А где-то море и плюс 30 🌊

William Fitzsimmons - Ghosts Of Penn Hills

В разгар лета Кенма всегда красит волосы в светлые оттенки. В июне он сменит пепельный цвет на бледно-сиреневый. Вообще, экспериментировать с волосами – его страсть, учитывая тот факт, что выделяться он не особо-то и любит. Когда он познакомился с Куроо, то долго не мог понять, почему тот так яро старался подобрать красивое сравнение с его цветом волос. В итоге он пришел к выводу, что волосы Кенмы напоминали сумрачное небо после заката, ну или же смородиновый йогурт. Кенма ненавидит жару. Но в курортном городке никуда от нее не деться. Маленький по размерам кафе-бар ютится на набережной посреди пальм, кипарисов и акаций. Он старенький, с дощатыми перекрытиями, с соломенно-деревянными навесами и с небольшой танцплощадкой в окружении миниатюрных столиков и стульев. Кенме нравится работать здесь, в первую очередь, из-за отличного коллектива. Две милые девушки-официантки, заботливый менеджер под метр шестьдесят и шеф-повар русских голубых кровей, который иногда может выругаться на своем родном языке. Смена Козуме начинается рано утром, он, по своей обыденности, прикатывает на набережную на раритетном мопеде, который достался ему по дедушкиной линии. Мопед все еще держался на своих двух колесах, а его вишневый цвет давно выгорел под палящим солнцем морского городка. Иногда у Кенмы проседает сиденье, и он вынужден ехать стоя, лавируя между машинами на центральной улице. Козуме приходит к невысоким воротам самый первый. Потертые витые железки скрипят, когда он снимает замок. Около ворот стоят клумбы с каменными розами фиолетовых и голубых оттенков. Они тоже просыпаются с приходом Козуме, просят тихо водички и зовут любопытные глаза посмотреть на них. Кенма по привычке проверяет котов, которые спят в подвешенных к навесу широких горшках около выхода. Один огненно-красный кот встречает его широким зевком и мяуканьем, а второй, черный, не поднимает и головы. На улице в седьмом часу утра прохладно. Морской чистый воздух бодрит, а светящее солнце, точно кусок круглого сыра, напоминает о новом деньке. Кенма точно знает, что через час к нему, как по расписанию, заглянет высокий, загорелый и темноволосый парень. Куроо Тетсуро. Он закажет смузи с веточкой мяты, поправит свои темные широкие очки-авиаторы и пойдет на работу. Куроо обычно сидит на смотровой вышке с биноклем в руках. Он работает морским спасателем. Иногда его добивает рутина, и, чтобы не скучать так сильно, точно оставленный кот, он балуется с рупором, адресуя свои послания Бокуто Котаро, который продает детские сладости и какое только хочешь мороженое в небольшом ларьке под названием «33 Owls». Ларек стоит неподалеку от вышки, на которой сидит Тетсуро. Куроо может часами глазеть с биноклем в руках на кафе, где работает Кенма. А когда видит толпу юных фанаток бледно-сиреневых волос, срочно выбегает на немой вызов своего парня. Хотя, они не так давно начали встречаться, Куроо еще долго не мог поверить в то, что… Кенма согласился прокатиться на его банане. Не на том, о котором вы подумали. Нет. – Меня зовут Тетсуро, – протянув купюры через барную стойку, Куроо затянулся арбузно-мятным смузи через толстую полосатую, как радужные носки, трубочку. Кенма залип на геометрические татуировки парня – те занимали половину правой руки. Строгие черные полосы протягивались от кисти и до плеча. Линии перекрещивались, сгущались, образуя черные треугольники, а к верху разветвлялись. Это показалось Кенме эстетичным и сделанным со вкусом. – Я видел тебя на пляже, – ответил спокойно Кенма, встряхивая в шейкере очередной напиток и подбрасывая его, чтобы выпендриться перед посетителем. Неплотно прижатая крышка сорвалась, и, через несколько секунд, содержимое выплеснулось прямиком на Куроо. Самое тупое знакомство, которое могла преподнести Кенме его кошачья пятая жизнь прошлым августом. Во время работы Кенма всегда собирает отросшие волосы в хвостик или коротенькую косичку, а мешающие выбивающиеся пряди убирает за уши. В майке и рубашке жарко, поэтому он и Лев, до сих пор ходят за хозяином ресторана Яку и просят его о маленьком кондиционере. А Яку до сих пор думает, как бы боком им это не вышло. Бюджет же маленький. На салфетках и оторванных листочках, которые крепятся на магнитную доску пожеланий в кафе-баре, Куроо всегда находит телефонные номера клиенток. Хотя иногда бывают номера, адресованные «спортивному морскому спасателю с сережкой в ухе». Сухопутный спасатель из Тетсу так себе. Но с его появлением все воздыхательницы Кенмы переключаются обычно на него, и разной длины ноготки с летним маникюром царапают загорелую