"Мой друг - 250-фунтовый самоанец"

Опять он в этой уродливой старой футболке, да к тому же еще помятой, точно спал в ней всю дорогу из дома до отеля... Рейнс хмыкает, снимает с плеча сумку, расстегивает и достает новенькую, еще с магазинной биркой, рубашку. Роман хотел надеть ее завтра на пресс-конференцию, но, похоже, Эмброузу она нужна больше. – Надевай, – кидает ее на колени Дину. Лунатик непонимающе переводит взгляд с хрустящего пластиком пакета с лейблом на Романа и обратно. – Ты опять за свое? Я же говорил, что не буду носить фирменные шмотки, меня от них тошнит! – Ты выглядишь так, будто донашиваешь одежду за Армией спасения. – Это мое дело, в чем ходить, – злится Дин. Он бросает пакет обратно Рейнсу и демонстративно расстегивает куртку. Под левой подмышкой у него дыра размером с кулак, которая еще больше расходится, когда Дин пытается ее снять. – Твою мать! – он с отвращением смотрит на дыру и просовывает туда пальцы. – Ладно, давай свою рубашку. Но учти, это в последний раз. Роман улыбается в усы. Подобные сцены повторяются из раза в раз, когда они оказываются в одном гостиничном номере. Раньше Роман ухитрялся подсовывать Дину свои футболки – к счастью, приятель почти не отличается по габаритам, – но в последнее время Лунатик заартачился и каждый раз с боем отстаивает право носить всякое барахло. – Так гораздо лучше, – оценивающе окидывая взглядом Дина, произносит Роман. Эмброуз недоверчиво фыркает, закатывает рукава до локтей и заправляет еще пахнущую фабричной свежестью рубашку в видавшие виды джинсы. Роман снисходительно смотрит на это издевательство над дорогой фирменной вещью – в этом весь Лунатик: взять что угодно и подмять под себя, деформировать так, как хочется, будь то вещь, ситуация или отношения. Дин смотрится в зеркало над столиком и кривится. – Дерьмо! Теперь я похож на кассира из Макдака, только галстука и кепки не хватает. Свободная касса! Свободная касса! Он машет рукой, изображая продавца, и Роман не выдерживает – прыскает от смеха, затем прыгает на Дина, заваливая его на кровать. Они шутливо награждают друг друга тумаками, как два расшалившихся подростка, и наконец Дин признает себя побежденным. Не так-то просто изображать супергероя, лежа под здоровенным самоанцем. – Кстати, о Макдаке, – внезапно говорит Дин совершенно серьезным тоном. – Я зверски хочу жрать. И пива. Пойдем поищем какой-нибудь паб? – Не вопрос, – откликается Роман. Они выходят из отеля и наугад идут вверх по улице. Романа всегда поражало, как легко Дин находит верную дорогу в незнакомом городе – точно какое-то сверхъестественное, почти звериное чутье позволяет ему не заблудиться. Видимо, то же чутье помогает ему и на ринге, когда он предугадывает действия противника и успевает уклониться от удара. Буквально через десять минут они оказываются перед дверями бара с вывеской «Гнилой мандарин», перед которым стоят два шикарных «Харлея». Полюбовавшись двухколесными монстрами, припаркованными у обочины, приятели заходят внутрь. В зале в этот час еще никого нет, но откуда-то сбоку из распахнутой двери доносится гулкий смех прокуренных глоток и щелканье бильярдных шаров. Скучающий бармен с татуированными кистями и пирсингом на нижней губе кивает на приветствие Дина и без разговоров наливает два бокала темного с большой пенной шапкой. – Не местные? Откуда в наши края? – интересуется он, оглядывая парней. – Мы проездом, из шоу Мировой Федерации рестлинга, – отвечает Дин нехотя. Его раздражает, когда случайные знакомые лезут с вопросами, ведь, как правило, после упоминания слова «рестлинг» начинается форменный допрос: «А это взаправду? Вам не больно?». – Артисты, значит, – тянет бармен с презрительной интонацией. Роман хмурится. Сказать