослая». Они оба слишком взрослые для своих лет. — Но ты пришла сюда ко мне. А как же «побыть в одиночестве»? — делает он кавычки в воздухе, и она смущенно улыбалась. — Вообще-то я не знала, что ты здесь. Я просто часто прихожу сюда посмотреть на небо. Во время дождя оно прекрасно. Безгранично, что ты и не знаешь, где оно заканчивается. Не имеет никаких границ, — ее смущение растет, и она моргает, сдавливая улыбку, не замечая каким осторожным, почти ревнивым взглядом изучает ее Блейк. — Но я не против, что ты тоже здесь. Могу поделиться своей половиной. Хочешь? — он не сразу осознает, что девочка держит в своей руке половинку хлеба и протягивает ему. Он смотрит не мигая. «Могу поделиться. Хочешь?» Эрик беспомощно кивает, ища спасение в столь знакомом жесте, отработанном с самого младенчества, когда нужно было слушать вникать и давать постоянно знать, что ты все понимаешь. Блейк протягивает руку, перехватывая мягкую выпечку и улыбается, сам не понимая отчего. Его что ли раньше не угощали хлебом? Да нет у него всегда были лучшие пиршества…да вообще все самое лучшее. Ему отдавали все без остатка, но никто не предлагал поделиться. Может в ответ, он поделится с нею небом? Но только на сегодня. — Спасибо, что поделилась. Это здорово. — Спасибо, что еще не прогнал меня отсюда, — улыбается Меди в ответ, но что-то большее скрывается за ее словами, он знает это. И искренне улыбается. — Я еще раздумываю над этим, но знаешь, может ты и не такая доставучая какой кажешься. Так что пока все нормально, оставайся. Меди смеется, морща носик и ничуть не обижается. — Ну раз уж вы позволяете, Ваше Превосходительство, тогда я безусловно воспользуюсь этим предложением и посижу с вами под этим проливным дождем, — язвит девчонка, забавляя его все больше. — Осторожно, принцесса, — ухмыляется Эрик, — с огнем играешь. — А я не боюсь. — Она фырчит, надкусывая свой еще не сильно размякший хлеб и дожидается пока будущий Командующий откусит свою долю хлеба, который они сегодня днем испекли вместе с Беллами (он тот еще кулинар в свободное время от войны) и гордится, когда паренек остается доволен вкусом и моментом в целом. — Знаешь, думаю мы поладим.

***

— Два месяца ты еще как-нибудь походишь, ничего плохого не случится, Кларк, — Октавия откинулась на кресле, сбросив с себя давно надоевший командирский плащ. Пока Иллиан отправлен в патруль морских территорий, совет на время успокоился с требованиями о раздаче пищи неравномерно, ради поддержания восточных территорий, посевы которых в этом году не взошли, она наконец может позволить себе побыть просто Октавией. Или почти тетей Октавией, ведь Кларк померещилось, что у нее начались схватки. — Но я чувствую. Что-то не в порядке. Кажется, я рожаю, — мямлит миссис Блейк, прижимая руки к своему огромному животу (который по учению Эбби, знает, что тот станет еще больше). — Это похоже на схватки? — спрашивает брюнетка, перегибаясь к ней. — Давит на низ живота? Голубые глаза Кларк смотрят из стороны в сторону, и она старается прислушаться к собственным ощущениям. — Вообще-то…нет, — изрекает блондинка и Беллами из дальнего угла издает усталый вздох. — Кларк, милая, успокойся, — встает он во всю высоту своего роста, двигаясь к креслу, в котором сейчас сидит сплошной комок нервов, который представляет собой его жена. — Почему ты решила что-то не так? — Кларк, если ничего не чувствуешь, значит не рожаешь. Поверь, такое бы ты поняла сразу — слегка вздрагивает Октавия, предаваясь своим воспоминаниям тринадцатилетней давности, которые все еще свежи. Конечно она была многим моложе Кларк, и в принципе не знала, чего ожидать, и точно не тряслась над своей беременностью, ведь это получилось случайно, в отличие от этой парочки, которые все тринадцать лет хотели завести ребенка и по иронии судьбы смогли этого добиться, когда уже нашли себе одного. Переживания Кларк были вполне понятны. Но не третий же раз за неделю! — Не знаю, у меня такое чувство, что что-то должно случится. Но объяснить я этого не могу, — бормочет она в ответ и Беллами сжимает ее руку, приседая возле