Харассмент

Тони не мог прийти в себя уже неделю. Совершенно ничего не клеилось. Инвесторы заморозили финансирование, госзаказ ушёл буквально из-под носа, последняя операция Мстителей не сходила с заголовков скандальной прессы уже месяц — и всё это разом. Проблемы, что требовали его внимания, подобно пираньям вгрызались в скудный запас свободного времени Старка и выгрызали по кусочку. Для Тони, привыкшего, что всем этим занимается Пеппер и кучка странных людей с надписью «Совет директоров» на двери, укусы ощущались болезненно. Старк был пьян. Впрочем, как и последние несколько ночей. Вчера он вернулся в пентхаус с юной выпускницей Гарварда, сегодня — один. Причина была до банального простой: он не сильно любил длинные разговоры о холодном термояде перед сексом, и вчерашней ночи в этом плане было более чем достаточно. — Я скучал по вам, сэр. Холл встретил пустотой и голосом Джарвиса. Тони сам не помнил, какого чёрта заменил приветственную фразу. Даже не помнил, когда. — С вашего последнего посещения 164 непрочитанных письма и 20 пропущенных звонков. Джарвис выдал голограмму рабочего интерфейса. Уголки губ Старка дрогнули, так и не сложившись в нервную улыбку. Массив работы на завтра — что там у нас завтра? Суббота? — был понятен. А ведь его не было в Башне всего три часа. Тони любил коньяк. Ночь, тишину и коньяк. Когда Старк не гробил своё сердце кофе, крепкий алкоголь гробил всё остальное. Не то чтобы это имело большое значение, с его-то жизнью. Очередной глоток обжёг горло. Тони закрыл глаза, откидываясь на спинку кресла. Было хорошо и жарко, практически душно. Пустая комната, сложный день, коньяк. — Вы просили сообщать, когда ваше поведение попадает под категорию «одиночество». Мне кажется, сэр… — Когда просил? — Во вторник. Концентрация алкоголя в вашей крови превышала верхний порог, но… — Понял. Сотри функцию. — Да, сэр. Старк вплёл ладонь в волосы и тихо рассмеялся. Конечно, когда же ещё он мог, как не во вторник. Старк помнил бутылку виски на троих, тошноту похмелья и охуительный минет от одной из… кажется, Роуз. Да, Роуз. Маргарет была той блондинкой, чей влажный язык весь тот минет был у Тони во рту. А наутро пришла Пеппер. И ведь обещала прийти ещё с прошлой недели, а он забыл. Тони смотрел на неё, приподнявшись на локтях, мутным, ещё не до конца отрезвевшим взглядом; видел, как её собственный взгляд, обычно насмешливый, наполняется жалостью. После её ухода Старк не пошёл на планерку совета директоров. Старк напился. Настолько напился, что новые модули Джарвиса сейчас совсем не удивляли. Трудно это вспоминать. Физически трудно и морально больно. — Напомни, — Тони повернул голову к детекторам движения, — что я просил тебя делать в случае, если обнаружишь состояние… — даже рассмеяться не вышло, насколько это мерзко звучало, — одиночества? — Сообщить, что, скорее всего, вы пьяны и лучше ограничить количество выпитого. И перестать себя жалеть. Долбанный идиот, — последняя фраза была записью голоса самого Старка. Тони вздрогнул. В том числе и от звонка в дверь. Голограмма тут же высветила камеру с другой стороны. Стив. Стив в час ночи? — Впусти. Роджерс, кивнув, сразу подошёл к центральным диванам. Что-то в нём казалось странным, но ещё одна стопка коньяка, и Старк потерял способность сознательно анализировать. Стив отставил бутылку на край стола. Пусть, в конце концов, ему уже действительно хватит. От Роджерса неуловимо пахло чем-то сладким. Память пыталась подсказать, где Старк уже встречал эти тонкие ноты парфюма. Что-то смутное, чья-то рука на плече и… Романофф спрашивает, не составить ли ему пару на этом приёме. Тони глупо улыбнулся. Конечно, Наташа. Кто же ещё мог заставить нашего Кэпа так взмокнуть, что волосы, просохнув, легли настолько неровно. Незастёгнутые верхние пуговицы рубашки, неряшливо завёрнутые рукава — теперь всё это бросалось в глаза. «Да они же трахались прямо сейчас», — мысли рождались очень медленно. Спустя несколько секунд Тони понял, что пропустил фразу Стива. Видимо, оттого тот и смотрел так выжидающе, сев напротив. Старк протёр лицо ладонями и покачал головой. — Прости, не расслышал. Я не