такое Лунатику – все равно что плюнуть ему в пиво. Обычно после этого первый удар прилетает в ухо обидчика. – Дин, спокойно, – говорит Роман, кладя руку на плечо Эмброуза. Он чувствует, как крепкие мышцы перекатываются под кожей, точно ожившие корни дерева. Дин уже на взводе, как натянутый лук. – Мы сейчас допьем пиво и уйдем, – говорит он неизвестно кому – приятелю или бармену. – Еще и педики! – кривится тот. «Вот это он зря», – успевает подумать Роман, и в этот момент Лунатик выплескивает содержимое бокала в лицо пирсингованного парня. Хлопья пены стекают по бровям, бородой оседают на щеках и подбородке, отчего тот становится похожим на Санта Клауса. Бармен медленно промакивает лицо полотенцем, которым протирал стойку, не сводя полного ненависти взгляда с Дина. Лунатик смотрит на него с вызовом, на губах – до боли знакомая Роману кривая ухмылка. Дину уже все равно, чем закончится эта стычка – перебранкой или дракой до сломанных ребер. Он уже почувствовал запах уличной драки и готов первым вцепиться в горло противнику. И бармен понимает это не хуже него. – Эй, ребята! Тут заезжие педрилы нарываются на взбучку, – кричит он в соседнюю комнату. Стук шаров прекращается, точно повернули выключатель. В зале появляются два байкера – один пониже ростом и более костлявый, другой намного выше и шире в плечах, с оттопыренным пивным пузом, на котором едва сходится кожаный жилет с нашивками. – Ты на кого наехал, братан? – первый байкер подходит к Дину вплотную, дыша в лицо перегаром и табачной вонью. – Ты вообще знаешь, кто его друг? Вот он, – кивком указывает на второго, и тот складывает руки на груди, демонстрируя литые шары накаченных бицепсов. – Да он сейчас тебя по стенке размажет вместе с соплями! Дин скептически смеряет верзилу взглядом и насмешливо улыбается. – А ты знаешь, кто мой друг? Мой друг – 250-фунтовый самоанец, чемпион мира по борьбе в тяжелом весе. Байкеры переглядываются, воинственно сопя. Одно дело – надрать задницы двум заезжим прощелыгам, и другое – получить по хребту от борца-профессионала. – Да врет он! – не выдерживает бармен. – Это актеры из рестлинг-шоу. Они даже драться по-настоящему не умеют! Роман хватает Дина за плечи, но Лунатик вырывается и бросается с кулаками на низкорослого байкера. С грохотом разлетаются деревянные стулья, Роман пытается удержать второго байкера, не давая ему вмешаться. За годы знакомства с Эмброузом он отлично усвоил, что остановить Дина в драке невозможно, ему нужно дать выплеснуть эмоции, и тогда он снова станет прежним. Но сейчас, когда в его голове черти танцуют джигу, лучше держаться подальше, убрав все тяжелые и острые предметы из пределов досягаемости. Разборка закончилась. У Дина из носа течет кровь, а на щеке красуется ссадина от столкновения с краем стола. Самоанец отталкивает байкера, так что тот охает, крепко приложившись затылком о стену, и помогает Лунатику подняться с пола. Дин зажимает нос ладонью, и на новой рубашке остается кровавый след. – Пошли отсюда, – негромко говорит Роман, отряхивая Дину куртку. Лунатик покорно дает себя увести, и лишь на улице, жмурясь от солнца, вдруг улыбается. – Повезло, что их только двое, да? – Вечно ты влипаешь в неприятности... – вздыхает Рейнс, но в его глазах Дин видит любовь и заботу. – Придется и вторую рубашку тебе отдать. – И сколько их у тебя? Роман стирает пальцем с его щеки подсохшую каплю крови. – Для тебя всегда найдется еще одна. Лунатик перехватывает его руку и тычется в нее носом, точно добродушный пес. – Вот что ты во мне нашел? Я пью, курю, ругаюсь матом... И в морду дать могу, если придется. Роман прижимается лбом к его лбу и запускает пальцы в светло-рыжие кудри. – И как только меня угораздило в тебя влюбиться?..