ее коленей. — Может это нисварение? - Пожимает плечами Октавия. Беллами же совершенно серьезен, как и всегда, когда дело касалось его семьи и все же, даже после стольких лет он смотрел на нее, как и тогда, когда впервые осознал, что любит ее сидя у костра и рассматривая ее умиротворенное спящее лицо, покрытое ранами войны. Она все еще была прекрасна, сейчас даже, может быть, прекраснее чем тогда. В ее глазах прочно поселилось счастье, которое не скрывалось даже густой тревогой нынешнего момента. Война в прошлом, потери в прошлом, сейчас были только они и мысли о новом дне. -Хэй, хэй, — он берет ее лицо в свои ладони, вглядываясь в ее глаза, — ничего не случится, — произносит он, секунду поколебавшись, — а если даже и случится, мы справимся с этим, как всегда. Помнишь, а? — Вместе? –шепчет Кларк, зарываясь свободной рукой, не той что прижимала к животу, в черные завитушки волос Беллами, слегка притягивая к себе. — Вместе, -шепчет он и почти целует ее, когда Октавия издает кашляющий звук, поэтому поцелуй выходит обрывчатым, в край ее губ, но таким же горячим, согревающим самое сердце. — Ребят, не забывайте, что вы не одни, — улыбается Октавия вперив взгляд естественно в старшего брата, — и помните, что один из вас — беременная, не увлекайтесь. Беллами улыбается, косясь на дверь. — Да, и раз уж все выяснили, тебе не пора уже? Вдруг Иллиан уже вернулся, — с невинным выражением лица отвечает брюнет, едва скрывая улыбку, Кларк открыто смеется, но все еще ощущает где-то внутри напряжение. Октавия в притворном ужасе вкидывает брови. — Ты выгоняешь меня, Беллами? Мне расценивать это как акт войны? — Женщина поднимается с кресла, скрещивая руки на груди, но не скрывает улыбки. — Всего-лишь беспокоюсь, чтобы ты не тратила время в пустую на нас. Мы никуда не денемся, обещаю, — мурлычет он, но тоже не удерживается от смеха. Резко дверь распахивается и двое перепуганных промокших насквозь детей влетают внутрь, оглядываясь в поисках знакомых лиц. — Мам! — Кричит Эрик и замирает, едва не налетая на Октавию. От резко торможения Меди ударяется в спину мальчишке. — Мам нужно срочно… — Эрик Блейк, что я говорила о том, что необходимо стучаться перед тем как войти?! — мать бросила оценивающий взгляд на сына, замечая и то, что он не только мокрый, но и весь в песке. — Что за внешний вид, вы чем вообще занимались?! Беллами поднимается на ноги, переводя взгляд с одного ребенка на другого, пока те смотрят друг на друга и решаются что-то сказать. — Что происходит?! — Мы сидели на берегу, когда солнце уже почти село… — начинает Эрик. — …Пока в небе не появилась вспышка. Мы решили, что это падающая звезда, — вставила Меди, переводя дыхание, — но потом поняли, что эта штука…она замедлилась. Все Блейки в комнате переглядывались между собой, рождая в своих головах образы, способные разрушить их внутреннее спокойствие. — Это корабль. Корабль из космоса вошел в нашу атмосферу. И мы видели, как они приземлись может в ста милях от нас, — на выдохе произнес Эрик, сжимая в своей ладони ладонь Меди, которую схватил когда они галопом бросились через лес, чтобы доложить новости, и до сих пор не отпускал. Кларк приподнимается, придерживая свой огромный живот, другой же касаясь плеча мужа. В ее глазах отражалось понимание, что все ее тревоги были ни что иное как предчувствие. Их мир только что рухнул. — Кто бы они ни были, мы должны встретить их первыми на своей территории. Нужно собрать отряд, они могут быть опасны, — она обводит взглядом всех собравшихся, с тревогой, с ужасом, что кошмар прошедших лет может вернуться. Еще один корабль из космоса, и они уже здесь. — Что ж, надеюсь у нас окажется много общего, — роняет слова Беллами, внутренне готовясь к возможности оборонятся в скором времени. Стоять на преграде любого, кто посмеет встать на пути его народа и угрожать жизни его родных, — нам не нужна война. Кларк переводит на него взгляд, затем на Октавию, потом на детей, которых любит всем сердцем. — Нам может и не нужна война, но они этого не знают. Нам ничего о них пока неизвестно. Так давайте это выясним.