кожу, от чего Куроо весь подрагивает. Девушки то и дело вздыхают, особенно латиночки, ведь они принимают Тетсу за одного из своих. Когда солнце стоит в зените, а асфальт плавится, Кенма уходит под тенистый соломенный навес и раздевается до пояса, подтаскивая к себе вентилятор, у которого километровый белый шнур. В это же время, к нему, как по часам, приходят Бокуто и Куроо. И они дуют из трубочек безалкогольную пину-коладу или голубую лагуну, которую им приносит Ячи. – Бро, если вдруг Акааши будет тонуть, то я сам его спасу, а ты не лезь, – ворчит Совень. На его руках собираются в гармошку с десяток цветных браслетов. – Да ты же не успеешь добежать до моря, у тебя все мороженое растает, – отвечает непринужденно Куроо. – Там холодильники, тупой ты качок. – Эй, это я качок? Ты себя видел? Груда мышц, – подпинывая своего друга коленкой, говорит Куроо, – Кенма, вот скажи, я тупой качок? Козуме немного отстраненно чешет макушку, а потом лениво отвечает: – Вы друг друга стоите. – Брось, Кенма, тебе нравится мое тело. И мозги. А Кенма, не найдя нужной отговорки из-за жары, бьющей по мозгам, молча отворачивается к морю. Куроо побеждает. Полудохлые от зноя коты прячутся на прохладном кафеле около входа на кухню, где всем заправляет Лев. Они настолько ленивые, что даже не гоняют чаек, те обычно прилетают и садятся на столы посетителей, в надежде чем-нибудь поживиться. С пяти и до семи вечера, когда солнце постепенно опускается на запад, жара спадает, и набережная полностью оживает. Тогда работа Акааши становится незаменимой. Он смотритель пляжа. Блестящий жетон его всегда натерт и висит на поясе свободных шорт. Курчавые темные волосы выбиваются из-под светлой кепки, а из нагрудного кармана белой рубашки выглядывает кожаный блокнот с ручкой, которыми он часто орудует, чтобы выписать штраф. У Акааши есть младшая сестренка, лет восьми. Девчушка безумно любит Бокуто, она зовет его полярной совой, и пускай Бокуто не имеет с этой птицей ничего общего. Однажды малышка потянула Акааши к ларьку с забавным названием, чтобы выклянчить мороженое, там-то она и встретилась с большой Полярной Совой. У Акааши вид Бокуто вызвал, скорее всего, добрую усмешку. На продавце был надет цветной фартук. Пепельные волосы Котаро стояли дыбом, их усеивало множество ярких цветных невидимок, светлые глаза улыбались ребенку, а сам он светился от детской радости. Малышка попросила всего лишь три шарика: фисташковый, персиковый и клубничный, а Бокуто не сводил глаз с Акааши и все клал и клал несчастные шарики, пока рожок не превратился в пизанскую башню и не стал таять, растекаясь по руке. Тогда Совень еще долго извинялся перед Акааши, на что тот только поправлял козырек кепки и прятал немного стесненные глаза, сжимая в своей руке ладошку младшей сестренки, такой же кучерявой и смышленой. А когда они пошли дальше по набережной, то малышка выдала самый ошеломительный вопрос, который ударил под дых Кейджи: «А когда будет свадьба?». Морской городок обосновался в бухте. Летний, по-настоящему южный. Зеленый и жаркий. Лазурное море мелкими волнами катается по берегу. Тарахтелки-машины и мопеды наполняют шумом моторов магистральные и прибрежные улицы. Разные языки смешиваются между собой на пляжах, набережных и рынках, создавая приятное звучание, а оно позволяет туристам почувствовать себя путниками в загадочном странствии. Петляющие кипарисы и пальмы прячут людей в своей тени, а морской сильный ветер дает вздохнуть полной грудью. Куроо просто обожает тащить Кенму в воду на своем плече. Тот в последнее время даже не сопротивляется, потому что ему все равно не победить Тетсуро, его крепкие руки вот точно как у спасателя. С берега в рупор орет Бокуто о том, что детям нельзя на глубину. Кенма даже не понимает этой идиотской шутки, но все равно прыгает на Куроо, в надежде хотя бы чуточку утопить его, ага, с макушкой, целиком. Порой они настолько увлекаются, что Куроо не упускает момента чмокнуть Кенму в мокрую щеку или в прохладные губы, закрывая того от чужих глаз собой. И Кенма отвечает ему тем же, утаскивая Тетсуро под воду. Смена Акааши завершается ближе к восьми. В то время небо окрашивается в малиново-фиолетовый цвет, на нем выделяются лишь бело-розовые облака, они сонно утекают прочь, за бухту, и на закатном полотне загораются первые огоньки – звезды. Кейджи любит звезды, он попутно заканчивает аспирантуру в обсерватории. Бокуто все еще обещает подарить ему телескоп, но Куроо всегда подкалывает друга, говоря, что Акааши и бинокль за несколько долларов подойдет. А потом эти два дурака борются на пляже, и треклятый песок сыплется чуть ли не из ушей, оказываясь в самых