в лучшей форме. — Я спросил, почему ты не отвечал. — Я не беру телефон в «Осаку», — Старк не лгал. В те ночи, когда он хотел забыться, телефон оставался дома. Стив посмотрел пронзительно и изучающе. Тони не отвёл взгляда — ему нечего было скрывать. Роджерс не имел никакого морального права его осуждать, да тот и не осуждал. Было бы странно слышать нотации от человека, пахнувшего женщиной и сексом. Тони усмехнулся, но тут же почувствовал, как эта мысль больно кольнула сознание. Знакомая боль. «Ты что же, Энтони Эдвард, завидуешь?» Завидовал. Старк слушал, как Стив рассказывал о делах Мстителей и всем своим пьяным, мутным разумом понимал, что завидует. Гармоничности, в первую очередь. Внутреннему спокойствию — во вторую; тому, как просто Стиву удаётся строить отношения — красивые, ни к чему не принуждающие, на грани рабочего фола — и получать от этого ресурс. А ведь Роджерс нихрена не делал, если подумать. Но, как выходило, Старк делал и того меньше, потому что, переспав однажды с Наташей, он не получил с этого ровным счётом ничего. Стив был другим и… нет, Стив был просто лучше. Старк редко видел это на трезвую голову; себе в этом признавался ещё реже; и никогда, никогда и ни при каких обстоятельствах не произнёс бы вслух. — Ты не слушаешь, — мягко заметил Роджерс. Тони кивнул. Судя по ответному взгляду Стива, что-то в Старке критически изменилось. — Тони? — Вы часто с ней… спите? Старк не чувствовал внутри ни единого тормоза. Алкоголь, адреналин и тупая боль — вот единственный гарантированный рецепт глупости. Стив был слишком правильным, слишком… счастливым. И, ощущая себя последним мудаком, Тони хотел стереть это спокойствие с его состояния, причинить боль. Словно плохо должно быть не только ему. — Это не совсем твоё дело, Тони, — Роджерс всё ещё был спокоен. «Привык, что ли?» — Джарвис, заблокируй двери. Щелчки замков. Легкое удивление на лице Стива. Старк пожал плечами и вернул бутылку на прежнее место. Глоток коньяка, шестой за вечер — и пьяная обида усилилась, а вместе с ней — желание говорить. Много, долго и больно. — Так может, я расписанием интересуюсь. Раз ты так щедр на тимбилдинг, мог бы уделить время кому-то ещё. Редко видимся, Роджерс. — Ты пьян, — вот теперь Стив сосредоточился. Тони это только позабавило. Он прекрасно знал, как того раздражают любые разговоры о его личной жизни. Когда журналисты, не найдя пассии Роджерса, приписали ему нетрадиционные наклонности, тот опроверг новость очень корректно и очень болезненно для репутации тех идиотов. Стив был натуралом, и — совсем немного — гомофобом. Как-то Тони был свидетелем разговора между ним и Бартоном: Стив рассказывал о 30-х годах, принципе «Не спрашивай, если не хочешь услышать ответ», царившим в армии и обществе, и в целом о своём отношении к вопросу. Спокойно так рассказывал, обстоятельно — Старку даже понравилось. Именно тогда Тони бросил фразу, о которой так и не пожалел — сказал, что пол не имеет значения, если стоит на мозги. Роджерс отреагировал нейтрально, но, кажется, выводы все сделал верные. По крайней мере, с тех пор вопрос ориентации был под негласным запретом и более не поднимался. Тони не солгал тогда, разве что умолчал о простой истине — слишком мало было рядом умных и харизматичных мужчин, ещё с меньшим количеством из них хотелось переспать и уж совсем ничтожное количество оставшихся готовы были спать со Старком. С женщинами было проще, легче и приятнее. Но иногда — Тони никак это не мог контролировать — случались осечки. Последняя произошла не так и давно, в спарринге со Стивом. Старк понял, что у него встал, когда Роджерс навалился сверху всем весом, прерывисто дыша. Тони был настолько измотан, что принял это за причудливое издевательство организма. «Вот так, — говорил Роджерс, сидя на бёдрах Тони и фиксируя вывернутые руки за спиной. — Только в реальном бою давить будешь сильнее. Отдых?» Старк тогда кивнул, но на самом деле уставший мозг рисовал картины, далёкие от отдыха. Возможно, образ Стива, который вбивал его в постель, не имел ничего общего с реальностью, но толчки Тони ощущал почти физически. Слишком долго не было секса с