***
Тоненькие девичьи ножки на носочках пробирались к реке. На них оседали капельки утренней росы и Кисточка иногда вздрагивала от прохлады. Солнце медленно выкатывалось на небо, сначала нежно-розовое, а потом почти голубое. Миша так же тихо крался за ней - он то понятно, не мог снова заснуть из-за побега Игоря и Севы, а Лерке то с чего не спится? - Тьфу на тебя, Мишка, чуть заикой не сделал! - сердито зашипела на мальчика Кисточка, когда в мерах предосторожности оглянулась назад и вскрикнула, чуть не перебудив всех ребят в лагере. Поляков не обратил особого внимания на эту сердитость в её шёпоте, понимая, что на самом деле девочка очень рада его видеть. - Ты чего не спишь? Куда собралась? - спросил он, скрестив руки на груди. - За ягодами какими-нибудь - страх как захотелось! - причмокнула губами Лера, уже воображая перед собой поляну земляники или какой-нибудь другой съедобной ягоды. Миша смешливо фыркнул - она что, не проснулась ещё толком? Какие ягоды могут быть в пять утра? - Ты это серьёзно? А не за грибами? - хитро сощурил он глаза, подталкивая подругу к реке. - Может и за ними... Что найду, то и... А-а-а! - она не успела договорить, потому что Поляков столкнул её в холодный речной поток, который тут же смыл с неё остатки сна. - Ты что, с ума сошёл? За что? - Я то думал, ты во сне бредишь, а ты и в правду за ягодами... - почесал затылок Миша, взъерошив этим жестом свои каштановые волосы. - Вода холодная! Ну, я тебе сейчас... - азартно сверкнули её глаза-виноградины и мокрая до нитки Кисточка вылезла на берег и погналась было за другом, но от холода её ноги подкосились и она осторожно опустилась на колени, обхватив себя худенькими ручонками, стараясь удержать хоть немного тепла... Лёгкое жёлтое платьице прилипло к мокрой коже девчоночьего тельца, вздрагивающего так сильно, что Полякову даже стало её немного жаль. - Давай сюда платье, я воду выжму! - немного смутившись сказал он и, отвернувшись, отдал ей свою кожаную куртку, которую почти никогда не снимал, только ночью. Лера осторожно сняла платьице и протянула его Мише, а сама укуталась в его куртку. Стало хоть немного теплее, но всё тело укрыть так и не удалось - только плечи, руки и верхнюю часть туловища. Как бы Поляков не смущался, а всё-равно оглядывался на Кисточку, скользя взглядом по белым, ни капли не загорелым ножкам, бледному, с лёгким румянцем лицу и неестественно сжатым худеньким плечикам. Миша закинул платье подруги на ветку ("Пускай высыхает!") и, скинув с себя одежду, бросился в колючую холодную воду. Даже сидя на берегу, Лера с ухмылкой заметила, как Мишины зубы выбивают барабанную дробь. - Что, холодно? - девочка сделала вид, что злорадствует. - Есть немного! Но ведь надо закаляться - в здоровом теле здоровый дух! - стукнул себя кулаком в грудь Поляков, от чего Кисточка, залилась хохотом и нечаянно свалилась на спину. Кожаная куртка упала с её плеч, от чего Лера потихоньку успокоилась и стыдливо натянула её обратно. Накупавшись, Миша стрелой вылетел из воды, словно его кто-то укусил. Он уже хотел было накинуть на плечи свою куртку но вспомнил, что в ней греется Лерка Крылова и, поджав посиневшие от холода губы, сел от неё чуть поодаль и отвернулся. Девочка с жалостью взирала на вздрагивающее мальчишечье тело и осторожно сказала: - Миш... Иди сюда, закутайся малёк... - и кивнула головой. Поляков с секунду поколебался, но всё-таки осторожно подполз к Кисточке. Она бережно накрыла его плечи курткой и чтобы её хватило на них двоих,немного плотнее придвинулась к другу. Его ещё влажный бок прилип к уже высохшей худенькой девчоночьей спине, от чего ребята мимолётно переглянулись. Немного осмелев, Миша обхватил руками Леру вокруг шеи и поближе притянул к себе чтобы скорее согреться, на что та лишь немного поелозила на одном месте от того, что из живота во всю свою мощь вырывались бабочки. Так и не насобирала Крылова в то утро никаких ягод, зато в который раз поняла, какой, всё-таки, заботливый человек - Миша Поляков.***
От такого тёплого воспоминания Мишины губы расплылись в тёплой улыбке. Снова небольшой порыв ветра, который вскоре задёрнул солнце тяжёлыми тучами-шторами. Деревья угрожающе зашелестели, грянул раскат грома и новая волна воспоминаний накрыла Полякова с головой...***