интересных и не очень местах. Кенма потом еще пол вечера на съемной квартире Куроо вычесывает тому из склоченных волос кусочки сухих водорослей да песчинок. Излюбленным местом Кенмы является заброшенная, так и не нашедшая нового применения, китобойная, в пятнадцати километрах от курортной зоны. Козуме берет из бара кафе бутылку Бейлиса, сухое вино и сумку через плечо. Там, на разбитых портовых кранах, он и еще трое друзей провожают исчерпавший себя день. Железяки покрыты морской солью, гниет много рухляди. По берегу разбросаны ракушки и водоросли, тут обычно бывают зверские приливы, поэтому волны выкидывают на сушу что попало. – Хэй, морские огурцы, – подает голос Бокуто, роясь у себя в ранце, как у хиппи, – у меня есть качественная травка на сегодня. Акааши деловито снимает очки в жесткой оправе и убирает их в нагрудный карман. Он все еще в форме смотрителя пляжа, только значок валяется в сумке, а козырек кепки повернут на затылок. – Я вынужден принять меры, гражданский, – отвечает Кейджи, поворачиваясь к Котаро. – О, офицер, вы нас арестуете? – хитро подхватывает Куроо, поглядывая на Кейджи. Ему хорошо и без футболки в одних джинсовых шортах. – Говорю вам сразу, я только выпивку принес, – говорит Кенма, запрокидывая голову и отпивая спиртное из узкого горлышка. Холодный алкоголь опускается по пищеводу в желудок и его немного встряхивает. Черная майка с этническим рисунком прилипает к взмокшей пояснице. Акааши молчит обычно несколько секунд, а потом прихлопывает в ладоши, подсаживаясь со стороны Бокуто на широкую железку, и берет в руки скрученный косяк. Вдалеке галдят чайки, кружат над морем, бросаясь в воду. Пахнет рыбой, водорослями и солеными камнями. Кенме в ноздри заползает дым от косяка, он смешивается с глотком сухого вина, и парень чувствует приятное расслабление. Ему хочется говорить больше, чем обычно, потому что прямо под носом горячее плечо Куроо. Запах Тетсу морской и мятный. Акааши даже здесь мерещится, что от Бокуто пахнет детским мороженым, это странно, как ему кажется, но мило настолько, что хочется сказать парню об этом. Но в силу своей стеснительности он не может. – Мы тут… с Куроо договорились, что если ты будешь тонуть, то спасать побегу тебя я, – говорит Бокуто. Акааши немного удивляется, выдыхая струйку дыма, которую тут же разгоняет ветер. Ему не хочется говорить Бокуто, что он занимался плаванием в университете несколько лет подряд. Совень расстроится. – Бокуто, твой подкат стар, как дерьмо моей покойной тетки, – взрывается смехом Куроо. – А-а-а, черт, просто умолкни, – отмахивается Бокуто, – и да, тетка твоя была той еще ведьмой. – Угу. – А что было? – от любопытства, Кенма даже выпрямляет спину. – Она спалила нас с сигаретами, а потом заставила жрать их, хлеща по заднице дрыном, – с усмешкой рассказывает Куроо, как какую-то байку. – О, жесть, – как бы невзначай сочувствует Кенма, а сам думает о том, как бы поскорей вернуться домой вместе с Тетсу. Поцеловать его крепко, завалить на шаткий диванчик и запустить пальцы в волосы, а потом еще долго-долго не спать. – В детстве мы с Бокуто были действительно говнюками. Две ходячие проблемы… – Во, но тогда я еще два дня не мог достать табак из своих зубов, – вспоминает Бокуто, туша скуренный косяк. По другую сторону от них постепенно зажигается набережная бухты. Канатная дорога, что уходит в горы, сменяется тремя цветами, сначала столбы все синие, а красный огонек спускается по холму вниз, меняя их другим цветом, потом снова поднимается. На мгновение столбы гаснут, и, кажется, что на горе нет жизни, а затем появляется тот же красный огонек, зажигающий канатку, он поднимается с подножия к дождевым серо-синим облакам, которые нависли над верхушками гор. Кенма сбивается со счета, его бледно-сиреневые волосы успевает распустить Куроо. Он играется с прядями, как и ветер, попутно отпивая из общей бутылки и несильно затягиваясь. С морским воздухом дым становится вкуснее, его хочется в буквальном смысле проглотить. Там, где глумятся чайки над водой, вдруг виднеется стая гребней – это плывут дельфины, поднимая свои спинки из воды, чтобы полакомиться рыбкой. Куроо нравятся дельфины, ему посчастливилось работать в местном дельфинарии около полугода, прежде чем пойти на пляж. Очень умные и добрые животные. Но больше всего ему нравится Кенма. Дохляк с цветными волосами, что боится толпищ девиц и не переносит жару. Взгляд у Кенмы изучающий, серьезный. Он цепляет. Все, как в тот день, когда Козуме пролил на него сок со льдом из шейкера. Все, как тогда. И сколько бы он ни сидел на старой китобойной вместе с Козуме, ему будет мало. «Ты помнишь, как пахнет сирень?»