мужчиной? Так ведь вроде и потребности не было. В тот вечер Тони кончил в душе, в собственную ладонь: стало легче; и, кажется, отпустило. Сейчас, спустя пару недель, неожиданно было ощутить это снова. Даже злость ушла на второй план: то, что планировалось злой шуткой, грозилось стать чем-то серьёзным. И Тони это не нравилось. Роджерс был красив — всегда был красив — и умён. Харизматичен. Искренен в своих убеждениях. Был сильным; сильным как личность — прежде всего. Сильным, как человек… «В реальном бою давить будешь сильнее». Горячее дыхание у самой шеи, тяжесть на бёдрах. Жарко. Член наливался кровью, в паху жгло пьяным возбуждением. Тони резко встал. Шатнуло. Стив так же быстро подхватил за плечо, не дав упасть. И вот в такие моменты Старку хотелось выбить из него всю эту чертову правильность хорошим ударом справа. — Сколько раз ты ходил к психотерапевту? — Роджерс, мать его, задавал очень правильные вопросы. Тони попытался ответить взглядом. Кажется, получилось. — Конечно, мог не спрашивать. Давай так: ты успокоишься — мы поговорим. — Хочешь все приёмы одним собой компенсировать? — Тони… Старк понимал, что Роджерс прав, и ничего хорошего в том, что после разрыва с Пеппер он забил на психотерапию, не было; понимал также, что был сейчас несправедлив, но его несло. Слишком пьяно и плохо, а лицо Стива прямо перед ним. С до омерзения выверенным выражением обеспокоенности. — Мог бы трахнуть меня, если бы я сказал, что мне станет лучше? Прямо здесь, сейчас, без обязательств, — Тони произнёс тихо, но отчётливо, не разрывая зрительного контакта. — Разве Наташа просила тебя не о том же? И потом, знаешь, насилие, лёгкая психотравма — то, что доктор прописал. Может, меня наконец отпустит. Негативный импринт, знаешь ли. Тони понял, что перегнул палку, когда напряжённые скулы и ледяной взгляд сделали лицо Стива ещё более красивым. Мышцы на руках заметно напряглись. «Ударит», — подумал Тони, инстинктивно отклоняясь и закрывая глаза. И Стив ударил. Не больно, просто из лёгких выбило весь воздух, когда удар Стива задел висок вместо лица. Окончательно теряя сознание, Тони почувствовал облегчение.

***

Он очнулся посреди ночи. Спальня? Спальня. Сердце колотилось, как бешеное, голова болела нещадно. Восстановив по кусочкам вечер, Тони приподнялся на кровати. Руки дрожали — от похмелья и страха; дышать всё ещё было трудно. Физиология, стресс, последствия удара? Не имело значения. Старк медленно — идти удавалось с трудом — подошёл к двери в гостиную. Косяк показался даже мягким, когда Тони прислонился к нему. Восприятие мира сбилось. «Даже к лучшему. Так — лучше» Стивен читал научные журналы, в количестве разбросанные по столу. Поднял голову лишь на звук шагов; посмотрел предельно, излишне серьёзно и не отвё… и отвёл взгляд на доли секунды, но Старку этого хватило. «Чувство вины в исполнении Стива Роджерса. Очаровательно» Тони не был ни в чём уверен; Тони всё ещё был по-плохому пьяным и смертельно уставшим. По-хорошему, нужно было приказать Джарвису разблокировать двери, и они бы оба забыли эту слабость Старка. Но что-то мешало, иррациональное, нывшее в районе груди. И полнейший туман в голове, пьяный и мало контролируемый. Тони подошёл к креслу Стива. Секунда, две — и он опустился на колени. — Тони… — Старк с удивлением обнаружил в голосе друга — ... друга? — точно такую же усталость. — Ты же не… — А тебе не всё равно, о чём забывать? Стив отложил журнал, нервно проведя пальцами по обложке. Сложно было этого не заметить. Нервничает? Значит, уже всё решил для себя. Наверное, Старк мог бы попросить большего; наверное, Стив бы молча позволил, а после никогда бы не упомянул. Но Тони совершенно не хотел, чтобы Роджерсу было слишком уж противно. — Я не буду против, если ты закроешь глаза и включишь воображение, — сухо бросил Старк, расстёгивая ремень на его джинсах. — Будешь, — неожиданно серьёзно, с нотками понимания в голосе произнёс Стив. — Но иначе я не могу. Старк не хотел думать и не думал. Разве что мелькнула мысль о том, что член Стива встал слишком быстро. Слишком: Тони хватило всего пары неполных заглатываний. «О ком ты