Хотя на дворе стояло лето, а ночью разразилась страшная гроза. Ливень походил на обстрел, а раскаты грома - на выстрелы артиллерийских орудий. Время от времени зигзаги молний раскалывали ночное небо пополам, делая его на одно мгновение тёмно-фиолетовым и снова погружая в спокойную, зловещую черноту. Кисточка, съежившись от страха, пыталась уснуть в своей палатке, однако с беспокойством подпрыгивала при каждом раскате грома и вспышке молнии, тихонько вскрикивая и зажимая себе рот - ну, вдруг кто услышит и узнает о её единственном тайном страхе - боязни грозы? Да и спать, наверняка, все легли... Проснуться могут... Издалека, сквозь кромешный шум дождя, ухо Леры уловило шлёпанье ног по мокрой траве. Некто направлялся к её палатке, от чего у той замерло сердце - кто ночью разгуливает по лагерю? Куда смотрят дежурные? Ещё секунда, и в палатку просунулась мокрая, взлохмаченная голова ... Миши. Крылова сердито кинула в него полотенцем: - Да у тебя талант меня пугать! Заходи, скорее, ты весь мокрый, простудишься ещё! - Поляков с улыбкой влез в палатку и стал обтирать полотенцем мокрые голые плечи и ноги. Голову вытирать у него всё никак не выходило - полотенце вываливалось из рук и мокрые брызги летели в разные стороны. Наконец Лера сжалилась: - Ой, Мишка... Ума палата, да ключ потерян! Дай ка, помогу! - девочка выхватила у друга полотенце и сама старательно начала тереть каштановые спутанные волосы Миши. Когда снова раздался раскат грома и небо озарилось ярким сиянием, Кисточка не сдержала восклицание и выронив из рук полотенце спрятала лицо в ладонях, согнувшись пополам. Поляков неловко ткнул её в бок: - Эй, ты чего? Ты... Грозы боишься? - Только не говори никому... Очень! - звеневшим голосом пробормотала та, улегшись на одеяло. Миша немного помялся, а потом без приглашения примостился рядом. - Ты чего? - не поняла Лера, слегка отодвинувшись от него. - Ну, не пойду же я обратно по дождю?! - пожал плечами тот обняв подругу за плечи притянул к себе поближе. От неё веяло теплом, таким приятным девчоночьим теплом. От нового раската Крылова уже не вскрикнула, но закрывалась пледом с головой и прятала личико у Миши на груди. - Спокойно ты, дурочка! Это просто гром! - шептал в полусне Поляков, сквозь туман услышав тихое: - Сам дурак!..***
Дождь лил как из ведра, но Миша и не собирался идти домой - он лишь спрятался под навес его подъезда и наблюдал за танцем капель на лужах, на этих осколках неба. Воспоминания не покидали его, не давая оставаться в одиночестве...***
Вечер. Ребята расселись вокруг костра, обсуждая свои удачи и провалы. Где-то в чаще леса кричала сова, которая в первые дни наводила на жителей лагеря ужас. Конечно, к ней уже все привыкли и никто не боялся её зловещего уханья, доносящегося из таинственной лесной темноты.Расстроенный тем, что карта из тайника-птицы оказалась липовой, Поляков ходил чуть поодаль от друзей, которые весело обсуждали чертёж и то, как его перерисовать и сделать каждому по одной копии для удобства. Но один, точнее, одна из них не могла не заметить мрачное Мишино настроение. Кисточка тихонько улизнула от Генки и Славы и мягко прошла по коротенькой зелёной травке за товарищем. - Миша, ты чего такой? - спросила у него Крылова и Миша, услышав столь знакомый голос подруги, обернулся. Перед ним стояла Лера в тёмно-синем платьице с матросским воротничком. В глазах её блестело любопытство и едва заметная тревога. - Всё нормально, просто устал... - постарался выглядеть беззаботным мальчик, однако Кисточка всегда считала его плохим актёром и сразу раскусила его ложь. - Не гони пургу, Миша! Я же вижу, что ты врёшь! - подступилась к нему девочка, упрямо заглядывая в измождённое лицо Полякова. - А ты не разговаривай как беспризорница! Уже два года как живёшь среди нормальных людей, а словарный запас у тебя всё такой же! - огрызнулся тот обижено. - Подумаешь... - пожала плечами Лера и снова стала настаивать: - А ну говори правду!.. Миша покачал головой - вот упрямая! Он принялся рассказывать о том, что все их старания отгадать тайну бронзовой птицы были напрасными потому, что чертёж - ненастоящий. Крылова ловила каждое его слово, старательно вникая в ситуацию. Она понимала, что товарищ в отчаянии от того, что они зря угробили столько времени. - Но ты же понимаешь, если бы мы не стали интересоваться этой чёртовой птицей, мы бы ни за что не узнали, что и лодочник, и "графиня" - в сговоре и оба, уж