Пески

      В руках уже не держится клинок, ты холодеешь, угасая стремительно, рывками, как двигаются быстрые руки боящегося человека. Забываешься, предаешься огню, засыпая песком последнее — боль. Она увековечена, и теперь её будет знать каждый, каждый, кто будет жить. Каждый будет умирать. Кто-то воскреснет, вернётся, укажет дорогу, поднимется, осветит лик горящим в глазах живым огнём. Не мертвая изумрудная зелень покрасневших глаз, а бирюза, горящая тайной и хитрый прищур охотника. Слишком сильно для тебя, чтобы справляться и жить, слишком недостижимо, чтобы дать вернуться и слишком хорошо, чтобы увидеть страдание в этом взгляде. Умирать нужно тихо, чтобы тебя не видели. Не слышали, не чувствовали и не верили в тебя. Ведь ты слишком слаб, чтобы вознестись, слишком горд, чтобы ожить и слишком пуст, чтобы быть. А как иначе? Ты не можешь выработать, поглощая и изменяя. На выходе ты получишь ещё меньше, и далеко не идеальный алмаз. Умирать легко, тяжело осознание. Только кроме него у тебя ничего нет, и ты цепляешься за единственное, тянешься к нему, но касаясь его, утопаешь в зыбких песках, где похоронена боль. Боль, страдание, агония, пустота, и все лишь для тебя. Ты не поделишься ими. Они лично твои, лично твоё проклятье.       Когда-нибудь тебе не хватит боли других, чтобы заглушить это чувство смерти. Трясина ненасытна и съест все, в то время как ты получишь лишь дополнительное время для мучений. Однажды ты все же тронешь самое дно бездны. К сожалению, она не заканчивается белой дырой счастья на другом конце. Она уходит в бесконечно прочное дно, являющее собой концентрацию боли, но выше болевого порога. Утопнешь — не воскреснешь. Коснёшься дна — останешься навсегда. Не встать, не подняться, не выбраться, не взлететь. Ты не поднимешь руку в надежде, что тебя спасут. Ведь ты не хочешь топить других. Ты не поступаешь так.