думаешь? Романофф? Она, конечно, должна уметь лучше». Старк не злился всерьёз. Всё, что он делал, было ради охуительного вида на Стива, откинувшегося на мягкую спинку. Во рту было горячо, член скользил по языку, а Роджерс мял в руке край рубашки. Красивый, почти совсем открытый. Старку следовало найти мальчика и трахнуть того несколько раз подряд. Любого. Вместо этого он делал минет Стиву Роджерсу, согласившемуся из чувства вины. «Не тошно от себя, Старк?» Но ничего, кроме собственной горячей эрекции, Тони не ощущал. Окончательно затвердев, член Стива значительно увеличился. Пришлось помочь себе рукой у самого основания, продолжая вбирать в рот лишь саму головку. Роджерс, так и не открывая глаз, тихо выдохнул, вскинув голову до предела. Вместо этого мог бы быть горячий долгий стон — уж Тони точно знал, он и сам множество раз стонал в голос, когда умелые девочки старательно вылизывали уздечку быстрыми прикосновениями. А Стив молодец, держался из последних сил, но Старк знал, как тому охуительно хорошо сейчас, и не останавливался. Губы онемели, слюна уже давно растекалась от члена по бёдрам, а Тони продолжал заглатывать, всё глубже и глубже, снова привыкая к этому ощущению наполненности в горле. Всё-таки, мужчин у него не было лет десять и если бы не длительная эрекция Стива с возможностью привыкнуть, ничего бы не вышло. Но она была, и спустя ещё пару секунд член максимально вошёл в горло Тони. Роджерс выдохнул. Жар в паху стал совсем уж невыносимым. Тони коснулся члена через джинсовую ткань и, ничего не снимая — было не до этого — начал ритмично поглаживать. Движения собственного языка непроизвольно стали ещё более резкими, а выдыхаемый воздух — жарче. От вида закусившего ладонь Стива и от подступавшего оргазма — Старку много не надо — было нещадно горячо во всём теле. Роджерс даже оттолкнуть не успел, когда кончил, только упёрся ладонью в плечо Тони. Сжал. Старк послушно остановился, заглатывая ту часть спермы, что оказалась во рту. Ощущение было непривычным, балансировало на самой грани приемлемого. «Ничего». Тони закрыл глаза, сосчитав до пяти, поднялся — голова тут же отозвалась резкой болью — и вытащил парочку хозяйственных салфеток из коробки на столе. Стив молча взял. Попытайся тот что сказать, вышло бы весьма рвано — Роджерсу ещё только предстояло успокоить дыхание. Старк бросил взгляд на пустую, совсем пустую бутылку. Память подсказала, что в баре должно было что-то оставаться. Думать всё ещё не хотелось. Неполученный оргазм раздражал тело желанием. Тони с радостью сейчас ушёл бы в душ прямо с бутылкой виски, но внезапно при мысли об этом от себя становилось мерзко. Теперь — становилось. — Джарвис, сними уже чёртовы ограничители. Стоило сказать громче, подходя к барной стойке, но датчики дверей уже мигнули. И то хлеб. Наливая себе «Glenfiddich», Старк мечтал о том, что услышит за спиной едва различимый хлопок дверных блоков, но секунды шли, а его всё не было. Стив облокотился на стойку совсем рядом. Духами Романофф больше не пахло. Тони повёл плечом, отгоняя мысли — их становилось всё больше, и это раздражало. — Тони, ты совсем не в порядке. «Капитан, мать его, Очевидность, гордость Америки». — Совсем, — Старк усмехнулся, пробуя на вкус алкоголь. Вечером был лучше. — Не начинай. Двери открыты. Роджерс молчал. Было видно, что слова сейчас даются ему не так легко, как в этических спорах с более живым экземпляром Тони Старка на планёрках. — Дело ведь не в сексе. Тони оторвал взгляд от стакана. Слушать такого Стива, вышедшего из зоны комфорта после неплохого оргазма, было странно. Не неприятно, странно — правильное слово. — Не в нём, — Старк не был уверен, что хочет обсуждать эту тему. — Думаешь, стоит ли меня засудить за харассмент? Мой тебе совет — ограничься устным предупреждением и… — Долго собираешься сводить всё к шутке? — резко перебил Роджерс, но затем заговорил спокойнее: — Наташа считает, что тебе нужно поговорить с Пеппер. — Очаровательно, — Тони коротко рассмеялся. Новый алкоголь действовал слишком медленно, а голова не спешила проходить. Ещё один глоток виски пришёлся бы как нельзя кстати, если бы Стив не перехватил