наверняка, причастны к убийству Кузьмина! - не унималась девчонка. - Во всяком случае, брат Жердяя не виноват и его подставили! Возможно, Кузьмин стал свидетелем какого-то важного секретного дела и от него избавились как от свидетеля! Миша, не напрасно всё это! Чёрт с ней, с картой! Поляков смотрел на её лицо, по которому прыгал яркие отсветы пламени костра, горевшего неподалёку. В огромных глазах бегали озорные блики, похожие на светлячков. Он и сам понимал, что сдаваться не стоит, но слишком сильно устал от лагерных дел и постоянных погонь за правдой. Мальчишка положил голову на хрупкое плечико и прикрыл глаза. Лера чувствовала, как Мишины ладони легли на её спину, но ничего говорить не стала - только ласково погладила по взъерошенной голове. Тепло разбегалось по телу Миши от центра груди и до самых кончиков ногтей. В объятиях подруги ему не хотелось ничего, кроме как чтобы этот момент длился вечно. Ему даже было наплевать на то, что ребята могут их увидеть - им обоим было хорошо и никто не смел мешать их маленькому счастью.***
И день расставания на вокзале тоже невольно всплыл в памяти, словно заставляя вспомнить то, чего Миша лишился...***
Поляков размеренным шагом продвигался к осветлённой лесной полянке, сжимая в кулаке ненавистное письмо из московского детского дома, в котором жила Кисточка. Конечно, это хорошо, что у неё появится семья, но мысль о расставании внушала ему некую злость на людей, оформивших опеку на его подругу. А вот и Лера в компании Генки и Славы. Не смотря на тот неприятный инцидент в седьмом классе, Крылова с Петровым остались очень хорошими друзьями, вот и сейчас они о чём-то ожесточённо спорили со Славкой, который бесконечно был уверен в своей правоте: - И всё-таки, Пушкин - величайший поэт всей России! - утверждал он. - Да никто и не сомневается! - перебивал его Генка, размахивая руками настолько сильно, что казалось, что он сейчас взлетит. - Если кому нравится это рифмоплётство - пожалуйста! - настаивала Лера. - А я, например, терпеть не могу стихи! Мне проза нравится! - Нельзя не любить стихи!.. Наверное, спор продолжался бы ещё очень долго, но Миша нарушил эту перепалку и очень вовремя - Генка уже собирался выписать Эльдарову парочку горячих. - Вы долго ещё? - А, Миша... Считай, что уже закончили! - улыбнулась Крылова. - А что? - Иди сюда! Сказать надо тебе кое-что... C посерьёзневшим лицом Кисточка направилась к Мише, чувствуя, что слишком хороших новостей Поляков не принёс. - Так вот... Только что получил письмо из Москвы от директора твоего детского дома... - упавшим голосом сказал мальчик, передавая скомканный лист бумаги Лерке. - Тебя удочерили и опекуны срочно вызывают тебя в столицу для дальнейшей отправки в Ленинград. Эта новость нисколько не обрадовала девчонку. Она расстроенно опустила глаза и прошептала: - Я не поеду! - А тебя никто не спрашивает! Завтра же отправляешься! Миша исчез так-же неожиданно, как и появился. Ошарашенная такой новостью, Крылова даже не знала, что сейчас делать - хохотать от бессилия и злости или плакать от грусти и предстоящей разлуки с товарищами. Она сглотнула неприятный ком в горле и опечалено уселась на траву. На следующий день на станции Голубое бездонное небо радовало своей безоблачностью. Тёплый летний воздух обволакивал ребят с ног до головы. Иногда нечёсаные мальчишечьи волосы и выбившиеся длинные пряди из девчоночьей косы трепал ошалевший ветер, вздымавший к верхушкам деревьев столбы пыли. Поезда походили на гигантских гусениц, ползших по железнодорожным путям. Люди, прощаясь друг с другом, вскакивали в вагоны и долго ещё махали удаляющимся вдаль сопровождающим, иногда даже не в силах сдержать слёзы. Много счастья и встреч, печали и расставаний, разочарований и изумлений видел вокзал за всё то время, что существует на белом свете. Но ему всё равно на многочисленные всплески человеческих эмоций - ведь он всего-лишь станция, построенная из мёртвых стройматериалов, которые не имеют ни души, ни сердца. Лера заметила на горизонте мчащийся поезд. Её поезд - тот, который увезёт её отсюда к совершенно неизвестным ей людям. Конечно, перед оформлением опеки нужно немного повидаться с ребёнком, чтобы устоялись их отношения, чтобы он привык к новым родителям, но чета Павловых - очень богатые люди и смогли просто "купить" себе дочь. - Ну, всё! Пишите письма! - глубоко