руку. Тони перевёл дыхание, приказывая себе успокоиться. Выходило паршиво. — Ты. Мне. Не. Нянька, — почти по слогам произнёс Старк. — Я твой друг, — Роджерс был дьявольски спокоен. — Но ты совсем запутался. И не можешь справиться сам. Остановись, Тони. Или я остановлю тебя. Старк посмотрел с раздражением, но без злости. Стив был слишком правильным — с правильными словами и поступками; выражением глаз; правильной до зубного скрежета дружбой. Он совсем не понимал, насколько Старку сейчас было никак. В следующую секунду Роджерс сильно надавил на запястье. Пальцы Тони рефлекторно разжались, и в образовавшейся тишине стакан с дорогим виски разлетелся на мокрые осколки. — Я её не люблю, Стив, — собственный голос показался Старку совсем чужим и каким-то совсем старым. — Привязался за эти годы, как дурак; думал, вот оно — повезло: умница, красавица, готова меня терпеть. А в итоге я не был готов меняться. Восстановил костюмы через два месяца, отдал львиную часть акций через год. Так и не подарил кольцо. Мне было удобно. Знаешь, как удобно думать, что любишь? Да откуда ты знаешь, — Тони немного расслабился, и, видимо ощутив это, Стив отпустил его руку. Запястье ныло: тот редкий случай, когда боль придавала мыслям чёткости. — Я думал, что меня кидает из крайности в крайность, потому что она ушла. А потом понял, что кроме собственного комфорта не изменилось ничего. Я не то, чтобы ей не нужен. Я ей вреден. Поэтому иди к чёрту со своим «спасти отношения». Да и Пеппер меня… — Тони непроизвольно на мгновение закусил губу, смягчая болью мысль, — всегда жалела больше, чем любила. А я уже слишком старый сукин сын, чтобы спокойно жить с этим. Стив молчал, Старк так же молча собирал осколки стекла кухонным полотенцем. — Не бери в голову, — после паузы слова дались не так легко, но Тони уже относительно успокоился и чувствовал острую потребность продолжить. — Всё сегодняшнее не бери. Ну или… зря разбил виски, неплохое было. Осколки полетели в мусор. Программа утилизации, равномерное мигание датчика. Тишина. Тони тонул в этой тишине. Давящая мутность опьянения, смешанного с похмельем, только способствовала. Голос Роджерса возник внезапно, и прозвучал громче, чем на самом деле. — Если бы я… — было заметно, что Стиву трудно продолжить мысль. Старк обернулся, вопросительно посмотрев. Впрочем, мысль эта была очевидной, читалась на лице. Тони даже подумать не успел, с какого края подойти к ответу. Просто заговорил. — Я бы рискнул попробовать. Не уверен, что из этого вышло бы что-то путное. Но я, скорее всего, не удержался бы. И не спрашивай, потому что… — Тони посмотрел в сторону, запнувшись на фразе: продолжать её было бы безумием, — я вижу такой вариант. Сейчас три ночи и мне плохо, Стив. Я никогда не скажу этого днём. Не спрашивай больше никогда, и я не буду позволять себе думать об этом всерьёз. Спишем на последствия затяжного алкоголизма. Роджерс встал. «Снова ударит?» — мысль промелькнула по-обыденному спокойно, да и в целом Тони ощутил неестественную лёгкость — такая бывает после хорошего оргазма или удавшейся разработки. Вот только ни того, ни другого в помине не было. Вместо удара тяжёлая рука Стива сжала плечо Старка. Он вышел слишком поспешно, Тони даже взглядом не стал провожать. Стакан, раковина, вода, парочка снотворных. Если он хотел завтра встать в кое-то веки без похмелья — ещё одна желтая таблетка. И одна красная капсула — всё-таки чёртова голова болела после удара: боль проходила от виска к затылку, порой настолько сильно, что… впрочем, это было меньшей проблемой. Старк закрывал глаза и думал о том, что уже завтра он ощутит мир совсем иначе, и, если повезёт, ему будет стыдно по минимуму. Стакан с ускорением врезался в стеклянную поверхность кухонной панели. Тони склонился над раковиной. Мутило нещадно. «Нужно запомнить, насколько плохо может быть». Сон и нервная тошнота боролись между собой. Физиология, как всегда, побеждала психику. Старк лёг прямо там, на кухонном диване. Случались моменты в жизни, когда он не хотел просыпаться. Редко, но случались. Этот же был одним из тех наиредчайших, когда Энтони Эдвард Старк боялся проснуться.