вздохнула она и попыталась улыбнуться, однако это у неё не очень получилось. Бывшая Крылова обняла по очереди Генку и Славку, сопровождаемая взглядом Миши. Он не возражал - пусть обнимаются главное, чтобы не целовались, ведь это, всё-таки, его привилегия. Когда, наконец, Кисточка повернулась к нему, Поляков заметил, как её поджатые губы едва-заметно вздрагивают - девчонка готовилась заплакать. - Ну, ну! Ты же не на всегда уезжаешь! Вернёшься ещё в Москву! - успокаивал её Миша, вовлекая в свои объятия и чувствуя, как Лера всхлипывает в его плечо. - Миша, но это так долго! Целых три года, я не доживу! Я не хочу в Ленинград! Я готова вечно жить в детском доме, правда! Мне страшно, я совсем не знаю этих людей! - сквозь слёзы звенел её голосок. Поляков поднял её лицо за подбородок и осторожно накрыл её губы своими, обхватив другой рукой за плечи. Он тут же ощутил солёный вкус слезинок, стекавших по её хорошенькому личику. Кисточке внезапно показалось, что в неё вливается сила. Миша словно вдохнул в неё смелость идти навстречу переменам, однако воздух кончался и поезд собирался отправляться. Отпрянув от него, Лера нехотя отпустила Мишину руку и пролепетав "Пока!" запрыгнула в вагон поезда, начавшего движение. Смахнув со щеки очередную слезинку, девочка помахала троим мальчишечьим фигуркам, которых оставляла на станции на долгие три года. Как бы тяжело не было на душе, она понимала, что надо идти навстречу своему будущему, даже если впереди ожидают болезненные перемены и новые, совсем неведомые раньше, чувства, события, обстоятельства... Когда вокзал скрылся из виду, а вместе с ним - её друзья и Миша, будущая Павлова глубоко вдохнула в себя воздух, готовясь испытывать на себе всю силу перемен и странностей её будущего.***
Поляков уже в который раз выглянул из-под навеса - дождь кончился, тучи потихоньку расходились и небо становилось светлее, даже выглянуло солнышко. "Осколки неба" - большие и маленькие, были разбросаны по всему двору, вяло подрагивая мутноватой гладью. Выйдя из укрытия, Миша снова принялся расхаживать по двору и думать на любые темы - лишь бы не вспоминать о Кисточке, отсутствие которой уже было для него мукой. Внезапно во дворе появилась точёная девичья фигурка с тоненькими, красивыми ножками, тонкой талией и красивой маленькой головкой. Тёмно-русые волосы были стянуты в длинную, до пояса, косу с вплетённой в неё голубой лентой. Огромные каре-зелёные глаза, похожие на виноградины, лучились радостью, а розовые от природы губы были растянуты в слегка нахальной улыбке. - Миша, ты меня не узнаёшь? - спросила Кисточка, прибывшая из какой-то заоблачной дали, из другого мира. Поляков узнал её, но всё никак не мог поверить, что объект его обожания стоит сейчас перед ним. Лера была не иллюзией, не миражом, как сначала показалось Мише. Он осторожно дотронулся до её плеча пальцем чтобы удостовериться, что она не исчезнет, как призрак ночи при первых лучах солнца. Это, действительно, Кисточка. Нет, это взрослая девушка Валерия Павлова, бывшая когда-то Кисточкой. - Ну, что ты смотришь на меня, как кот на сало? - хихикнула она, подойдя к Мише поближе. - Забыл уже свою Кисточку?.. - Постыдилась бы так говорить! - Поляков сделал вид, что обиделся, и резко притянув Леру к себе, впился в её губы. Так давно он мечтал об этом моменте и, наконец, он наступил. Нос Миши улавливал родной запах её волос - запах опавших осенних листьев и дождя. Руки молодого человека всё больше чувствовали знакомое приятное тепло худенького девичьего тельца. Отпрянув от нехватки воздуха, Миша прислонился лбом к её лбу и спросил: - Ты как здесь оказалась? Родители отпустили?.. - Они мне не родители, а опекуны! - с вызовом ответила та, от чего снова превращалась в упрямую вредную девчонку, такую же, как три года назад. - Никто меня не отпускал - наоборот, удерживали в Ленинграде как только могли, но я недавно связалась с одной знакомой девушкой из Москвы и она согласилась приютить меня до того времени, как я найду себе жильё. И я сбежала - не могу больше там находиться! Там скучно и холодно... - жаловалась она Мише, словно только что обрела эту возможность и раньше делиться мыслями было не с кем. - Ты неисправима! - покачал головой Поляков, закатив глаза, а потом вовлёк в свои объятия, зная, что больше никуда не отпустит эту чёртову "Щётку", как выразился бы Генка...